Коварный супруг (ЛП) - Маура Катарина

Плохое предчувствие преследует меня на протяжении всего ежегодного благотворительного аукциона недвижимости, и как раз в тот момент, когда я решила, что приходить сегодня вечером было ошибкой, я замечаю Ксавьера в другом конце зала. Он выглядит невероятно в смокинге, и несколько мгновений я просто смотрю на него, пытаясь осознать, что Ксавьер Кингстон вот-вот станет моим мужем — не менее чем через три недели, если моя бабушка добьется своего.

Он поднимает голову и еще раз смотрит на меня, его глаза загораются удивлением и одобрением. Он улыбается, заметив, что на мне одна из вещей, которые он мне прислал, и я нерешительно делаю шаг к нему, но тут рядом с ним появляется Валерия.

Мое сердце болезненно сжимается, и я разворачиваюсь и спешу в туалетную комнату, чтобы побыть наедине с собой. Я смотрю на себя в зеркало, не видя себя — все, что я вижу, это то, как Валерия схватила его за руку, и то, как он мгновенно повернулся, чтобы посмотреть на нее с чистой нежностью в глазах. Я должна была знать, что между нами никогда не будет настоящего доверия и верности, но какая-то часть меня надеялась, что он имел в виду то, что сказал, что все изменится, и он придет сюда один. Если быть честной с собой, то именно поэтому я здесь, чтобы увидеть своими глазами, как будет выглядеть мой брак с Ксавьером, чего стоит его слово.

— Сиерра?

Я удивленно моргаю, когда подходит Валерия, ее длинные, темные, волнистые волосы каскадом ниспадают до талии, подчеркивая, как она выглядит в этом вечернем платье глубокого малинового цвета. Я никогда не видела ее вблизи, и мне больно признать, что она еще красивее, чем я думала. Она естественная красавица, которой почти не нужно краситься, чтобы выглядеть идеально, как Рейвен.

— Сиерра, не так ли? Мы никогда официально не встречались, но я Валерия.

Она сжимает руки в кулаки, кажется, нервничая с каждой секундой все больше. От нее исходит милая и невинная атмосфера, как от Фэй, и я легко понимаю, почему Ксавьер так ее опекает.

— Я... эм, ну, я просто хотела прояснить некоторые недоразумения, связанные с Ксавьером и мной.

— И зачем тебе это нужно? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь отогнать от себя неприязнь. Годами я видела ее мельком, составляла о ней мнение, не основываясь ни на чем, кроме собственного восприятия, и теперь, когда я стою перед ней, я не знаю, что о ней сказать.

— Прости, я сначала должна была поздравить тебя. Просто я видела, как ты смотрела на Ксавьера, когда вошла, и как изменилось твое выражение лица, когда ты увидела меня.

Неужели я была такой очевидной? Неуверенность в себе, подобной которой я никогда не испытывала, лишает меня дара речи, и Валерия дрожаще улыбается.

— Я знаю, какой Ксавьера, — говорит она, — и он просто не умеет обращаться со словами. Он прячется за созданным им фасадом, и я опасаюсь, что он просто позволит тебе все неправильно понять, потому что не знает, как объясниться. Это все моя вина, но он боится сказать что-то не то, поэтому, если он не выходит из себя, он просто ничего не говорит.

Я напрягаюсь и отвожу взгляд, что-то сродни ревности впивается в меня своими когтями.

— Мне не нужно, чтобы ты оправдывала моего жениха, — говорю я ей, и мой тон звучит более враждебно, чем я предполагала. — Не нужно также показывать, как хорошо ты его знаешь и как вы близки. За последние несколько лет я имела удовольствие убедиться в этом на собственном опыте.

Я изучаю ее с минуту, и у меня щемит сердце. Значит, это тип Ксавьера. Она — моя полярная противоположность. Я намного выше ее, более фигуристая, и уж точно не такая мягкая, как она. Разочарование смешивается с беспомощностью, когда я отхожу от нее.

— Нет, пожалуйста, — говорит она. — Ты неправильно меня поняла. О Боже, я не хотела... Я просто подумала...

Я оглядываюсь через плечо и поднимаю бровь, сомневаясь, что этот отчаянный взгляд в ее глазах — всего лишь притворство.

— Советую тебе дважды подумать, когда в следующий раз решишь просветить меня по поводу всего, что связано с моим женихом.

