Семья для мажора (СИ) - Зайцева Кристина

Дожидаюсь, пока повесит замки и проверит дверь, после чего иду к машине и открываю для нее пассажирскую дверь «порша».

— Спасибо, — бормочет, забираясь в салон.

Забравшись на свое место, отъезжаю о тротуара и, протянув тридцать метров вверх по улице, торможу на первой попавшейся парковке. Это парковка какого-то административного здания, и в десять часов вечера она совершенно пуста, так же, как и улица вокруг нас.

Я не хочу больше ждать.

Я хочу внести ясность в каждый пункт нашей повестки прямо сейчас, поэтому глушу мотор, оставляя в качестве фона музыку какой-то радиоволны. Убавив звук по-максимуму, усаживаюсь поудобнее.

Калинина не двигается.

Положив на колени сумку, смотрит в окно с таким видом, будто у нее вместо позвоночника металлический штырь.

Я хочу до нее дотронуться. Подыхаю от этого желания, но не могу. Теперь все не так, как раньше. Раньше я не знал, что она может засандалить мне в спину кухонный нож и провернуть пару раз, глядя в мои глаза и понимая, как это, твою мать, больно. По крайней мере, теперь я понимаю, за что она постоянно извинялась.

— Ты была у врача? — спрашиваю, глядя в свое окно.

— Да… У меня беременность. Если хочешь знать подробности, я пришлю тебе заключение врача.

— Есть подробности? — бросаю на нее взгляд.

— Не очень много, — продолжает смотреть в окно. — Он еще очень маленький, но…

Она жует губы, а я смотрю на ее профиль.

— Но? — стараюсь звучать нейтрально.

— Но это уже человек… — выпаливает. — У него есть сердце, и оно работает.

— Что еще у него есть? — ерзаю по сиденью.

— Кажется, пока больше ничего, и сейчас он передает тебе привет, потому что меня тошнит… — отстегивает ремень, толкая ладонью свою дверь, но та не поддается.

— Блин… — выбросив вперед руку, снимаю с дверей блокировку.

Распахнув свою, Аня стряхивает с колен сумку и выпрыгивает из машины.

Быстро отстегиваю ремень, выходя следом.

Фонари вокруг нас выглядят желтыми кругами. На тротуаре метрах в пяти слышу чьи-то голоса, но разглядеть кого-то там просто нереально.

Обойдя капот, вижу, как она вышагивает вдоль машины, запрокинув голову и закрыв глаза. Усиленно тянет носом воздух, изобразив на лице гримасу.

— Зараза… — шепчет в ночное небо.

Положив на пояс руки, наблюдаю за ней исподлобья.

Я не тупой. Кое-что о беременных знаю, но понятия не имею, что должен делать.

— Мне не нравится, как пахнет в твоей машине… — выталкивает из себя.

— Она не моя, — говорю ей.

— А чья?

Остановившись в шаге от меня, натягивает на ладони рукава куртки и смотрит в мое лицо.

Привычка скрывать ото всех реальное положение вещей в своей жизни настолько въелась в подкорку, что мне требуется минута, чтобы решить, какой конкретно информацией я бы хотел с ней поделиться. Может быть, она не знает многого, но я, кажется, отлично давал ей понять, что чувствую. Она не могла не знать.

— Моего двоюродного брата, — отвечаю на ее вопрос.

— А где твоя? — кружит глазами по моему лицу.

Ее лицо в тусклом свете фонарей кажется фарфоровым.

Даже сейчас, злясь и запрещая себе ее касаться, чувствую пожирающее желание именно это и сделать. Коснуться. Впиться в розовые губы своими, забив на все.

Она собиралась слинять из моей жизни, и сделала бы это, не вмешайся случай.

Доверить ей свои потроха еще раз?

Посмотрев на желтый круг фонаря над головой, отвечаю на ее вопрос:

— Сломалась.

Ее губы слегка поджимаются. Она знает, что я вру.

— Ясно… — вскидывает подбородок. — Извини, что спросила.

Пройдя мимо, снова забирается в машину и захлопывает за собой дверь.

Усмехнувшись, иду следом.

Глава 25

Кирилл

Сев в машину, молча перегибаюсь через коробку и открываю бардачок, задев рукой ее колени, обтянутые длинной вязаной юбкой.

