Лицо с обложки - Белкина Юлия

Заглянула в комнату Лоры, но девушки там не оказалось.

Это плохо. Если хозяин не захотел портить интерьер, значит, с Лорой дела обстоят хуже, чем я надеялась.

Я поднялась на верхний уровень квартиры. Там расположен карцер, он же бывший чулан для хозяйственных нужд. Дверь карцера открыла той же пластиковой картой, что и кабинет Раймана.

Лора лежала на полу, на матрасе, лицом вниз, накрытая старым пледом. Не повернула головы, не посмотрела, кто вошел. Я присела рядом с ней на корточки, погладила ее по голове. Лора разлепила глаза, посмотрела на меня… Ничего не сказала. На лице следов истязаний не было видно, но, когда я попыталась приподнять плед, Лора вцепилась в него ногтями, замотала головой:

— Не надо, не смотри.

И снова уткнулась носом в матрас.

Я легла рядом с ней на пол, обняла одной рукой за шею, зашептала в самое ухо:

— Прости, но так надо было! Сама виновата, зачем ты мне поверила? Я же говорила, предупреждала: не верь, мне тоже не верь! Ну прости, слышишь? Ничего страшного с тобой он не сделал. Подумаешь, чуть-чуть поболело. Поболит и перестанет, до свадьбы заживет! Зато теперь мы отсюда выберемся, слышишь? Я тебе все расскажу. Думаешь, я не могла бы так убежать, как ты? Сто раз могла, и этот план самым первым придумала. Эй, посмотри на меня! Лора, посмотри на меня!

Опа повернула голову, посмотрела пустыми от слез глазами. Она так много пережила за эту ночь, что уже не могла выжать из себя ни капли эмоций.

Глядя на нее, я заплакала:

— Ну прости меня, пожалуйста, прости! Мне нужно было кого-то подставить. Не потому, что тебя не жалко, глупенькая! А потому, что Райман тебе ничего плохого не сделал. Ну побил немного. Замужем хуже бывает! Зато скоро мы отсюда уйдем богатыми и свободными, слышишь?

Я стала нашептывать ей, как мы вырвемся из этого логова, как поедем на самый шикарный курорт, на острова, где никого-никого, только океан и пляж, на Сейшельские острова, на Арубу… Куда захотим! Будем загорать, купаться. Или в Венецию отправимся, в Рим, в Париж, пройдемся по самым шикарным магазинам.

— Вернешься домой — роскошная дама, гора чемоданов, родителям — подарков миллион. Купишь себе дом или квартиру, что захочешь. Райман нам за все заплатит! Я не хочу уходить жертвой, слышишь? Я отсюда выйду только с деньгами. Этот гад мне много задолжал, он заплатит за каждую минуту, что я здесь провела.

Лора слушала меня с закрытыми глазами. Губы чуть дрогнули в улыбке, но из-под ресниц выкатилась слеза, побежала по щеке, капнула мне на руку.

Я затрясла ее:

— Не плачь, только не реви? Скоро ты выйдешь отсюда живой, красивой и богатой. Веришь мне? Я тебя не оставлю, мы вместе выберемся, клянусь. Веришь?! Только не плачь?

Глава 4. КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЕ

Но Лора и не плакала.

В ней что-то надломилось в ту ночь. Она перестала быть прежней Лорой и стала другим человеком. Каким? Этого она и сама не могла бы сказать.

Зоя принесла ей свежевыжатого апельсинового сока, потом протерла ее раны на спине оливковым маслом, намазала болеутоляющей мазью избитую спину. Лора не произнесла ни слова: ни упрека, ни благодарности. Она не плакала, ни о чем не думала.

Когда Зоя ушла, Лора вытянула из-под одеяла свою руку и посмотрела на нее. Это была не ее рука. Она рассматривала ее с удивлением, поворачивала, шевелила пальцами, не понимая, как это может быть — не ее рука, не ее тело?

Весь этот и следующий день, и еще много-много дней подряд Лора провела в карцере.

Наступил и прошел Новый год. В квартиру приходили и уходили «гости». Лора вслушивалась в звуки шагов внизу, голоса, звуки рояля, плеск воды. По утрам Зоя тайно навещала ее, приносила еду, утешала, говорила с ней, но Лора молчала. Не понимая, зачем нужны слова, если и так все ясно?

