Взрыв (ЛП) - Хантер Э. К.

Шесть месяцев без моей жены были хуже самых глубоких ям ада, но теперь она снова была в моих объятиях, и она никуда не денется.

- Привет, Звездочка, - прошептал я ей на ухо, прежде чем уткнуться головой в изгиб ее шеи и провести губами по ее нежной коже. Я почти забыл, какая она на вкус, и мне, черт возьми, не терпелось заново познакомиться с каждым дюймом ее совершенного тела. Я собирался провести недели, поклоняясь ей, наверстывая каждую потерянную секунду.

Словно придя в себя от прикосновения моих губ, она начала вырываться из моих объятий. Я отпустил ее, отчаянно желая увидеть ее прекрасное лицо. Чтобы еще раз взглянуть в ее великолепные шоколадные глаза, которые могли видеть сквозь всю мою чушь и проникать прямо в мою душу. Она резко обернулась, ее брови приподнялись, челюсть чуть не коснулась пола.

Она ничего не сказала, и я дал ей время осознать меня, позволяя шоку улечься. Ее глаза прошлись по мне с головы до пят, слезы навернулись, когда на ее лице разыгралась целая гамма эмоций, прежде чем остановиться на выражении недоверия.

Мое сердце бешено колотилось в груди, сердце, которое так усердно работало, чтобы сохранить мне жизнь, когда я потерял так много крови. Сердце, которое пришлось перезапускать три раза, но оно не отказало.

Сердце, которое принадлежало ей.

Глаза Райли сузились, всматриваясь в мое лицо, чтобы убедиться, что она действительно видит то, что, по ее мнению, видит. Я больше не был похож на себя. Мои темные волосы были длиннее, и как бы сильно я их ни ненавидел, я отпустил бороду, которая теперь была густой вокруг моей челюсти и рта.

Когда ее шоколадные глаза встретились с моими темными, пришло понимание, и она наконец обрела голос.

- Кай? - спросила она, вопросительно сдвинув брови, с нотками недоумения в голосе.

- Да, детка.

- О боже мой! - она подавилась рыданием, а затем, прежде чем я успел подготовиться, она бросилась в мои объятия, подпрыгнув и обвив ногами мою талию.

Я хорошо поработал, восстанавливаясь и набираясь сил, потому что она налетела на меня с силой урагана, это чуть не сбило меня с ног.

- Кай, - прошептала она, ее щеки были мокрыми от слез. Ее руки нашли мое лицо, и она обхватила ладонями мои щеки, проводя ладонями по моей бороде, словно не веря, что я здесь.

А потом ее губы оказались на моих.

Поцеловать ее впервые за шесть месяцев было все равно что вынырнуть на поверхность за глотком воздуха после долгих лет пребывания под водой, бессильного сделать что-либо, кроме как утонуть в темноте. Райли была для меня всем, она была причиной, по которой мое сердце отказывалось сдаваться, и теперь, когда она вернулась туда, где должна была быть, я никогда не собирался ее отпускать.

Я обхватил ее руками, крепко прижимая к груди, и развернул нас, прежде чем швырнуть ее на стопку коробок, которые неуверенно покачивались. Райли целовала меня так, словно ей так же не хватало кислорода, как и мне. Ее руки гладили мои щеки и подбородок, но этого было недостаточно, я хотел, чтобы ее руки были повсюду на мне. Я нуждался в том, чтобы она прикоснулась к каждому дюйму моей кожи, как я планировал сделать с ней.

Мне потребовалась минута, чтобы отдышаться, я оторвался от ее губ, и когда я это сделал, болезненный всхлип вырвался из ее горла, поразив меня в самую сердцевину.

- Я думала, ты умер, - прошептала она мне в губы, ее слезы текли по нашим лицам.

- Ты должна была знать, что я никогда не покину тебя, звезда. Я же говорил тебе, что мы с тобой навечно, - я снова прижался ртом к ее губам, жаждая еще одного вкуса.

Впервые за шесть долгих месяцев мой член зашевелился, и мне отчаянно захотелось погрузиться в свою жену. И судя по тому, как она прижималась ко мне, я бы сказал, что она чувствовала то же самое.

- Детка, я так чертовски сильно скучал по тебе, - простонал я ей в губы, когда мой член болезненно напрягся, натягивая молнию. Не имело значения, что бессознательное тело Алекса Барнса лежало всего в нескольких футах от нас. Не имело значения, что звуки перестрелки затихали над нами. Не имело значения, что у нее было так много невысказанных вопросов. Она была нужна мне сейчас, все остальное подождет. - Шесть месяцев показались мне гребаной жизнью, Звезда. Я думал о тебе каждый чертов день, что мы были в разлуке, сопротивляясь необходимости вернуться к тебе.

