Су подхватила:
– Ты только представь! Ты сможешь лично пообщаться и пожать руки тем врачам и профессорам, о которых мы читаем в журналах и учебниках! Некоторые специально бросают проекты за рубежом, чтобы приехать на этот бал. А умные люди строят там свое будущее!
Если Су возбуждали профессиональные возможности, то Дамлу – сама магия вечера. Ее интересовали не столько люди, сколько платья, музыка, угощение и танцы. Я не подала виду, что их энтузиазм передался и мне, и под предлогом учебы открыла ноутбук. Но первым делом начала искать информацию о предстоящем вечере.
Бал проводился в День медицинского работника. И это было исключительное событие только для избранных – не чета рядовым праздникам. Судя по всему, даже Ататюрк когда-то принимал в нем участие. Разглядывая исторические фотографии, я почувствовала себя Золушкой. Зал выглядел настолько великолепно, что казалось, будто в полночь мне придется удирать от принца, забыв хрустальную туфельку.
Я рассмеялась про себя и написала Эмиру:
«Мне что, нужно будет сбежать с бала в полночь?»
Через минуту пришел ответ:
«Даже если сбежишь – я тебя найду. Но, в отличие от того идиота-принца, мне не понадобится туфелька. Достаточно будет взглянуть в твои синие глаза».
Я улыбнулась. Эмир сказал, что чувствует себя хорошо, да и ему уже пора было показаться в «склепе», поэтому сегодня я осталась в общаге. Я соскучилась по своей кровати и комнате, куда в последние дни забегала только за сменой одежды. Положив голову на подушку, я почти сразу провалилась в сон.
Глава 5. Перепалка
Говорят, привычки закрепляются в мозге за двадцать дней. Если человек делает что-то двадцать дней подряд, на двадцать первый день это становится привычкой.
Для Эмира так и вышло. Три недели спустя ему стало гораздо лучше. С каждым днем он ел все больше и быстро набрал прежний вес. Его мысли тоже прояснились. Если в первые дни он вовсе не мог вспомнить реплик из «Ромео и Джульетты», то теперь выдавал их мне без единой ошибки.
Я зашла в его дом – точнее, в комнату, которая теперь считалась моей, – чтобы забрать забытые книги. Хотя на экзаменах я кое-как вывернулась, два самых жутких предмета все же потребовали пересдачи. Поэтому почти все каникулы я провела в библиотеке, изредка возвращаясь домой. Но оказалась такая не одна: общага была забита девушками, которые тоже завалили экзамены. Не знаю, какое оправдание было у них, но мысль о том, что я не единственный будущий врач без мозгов, успокаивала. Да и чисто технически я одна не оставалась. Эмир всегда был рядом, а еще иногда у меня ночевала Эрва, занимая пустующую кровать Дамлы или Су. Смех подруги скрашивал мои вечера.
Когда я не училась, мы говорили только о двух вещах: о предстоящем бале и о свадьбе Эрвы, которая должна была состояться летом!
Да, моя безумная подруга была настолько отчаянной, что решила выйти за Хакана, не встречаясь с ним и года. И невзирая на все мои предупреждения, она оставалась настолько закоренелым романтиком, что твердо решила устроить свадьбу в день их первой встречи. Хотя поначалу я считала это решение глубочайшей ошибкой, мне ничего не оставалось, кроме как разделить счастье, которое светилось в ее глазах. Да и, если бы весь мир был против, она все равно добилась бы своего.
Короче говоря, бесконечные экзамены и пересдачи закончились, и возобновилась нормальная учеба. На каникулах я часто виделась с Эмиром, но ни разу – с Ахметом. В те дни, когда я приходила домой, он словно растворялся в воздухе. Сначала я думала, что это совпадение, но затем уверилась: он намеренно избегает меня.
В один холодный выходной, когда я вернулась в Чыкмаз, я увидела, как Ахмет выходит из машины у своего дома. В черном пальто он медленно закрывал дверь и тут заметил меня. В тот момент, когда наши взгляды встретились, уголок его рта непроизвольно дрогнул в улыбке. Его зеленые глаза смотрели на меня так же, как в детстве, когда он замечал, что я жду его на углу улицы после школы. Или как тогда, когда мы возвращались из пекарни, и я болтала без умолку, а он молча улыбался, наблюдая за мной. Теплый, спокойный, знакомый взгляд…
Но уже через несколько шагов какая-то мысль резко изменила его выражение. Он нахмурился, отшвырнул пальто, снова сел в машину и с ревом двигателя уехал, не дав мне даже приблизиться. Он исчез не только из моего поля зрения, но и с улицы, где мы выросли.
Я все еще не понимала, почему он так отдалился, но мне ничего не оставалось, кроме как смириться. Поэтому, собирая вещи в комнате Эмира, я отгоняла мысли об Ахмете.
Когда я вышла, до меня донеслись звуки из спортзала на верхнем этаже. Я улыбнулась, услышав стук металла. Признаться, мне нравилось наблюдать, как Эмир тренируется, – это было странным образом привлекательно и забавно.
Отложив толстый свитер, я поднялась, прислонилась к дверному косяку и скрестила руки на груди. Бросив быстрый взгляд на его голый потный торс, усмехнулась:
– Опять любуешься своими мускулами?
Мой голос сбил его с подхода. По взгляду я поняла, что он потерял счет повторений. Судя по грудным мышцам, Эмир, наверное, делал по миллиону подходов жима от груди ежедневно. Он откинул волосы со лба, улыбнулся, обтерся полотенцем и молча бросил на меня долгий взгляд. Хотя «взгляд» – не совсем подходящее слово. Каждый раз Эмир смотрел так, будто видит меня впервые или будто хочет запомнить каждую черту моего лица. Я уже так привыкла к этим взглядам, что даже не краснела.
Сделав несколько шагов в мою сторону, он снова включил поэта:
– Мой глаз и сердце – издавна в борьбе:
Они тебя не могут поделить.
Мой глаз твой образ требует себе,
А сердце в сердце хочет утаить [7].
Я улыбнулась ему в ответ. Отсутствие «Эдема» он компенсировал, играя роль Ромео. Я больше не убегала от его слов – поняла, что это бессмысленно. Может, решение было не в бегстве, а в том, чтобы принять вызов?
Я сделала несколько шагов к нему. Мои движения были плавными, но даже этого хватило, чтобы Эмир напрягся. Это только раззадорило меня. Раз он хочет быть Ромео, я стану Джульеттой и отвечу ему тем же. Сложив губы в хитрую улыбку, я пристально посмотрела в его голубые глаза:
– Я уже предупреждала тебя, Ромео:
Таких страстей конец бывает страшен,
И смерть их ждет в разгаре торжества.
Так пламя с порохом в лобзанье жгучем
Взаимно гибнут, и сладчайший мед
Нам от избытка сладости противен:
Излишеством он портит аппетит [8].
Он на мгновение замер, но уже через секунду его глаза загорелись, и он приблизился:
– Неуязвима для любовных стрел,
Она Дианы предпочла удел,
Закована в невинность, точно в латы,
И ей не страшен Купидон крылатый [9].
На этот раз я сама сократила расстояние между нами. Оставшийся промежуток мы заполнили словами, будто танцуя.
– Послушайся меня: забудь о ней.
Он наклонился вперед с интересом:
– О, научи, как разучиться думать! [10]
Я приблизилась к его потемневшим голубым глазам, уже не в силах улыбаться. Перед следующей репликой мне пришлось сделать паузу:
