Только меня таким не напугать.
- Я не буду бороться. Ты слышала. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
- Пошёл вон, - шипит Эльза. – Убирайся.
Хмыкнув пожимаю плечами. Неприятно, но не смертельно.
Беру упаковку салфеток, демонстративно показываю ей.
- Я возьму, ничего?
Она молчит, дышит так тяжело, что будь она постарше, переживал бы, что её хватит удар.
- Пошёл вон! – повторяет, сощурив глаза.
Открываю дверь и выхожу из машины. Голубая малолитражка с визгом рвёт вперед, оставляя на асфальте следы жжёных покрышек.
Машу упаковкой салфеток ей вслед.
- А как же мы всё переживём вместе, а?
Хмыкнув, дёргаю ворот на футболке. Сажусь на бордюр. Хочу перевязать руку.
Глава 20.
Ты в силе – и друзей хоть отбавляй, Ты в горе – и приятели прощай. (Шекспир)
Месяц спустя
Кир
- Андрюха, у твоего отца вроде офисник был, спроси для меня. Есть ли хорошее помещение, метров тридцать для начала? С ремонтом и мебелью...
- Не, Кир. У него занято все, очередь стоит из желающих. Место проходное ведь. – Чую, что врёт. Даже не пытается сделать вид, что узнает.
- Ясно. Ну ладно, давай.
Кладу трубку и заношу Андрея Багаева в черный список. Как бухать у меня, так первый прибегал. Как потребовалась помощь – сдулся сразу. Будто я задаром прошу, как милостыню.
Я даже не успеваю сказать, что готов платить по нормально арендной ставке, просто хочется через знакомых, так надёжнее.
Денег у меня, не сказать, что много. Лишний раз рисковать не хочу.
Мрачно смотрю на обширный список людей – уже человек двадцать, которых я теперь вычёркиваю из своей жизни. Навсегда.
Запускаю пальцы в волосы, дёргаю себя. До боли. А потом улыбаюсь потолку.
«Так погибают замыслы с размахом, когда-то обещавшие успех», - мысленно цитирую Гамлета. Мда...
Правда, я даже рад. Я, может, и звоню сейчас, чтобы понять, на кого смогу положиться, если что...
Только рассчитывать можно только на себя. Я понял это давно, и жизнь в очередной раз преподаёт мне урок. Чтобы не забывал.
После смерти отца я стал персоной нон грата в прежнем мире. Который был мне не родным, но хотя бы знакомым. Одни вообще не берут трубку, другие – блеют, как Андрюха...
И ни одной честной души не нашлась, чтоб сказать мне прямо: «Кир, ты не наш теперь. Давай сам!»
Я бы оценил.
Странные люди. Я ведь прежний. Нет, я даже лучше. Взрослее, сильнее и злее. Есть накопления, счета.
Только я никто для «золотой» молодёжи, а в среде тех, кто боролся за своё место под солнцем – презираемый отщепенц.
Ни связей, ни друзей, ни невесты, ни семьи. Один!
Старый говнюк подставил меня по полной. Как бы я не поступил, получается, он меня уделал даже после смерти.
Если начну колотиться, показывать, какой я молодец, возрождать это «Фарма-чего-то там» - значит, его воспитательные меры сработали. Я не посрамил его фамилию, достойный сын своего отца и всё такое.
Если скачусь на дно, уйду в запой с горя, приговаривая «папочка меня совсем не любил», то он тоже победил. Потому что и не стоило оставлять ничего такому слабаку.
Поэтому я занимаю промежуточную позицию. Сделаю всё с нуля.
Возможно, меня бы приняли друзья отца за границей, они знают, чего я стою, как специалист. Но снисходительная помощь мне тоже не нужна.
Хрен знает, что мне вообще нужно! Меня накрыло великим похуизмом. Может быть у меня такая сложная форма депрессии, но мне даже на это пох!
Я не стал дожидаться вступления завещания в силу после всех бюрократических проволочек. Просто снял скромную квартиру, взял из дома несколько вещей, напоминавших мне о детстве, и отдал ключи горничной.
Я никто в этом доме, и нечего мне там делать.
Несколько раз звонил поверенный отца, спрашивал, что делать с оставшимися вещами. Я посоветовал ему их продать, перевести деньги на кастрацию бездомных котов, и удалить мой номер из своего телефона.