Но, словно на меня вылили ведро льда, Райли замерла в моих объятиях, прежде чем оторваться от губ, ее взгляд стал жестким.

- Опусти меня, - пробормотала она, прежде чем опустить ноги и стать мертвым грузом в моих руках. У меня не было выбора, кроме как отпустить ее, и как только ее ноги коснулись пола, она вывернулась из моих объятий, теперь ее глаза наполнились чем-то далеким от похоти.

Ненависть.

Отойдя на два шага от меня, ее лицо исказилось в усмешке. - Ты был мертв, - прошипела она, ее голос был полон подавленных эмоций. - Ты умер. Как, черт возьми, ты можешь там стоять?

Моя жена смотрела на меня в ответ с таким отчаянием в глазах, что мое сердце разрывалось из-за нее. Я поднял руки, чтобы успокоить маленький комочек ярости, который становился все больше по мере того, как она смотрела на меня.

Я знал, что в какой-то момент гнев охватит ее, и не мог сказать, что виню ее. Когда я узнал, что Майлз сказал ей, что я умер, меня, блядь, хватил апоплексический удар от ярости, до такой степени, что мне пришлось еще неделю принимать успокоительные. Когда врачи снова привели меня в чувство, я был готов вскочить с больничной койки, чтобы найти свою девочку, но Майлз умолял меня выслушать его.

Вот тогда-то все и изменилось.

- Детка, нам так много нужно обсудить, и мы поговорим, но прямо сейчас я просто хочу, черт возьми, обнять тебя. - Я потянулся к ней, но моя маленькая звезда отбросила мою руку. Вспышка гнева захлестнула меня, и мне пришлось напомнить себе, что каждый день в течение последних шести месяцев она верила, что я мертв. Конечно, ей потребуется некоторое время, чтобы смириться с тем, что все это ложь, даже если это было для ее же блага.

- Не прикасайся ко мне, блядь. Как ты, блядь, смеешь, - взревела она, ее голос дрогнул, когда еще больше слез потекло по ее щекам. - Ты хоть представляешь, через что я прошла, Кай? Есть хоть малейшее гребаное представление о том, сколько боли я испытывала каждую минуту каждого дня, думая, что ты мертв?

- Звезда, мне тоже было нелегко, - прорычал я, начиная терять самообладание из-за того, что ее не было рядом со мной. - Ты думаешь, мне понравилось быть вдали от тебя все это время? Ты думаешь, я не беспокоился о тебе каждую чертову минуту, зная, как сильно ты бы страдала? Мечтая каждую ночь держать тебя в своих объятиях? Я тоже страдал, звезда.

Я знал, что это прозвучало как эгоистичный придурок, и я знал, что это было неправильно говорить, но я не мог мыслить здраво. Теперь, когда она снова была у меня в поле зрения, единственное, о чем я мог думать, - это о следующей порции моей жены.

Я был гребаным наркоманом из-за нее.

Я должен был предвидеть, что ее кулак полетит в мою сторону. Не то чтобы я этого не заслуживал. Это было заслугой того, как далеко она продвинулась с того момента, как дала мне пощечину все те месяцы назад, когда впервые узнала, что я забрал Энджел. Однако сейчас вместо пощечины Райли ударила меня в челюсть, достаточно сильно, чтобы моя голова мотнулась набок, и достаточно сильно, чтобы я знал, что завтра будет синяк.

Майлз хорошо обучил ее, и, несмотря на то, что на меня обрушился ее гнев, я не мог не гордиться своей Звездой.

- Пошел ты, Кай! - взревела она, ее глаза горели бешенством. - Не смей разыгрывать здесь невинную жертву.

Она снова бросилась на меня, но, как и раньше, я дал ей только один свободный выстрел. Я схватил ее за запястья, развернул так, что она оказалась спиной к моей груди, и выставил ее руки перед собой.

Но Майлз слишком хорошо ее обучил, или, может быть, я недооценил свою жену. В любом случае, я не ожидал, что ее нога поднимется, чтобы пнуть меня в колено назад, отчего моя нога подогнулась. Или удар локтем в живот, угодивший мне в шрам от того места, где мне удалили селезенку одной из пуль Хендрикса. И я не ожидал толчка, когда она вырвалась из моих объятий, заставив меня отступить на шаг.