И каждый вечер ее посещал Райман. Каждый вечер незадолго до приезда хозяина, Май приносила Лоре таблетку, похожую на красную фасоль, и заставляла Лору ее проглотить. Через некоторое время Лора заметила, что ждет, когда на лестнице послышатся шаги Май и дребезжание стакана о металлический поднос.

— Не глотай колес, прячь под язык, потом выплевывай, — учила ее Зоя.

Лора молча кивала, соглашалась, но фасолину все же проглатывала.

После таблетки на душе становилось легко и весело. Из тела уходила боль, оно становилось податливым, чувствительным, гуттаперчевым, как у гимнастки.

Райман однажды в разговоре с Май похвально отозвался о ней:

— У нашей малышки прорезываются зубки!

Похвала польстила Лоре. С тех пор она старательно и послушно выполняла все команды хозяина. Ей хотелось, чтобы Райман ее хвалил. Она всегда хотела всем нравиться, чтобы все ее любили. Она очень боялась кому-то не угодить. Больше ее не били. И вскоре Май позволила Лоре вернуться в свою комнату.

Постепенно Лора оправилась и стала прежней, веселой общительной глупышкой. Но за Зоей хвостиком она уже не ходила. И о том, что чувствует и переживает, не рассказывала, Зоя и не спрашивала. У каждой из них появилась «серая зона», закрытая для любопытного постороннего вторжения. В эту «серую зону» никого не хотелось впускать, как в потайную комнату Синей Бороды.

Зоя больше нс говорила о своем плане побега, избегала касаться этой темы даже намеком. И Лора нс любопытничала…

Наконец Райман решил, что Лора созрела для «выпускного бала».

Стояла сырая, туманная февральская ночь, когда она в роскошном вечернем платье, в белой меховой накидке с черными кисточками, в сопровождении Зои и Раймана вышла из лифта и прошла через мраморный холл здания к выходу. Те же охранники в форменных пиджаках предупредительно распахнули перед, ними зеркальные двери. Внизу у подъезда их ждал длинный черный лимузин.

Лора вдохнула полной грудью холодный воздух, подумала про себя: так вот что означает привычная с детства фраза «как глоток свежего воздуха»! Голова закружилась от аромата сырости, дождя, мокрой земли…

Трепеща от волнения и азарта, Лора уселась на обитое кожей сиденье в широком салоне лимузина, отгороженном от кабины водителя тонированным стеклом. Райман сел рядом, опираясь на тросточку, загадочно усмехаясь. Лора взяла хозяина под руку. По другую руку от Раймана уселась Зоя.

Райман сидел неподвижно, широко расставив ноги и опершись о трость, смотрел прямо перед собой. Зоя и Лора обменивались у него за спиной многозначительными взглядами. Лоре было весело, Зое тревожно…

Черный лимузин привез их к ночному клубу. Проходя по красной ковровой дорожке мимо ряда желающих пасть внутрь, но не попавших. Лора ловила на себе взгляды из толпы — восхищенные. завистливые, заинтересованные — и не могла сдержать восхищенной улыбки.

— Надо же! Неужели я туда попаду?

Зоя сжала се руку. Насмешливо шепнула:

— А как же! И в самый первый ряд.

Они вошли следом за хозяином в ярко освещенный холл, поднялись в зал и сели за отдельный столик. Внизу, на сцене, залитой голубыми огнями софитов, танцевали гологрудые девицы, обсыпанные блестками, с коронами из перьев на голове. Глядя на убогие формы поджарых танцовщиц, Лора расхохоталась, толкнула Зою:

— Ты только погляди на это чудо в перьях! Да у них же вообще ничего не видно. Две фиги!

Райман снисходительно постучал по спине Лоры серебряным набалдашником трости. Заметил:

— Тише, малышка, не так громко. На тебя и так многие смотрят. Можешь незаметно обернуться. Видишь того, рыжего? Это один мой хороший друг. Ты ведь не знаешь его? Это известный спортсмен.

— Футболист? — приглядываясь к рыжему, спросила Лора.

— Нет. Теннисист. Впрочем, тебе все равно. Я хочу тебя с ним познакомить. И ты из кожи выпрыгнешь, чтобы понравиться ему! — В голосе хозяина зазвенел металл. — Тебе ясно?

У Лоры перехватило дыхание. Она взглянула на Зою, но подруга посмотрела на нее так, словно пыталась сказать: «Больше ничем не могу тебе помочь. Терпи!» — и опустила глаза.