Мазнув глазами по каменному бледному лицу, роюсь в глубоком пластиком кармане бардачка и достаю оттуда стопку машинных “вонючек” с разными запахами. Купил пару дней назад, потому что не только ее одну напрягает запах салона в этой тачке. Надеюсь, что набор венерической херни не передается через кожу, потому что понятия не имею кого и как имел в тачке мой брат.

Вернувшись в свое кресло, оглашаю список:

— Лимон, морской бриз, клубника, кофейные зерна. Если не нравится, тут недалеко есть заправка…

— Лимон.

Приняв заявку, разрываю упаковку и вешаю на зеркало лимонный ароматизатор, остальные возвращаю назад. Искусственный запах тут же попадает в нос, и не мне одному, потому что Аня шумно тянет его носом, независимо глядя в окно.

— Мы тебе нужны, Кир? — спрашивает тихо и напряженно.

— А я вам? — интересуюсь в ответ.

Смотрит на меня испытующе. Прежде чем ответить, теребит свое запястье, и я вижу на нем… свой новогодний подарок. Кажется, это было десять лет назад, и с тех пор кто-то жестко меня перепрошил.

Дернув за рукав, прячет под ним запястье, будто я коснулся своими глазами чего-то личного. Кажется, не у меня одного есть барьеры.

Скучала, значит?

Это у нас взаимно.

— Я одна не справлюсь. Никак, — опускает лицо.

Я не тупой. Я знаю ее финансовое положение. Знаю ее возможности. Либо вместе, либо никак, это и дураку понятно.

— Я спрашиваю о другом. Я нужен тебе? Он тебе тебе нужен?

Вскидывает голову.

— Дубцов, — бросает в сердцах. — Ты и правда такой дурак?

— Просто ответь на вопрос, — настаиваю.

Мечет по моему лицу молнии, будто если бы могла, дала бы мне в нос.

— Твоя мать сказала, что…

Блять.

— Забудь о том, что она сказала, — говорю с нажимом. — Ответь на мой гребаный вопрос!

— Нужен! — взрывается. — И ты, и он. Доволен?! Доволен? Вы оба мне нужны!

— Это взаимно, — чеканю, отвечая на ее вопрос. — Что ты будешь делать, если она придет к тебе опять? — спрашиваю хрипло, глядя в ее пылающее лицо. — Если к тебе придет мой отец?

Облизнув губы, Аня сглатывает слюну, от чего дергается тонкое горло.

Моя мать пришла к ней, потому что выбрала из нас двоих слабое звено. И это сработало. Почему? Потому что она выбрала правильно. В этой истории могут быть любые вводные, неважно какие. Моя жизнь отличается от ее. Желающих насрать на мой порог столько, что глаза разбегаются. Но ответ у моей будущей жены всегда должен быть один при любых вводных, и это должно отпечататься в ее голове, как гребаная аксиома!

Кажется, до нее доходит, чего мне надо, потому что в ее голове вращаются шестеренки. Это видно даже невооруженным глазом.

Жду ее ответа.

— Что мне нужно делать? — упрямо смотрит перед собой.

— Что ты должна делать? — настаиваю на свой формулировке.

— Рассказать тебе, — проговаривает, снова задирая свой маленький подбородок.

— Справишься? — спрашиваю резко.

Я вижу сомнения в ее глазах. Вижу в них долбаную внутреннюю борьбу. Ее страхи просто на ощупь потрогать можно. Я знаю, на что способна моя мать. На что способен мой отец. Она не должна сомневаться. Никогда. Только доверять. Мне. Если я не вызывал у нее доверия месяц назад, то сейчас мы стартанем именно отсюда.

— Аня, — зову угрожающе.

— Да! — падает на сиденье, кусая губы. — Справлюсь!

— Офигенно! — Зажимаю старт-кнопку, заводя машину.

Тронув её с места, медленно выкатываюсь на дорогу и сворачиваю в сторону ближайшего светофора.

— Куда мы? — спрашивает устало.

— В гостиницу, — отвечаю коротко.

Глава 26

Аня

Если он хотел выбить меня из черновой колеи, то ему удалось.

Притормозив на светофоре, Дубцов поворачивает голову и изучает мою реакцию на свое заявление.

Моя реакций убийственно идиотская.

Этот день был длинным. Резиновым и бесконечным, но несмотря на усталость и на то, что принесение Дубцову чертовой клятвы верности выжало из меня последние соки, я истосковалась по нему так, что сердце делает сальто от одной только мысли, что мы останемся наедине в каком-то замкнутом пространстве.