Все мое тело напряжено, когда я выхожу, и мои шаги замедляются, когда я обнаруживаю Ксавьера, ожидающего прямо у туалета. На секунду мне приходит в голову мысль, что он мог прийти за мной, но затем его взгляд перемещается мимо меня и останавливается на двери.

— Она внутри, — говорю я ему, в моем голосе звучит нотка горечи.

Он смотрит на меня так, как никогда раньше — с подозрением и обвинением.

— Что ты с ней сделала? — спрашивает он, его тон угрожающий. Он никогда раньше не говорил со мной таким тоном.

Мое сердце болезненно сжимается, и я подхожу к нему ближе, в моих венах бурлит ярость.

— Как ты думаешь, Ксавьер? — спрашиваю я.

Ни одна женщина не могла вызвать в нем таких эмоций — до нее. Неужели это то, с чем мне придется бороться на протяжении всего нашего брака? Он явно не смотрит ни на кого, кроме нее, и я не знаю, почему это так больно.

— Ксав! — говорит Валерия у меня за спиной. Он мгновенно отходит от меня, и я, попятившись назад, наблюдаю за ними вместе. Он смотрит на нее и выдыхает с облегчением, и его поведение отвечает на все невысказанные вопросы, которые у меня были, и уничтожает все последние капли надежды.

— Ксавьер, если для тебя верность и преданность выглядят именно так, то я этого не хочу. — Мой голос срывается на последних словах, и я ненавижу себя за это.

Глава 20

Ксавьер

Я провожу пальцем по шелковому жилету, который прислала мне Рейвен, и не могу не задаться вопросом, как бы выглядела Сиерра, если бы узнала, что ее лучшая подруга помогает мне сделать так, чтобы мой свадебный наряд совпадал с ее. Она была бы возмущена, и это было бы прекрасное зрелище.

У меня не было возможности поговорить с ней после благотворительного аукциона, а если бы и была, то что, черт возьми, я могу сказать? Одно неверное слово, сказанное не тому человеку, и жизнь Валерии может оказаться в опасности, а она только-только обрела ее.

Мои размышления прерывает звук рингтона, установленного Элайджей на случай нарушения безопасности, и я хмурюсь, поднимая трубку.

— Что случилось? — спрашиваю я, начиная отпирать оружейный шкаф.

Элайджа хихикает, и я мгновенно расслабляюсь.

— Ты не поверишь, — говорит он.

— Что? — сухо говорю я, раздраженный тем, что он использовал эту экстренную линию для чего-то, что явно не является экстренным.

— Братья Виндзоры только что пытались взломать нашу систему. Насколько я могу судить, Лексингтон пытается отключить вашу систему безопасности прямо за нашими воротами, так что я могу только предположить, что они планируют проникнуть внутрь.

— Нет, — пробормотал я. — Они планируют нечто гораздо худшее.

— О?

— Они собираются похитить меня. Позволь им.

— Позволить им? — недоверчиво повторил Элайджа. — Что значит «позволь им»?

— Да ладно, — бормочу я. — Как будто ты не захотел бы поболтать с человеком, за которого Валерия когда-нибудь выйдет замуж. Они просто пытаются доказать свою правоту и убедиться, что я знаю, что они могут добраться до меня в любой момент, если я буду плохо относиться к их сестре, так что да, пусти их.

— Просто чтобы ты знал — я не приду спасать твою задницу, если ты окажешься неправ насчет них.

Я хихикаю, не в силах сдержаться.

— Когда это я нуждался в спасении?

Он вздыхает и заканчивает разговор, а я сажусь на свой диван в ожидании. Шесть минут спустя мои двери открываются, и за ними следуют громкие, торопливые шаги. Надо отдать им должное, они эффективны и быстры, потому что я не успеваю разглядеть их, как они надевают мне на голову тканевый мешок и связывают руки за спиной. Я делаю вид, что сопротивляюсь, изо всех сил стараясь побороть свои инстинкты, чтобы случайно не причинить боль своим будущим шуринам, и они утаскивают меня.

Они не произносят ни слова, когда бросают меня в машину, и я инстинктивно начинаю составлять маршрут, тщательно подсчитывая время, прошедшее с момента нашего отъезда, и каждый поворот, который я чувствую. Я ухмыляюсь про себя, когда понимаю, что они, скорее всего, везут меня на один из моих собственных чертовых складов.