Яблочный пирог и любовь - Сахра Зейнеп

– Не хочу никого подгонять, но у меня есть около сорока минут, чтобы подготовиться. Иначе в этом платье меня, кроме вас, никто не увидит.

Тут же послышались ожидаемые протесты, возмущенные возражения и вопли ужаса. Мама испуганно заглянула в дверь, но, увидев обезумевших девушек, тут же ретировалась. Прежде чем я успела понять, что происходит, Су взялась за мои волосы, Дамла – за макияж, а Эрва с видом профессиональной медсестры подавала им все необходимое.

Когда до прибытия Эмира оставались считаные минуты, я была готова. В коробке, кстати, оказались еще и дорогие туфли на каблуке, идеально подходящие к платью. Дамла призналась, что несколько ночей засыпала разглядывая фото этих туфель в магазине, и они даже снились ей. Я пообещала подарить их ей после бала, и она так крепко обняла меня, что я секунд двадцать не могла дышать.

Когда Эмир сообщил о своем приезде, я бросила последний взгляд в зеркало. Впервые в жизни я увидела в отражении по-настоящему красивую женщину. Мои черные волосы, как и хотел Эмир, мягко ниспадали на плечи. Непокорные пряди по бокам были уложены в изысканный свободный пучок, что еще больше подчеркивало глаза. А макияж… Не было слов, чтобы описать его. Дамла снова сотворила чудо.

Я повернулась к девочкам, переполненная эмоциями, не зная, как их благодарить. Но Эрва вмешалась:

– Будь ты невестой, и то не выглядела бы лучше. Но поторопись: парень на улице уже, наверное, обледенел. И если ты вздумаешь сегодня расплакаться, даже полиция не защитит тебя от Дамлы.

Дамла в подтверждение похлопала по арсеналу у себя на поясе. Под смех подруг я вышла из дома.

Первый же порыв ледяного ветра заставил меня ссутулиться. Мы так и не подобрали к платью подходящее пальто, поэтому я ограничилась тонкой черной накидкой. В таком виде я рисковала простудиться, но девочки заявили, что красота требует жертв.

Я сделала несколько шагов и застыла на месте. Возможно, от того, что Эмир выглядел неотразимо. Но, возможно, и из-за того, что рядом с ним стоял Ахмет…

– Вот это поворот! – заметила у меня за спиной Су.

Я обернулась и увидела, как Эрва сдвинула брови. Ахмет же улыбался, но в его глазах читалось что-то неискреннее.

– Твой кулон отлично подходит к платью, – многозначительно сказал он.

Я машинально дотронулась до серебряного круассана на шее.

Эмир повернулся к Ахмету:

– Ты хотел сказать – наоборот, выбивается, – произнес он спокойно.

Ахмет шагнул ближе:

– Нет, я сказал именно то, что думал. Платья могут меняться, но кулон на ее груди – никогда.

Они стояли друг напротив друга, а я лишь хмурилась, наблюдая за этой бессмысленной сценой.

– Разве не так, Сахра?

Ахмет даже не смотрел на меня. Эмир больше не улыбался.

– Если ваша дискуссия о моде окончена, может, пойдем? – сказала я, дрожа от холода.

Эмир открыл дверь машины. Я кивнула Ахмету и села внутрь.

– Сахра… – раздался его голос.

Я посмотрела на него.

– Сегодня иди с ним и веселись. Но помни: завтра я буду здесь. Как и всегда.

Его взгляд говорил больше слов. Эмир захлопнул дверь и сел за руль, а Ахмет так и стоял в свете фар, держа руки в карманах, и улыбался.

Когда машина тронулась, последнее, что я увидела, – его улыбка.

Глава 7. Ромео и Джульетта

Минуты тянулись в тишине. Я уткнулась взглядом в приборную панель, от напряжения сведя брови до боли. Провела кончиками пальцев по лбу и закрыла глаза, пытаясь успокоить мысли.

Когда я повернулась к Эмиру, он выглядел не лучше. Я видела его таким лишь однажды – в ту ночь, когда он бросил «Эдем». Тогда он боялся потерять меня. Но сейчас? Я не понимала, что его тревожит.

Я дотронулась до его руки, и он посмотрел на меня. Волосы и атласный смокинг делали его похожим на богатого бизнесмена из 1950-х. И выглядел он чертовски привлекательно.