Не знаю, почему поверенный меня так бесит. Скорее всего, этот Волков или Зайцев вообще не при чём, но нужно же кого-то винить, если единственный, кто на самом деле повинен в ситуации – мёртв.
Я не злюсь на отца за то, что оставил мне ни-че-го. Я злюсь на то, что в нашем вечном противостоянии он выиграл. И на то, что не могу потребовать матч-реванш по причине смерти противника!
Зависаю на одном из объявлений. Место неплохое, цена устраивает. Не шик-блеск, конечно, но подойдёт на первое время. А потом сниму что-то покруче.
Для моего личного бизнеса всё должно быть самым лучшем. Я его выращу, выпестую, сделаю офигенным. Украшу стенку дипломами, благодарностями и премиями, и тогда только я смогу успокоиться. Только так я уделаю старого маразмата! Не его подсунутую мне фирму, не его деньги. Сам, всё сам...
Уже собираюсь позвонить собственнику, чтобы уточнить детали. Но рука сама тянется и кликает на местный новостной сайт, и за те доли секунд, пока он подгружается, сердце успевает сделать кульбит, как на американских горках.
Там в последнее время часто мелькает Арина. И я, как мазохист, не хочу туда заходить, но всё равно раз за разом читаю новости о ней. Знаю, что будет неприятно, больно, но всё равно...
Потому что только в эти моменты, когда дыхание перехватывает от волнения, я чувствую себя живым, а не тусклой оболочкой. Всего несколько секунд, но мне этого достаточно.
Арины сегодня нет. И я, выдохнув, погружаюсь в изучение скандалов – кто-то выпал из окна, кто-то подрался, сбили машиной. Чернуха, но иногда отвлекает. Есть же люди, у которых всё ещё хуже, чем у меня. Когда я уже погружаюсь в свой любимый ментальный тренажёр, при очередном обновлении на первой странице появляется фото Арины. Так всегда – стоит забыть о чём-то на время, и оно тут же напоминает о себе!
Людям всегда были интересны истории о золушках, всякая желтизна с потерянными и обретёнными дочерями. Арина сейчас для всех - воплощение надежды, символ того, что из грязи легко попасть в князи.
Бегло просматриваю заметку. Как я и ожидал, ничего особенного. Скромно улыбаясь она позирует на фоне какой-то больницы с забрюленным малышом лет пяти.
«Арина Рейгис исполнила желание больного ребенка...»
Меня опять бесит, что у нас с ней одна фамилия. Каждый раз, как вижу, хочется бежать в паспортный стол и стать Кириллом Ромашиным. Нормальная у неё было имя. Светлое.
Ладно я, мне некуда деваться, но Арине носить фамилию гадкого старикана точно не стоит.
Всматриваюсь в снимок. На хрена размещать, если лицо ребенка скрыто – всегда не мог понять? Могли просто её фото сделать. Увеличиваю изображение.
Похорошела, будто повзрослела. Хорошо одета. Только глаза грустные. Как на всех последних фото.
Кстати, её долбанутую мамашу я никогда нигде не встречал. Будто испарилась... Ненавижу эту лживую тварь.
А к Арине, как ни странно, отношение ровное. Не хочется заплевать её желчью или проклинать. А чего толку? Она ни в чём не виновата.
Арина с новых фотографий кажется мне другой девушкой. Стильной тётушкой той перепуганной девчонки, которая училась со мной в Универе, танцевала на вечеринке, старшей сестрой девушки, которую я нёс на руках в больницу не так давно...
Но одно я знаю точно - не могу воспринимать её, как свою сестру.
Ловлю себя на мысли, что сердце не щиплет от боли, когда я смотрю на неё. Это другая. Не моя Арина...
Неужели я выздоравливаю или смирился?
Наверное, в следующий раз смогу равнодушно пропустить очередную новость, и даже не дрогнет ничего.
Вновь открываю объявление об аренде. Хватит страданий, пора приступать к делам.
Уже беру телефон, чтобы связаться с собственником офиса, как телефон звонит.
Незнакомый номер.
- Да, я слушаю.
- Кирилл Станиславович?
- Да, это я.
- Меня зовут Глеб Самойлов, временно исполняющий обязанности директора Фарм Фьюжн...