– Платье прекраснее, чем я могла представить, – сказала я, пытаясь разрядить обстановку.

Да и к чему переживать? Ахмет сказал: «Сегодня веселись. Завтра я буду здесь». Не знаю, что он имел в виду, но его слова, разочарования и обиды могли подождать до завтра. Сегодня – только мой вечер.

Я провела рукой по ткани:

– Я боялась, но должна признать: у тебя отличный вкус.

Эмир снова посмотрел на меня, на секунду задержавшись на моем кулоне, затем скользнул взглядом по платью и почти улыбнулся.

– Его хозяйка тоже была со вкусом, – сказал он, возвращая взгляд к дороге.

Я не ожидала, что платье окажется винтажным, и удивленно подняла брови:

– Хозяйка?

Прежде чем я успела спросить еще что-то, он потянулся к моим коленям. Я инстинктивно прижалась к сиденью, но он лишь рассмеялся, открыл бардачок, достал оттуда что-то и протянул мне:

– Вот.

Это была старая фотография. Я поднесла ее ближе к глазам. На снимке были женщина, мужчина и трое маленьких мальчиков. Они стояли в роскошном, ярко освещенном зале. Я мгновенно узнала темно-красное платье, облегавшее стройную фигуру женщины.

Мое платье. Точь-в-точь, лишь с небольшими изменениями.

Я вопросительно посмотрела на Эмира.

– Моя мама, – просто сказал он.

Я снова уставилась на фото. У женщины были такие же темные волосы, свободно ниспадающие на плечи. Глаза, кажется, тоже голубые. Но больше всего поражала ее улыбка – ослепительная, с ямочками на щеках.

Платье сидело на ней настолько идеально, что если на мне оно выглядело хотя бы вполовину так же хорошо – считай, мне повезло. Однако имелись и отличия: во-первых, тонкие бретели на фото были украшены стразами. Во-вторых, на боку имелся смелый разрез, которого на моем платье не было.

– Я отдавал платье в переделку, – пояснил Эмир, словно читая мои мысли. – Фасон не совсем соответствовал современным трендам. А я хотел, чтобы сегодня ты выглядела безупречно.

– А лямочки? – поинтересовалась я. – На фото они смотрятся потрясающе.

Мои познания в моде равнялись нулю, но глаза-то у меня все же были. Эта женщина выглядела как принцесса. Эмир покачал головой.

– Для твоего возраста это было бы слишком, Джульетта.

Я почувствовала себя участницей шоу, получившей низкий балл.

– О-о-о! – Я повернулась к нему, вздернув бровь. – А разрез? Он тоже не соответствовал современным трендам?

Эмир усмехнулся:

– Нет. Он не соответствовал моим правилам.

Я скрестила руки на груди:

– И каковы же эти правила?

Он повернулся, посмотрел мне в глаза, улыбнулся и подмигнул.

– Ноги любимой женщины должны принадлежать только мне.

Я не ответила. Не стала ничего говорить. Руки сами опустились на колени. Я развернулась к окну, чуть приоткрыла его и подставила лицо февральскому холоду. Потому что щеки у меня уже начинали краснеть в тон платью.

Я продолжала разглядывать фотографию, пока мы ехали. Трое мальчиков в смокингах, окруживших мать. Самым младшим, должно быть, был Эмир. Приглядевшись, я невольно улыбнулась. Он выглядел до невозможности мило – так, что сердце таяло. Если бы я могла перенестись в тот момент, то, как часто делала в последнее время, запустила бы пальцы в его волосы, чтобы их растрепать. Его глаза совсем не изменились. Уверена, даже тогда он одним взглядом сводил с ума всех окрестных девочек.

Двое других мальчиков, выглядевших на четыре-пять лет старше, вероятно, были его братьями. Эта женщина явно обладала безупречными генами – все трое детей словно сошли с открытки.

Я размышляла, где мог быть сделан снимок, как Эмир снова заговорил:

– Это был последний бал, куда мама поехала здоровой. После той ночи с каждым годом она становилась все слабее. Все больнее.

В его взгляд снова просочилась грусть. Каждый луч света, скользящий по его лицу, обращенному к дороге, словно делал эту печаль глубже. В тот момент Эмир показался мне на десять лет старше и одновременно – снова тем маленьким мальчиком с фотографии.