Сделка с врагом. Ответ на измену (СИ) - Беж Рина

Арбатов никак не реагирует, но по глазам вижу, что все мои выводы он одобряет.

Интуиция? Физиогномика? А черт его знает!

— Адвокат?

— На какие средства? — невесело хмыкаю. — Роман полностью меня контролирует.

Даже моя зарплата перечисляется на его карту. А все средства от ретро машин идут на поддержание их в технически исправном состоянии, остальное в фонд помощи детям.

— Вы могли бы продать коллекцию. Я предлагал за нее хорошие деньги, но получил отказ.

— Руслан Германович, — улыбаюсь и высоко держу голову, хотя хочется, как маленькой девочке, хлюпнуть носом и пожаловаться. — На коллекции обременение.

Три года без права продажи. Ни целиком, ни отдельными объектами. Сейчас я думаю, таким образом мой дядя хотел подстраховаться и защитить меня. Романа машины никогда не интересовали, а вот их стоимость и продажа сильно. Григорий Иванович это видел, чувствовал.

— Квартира вашего родственника? Ее тоже не продать? — темная бровь мужчины поднимается вверх.

— Четыре дня назад я дала объявления, кажется, везде где только можно.

-и?

— К вечеру того же дня они все исчезли. Через сутки повторилось то же самое. И вчера. Не удивлюсь, если мой ноутбук и рабочий компьютер проверяются.

Устремляю взгляд поверх плеча собеседника, в отличие от меня расслабленно развалившегося на противоположном диванчике, и озвучиваю то, к чему пришла за последнюю неделю.

— Я думала, что быть замужем за богатым и влиятельным человеком — защита.

Теперь понимаю, что нет, ошиблась, это клетка.

Арбатов не комментирует. Щелкает пальцами, подзывая официанта, и просит принести мне еще один десерт и кофе на двоих.

Понимаю, что ждать от него сочувствия — слишком наивно. Такие люди признают только силу, а я в его глазах — слабачка со странными идеалами. Та, кто ставит чужие жизни выше собственных желаний. Ведь будь я эгоисткой, давно бы послала Зотова далеко и навсегда, собрала документы и исчезла в закате, наплевав на угрозы и больных детей.

— Зачем вам любовник, Арина? — спрашивает мужчина, когда мы вновь остаемся одни. — В чем суть провокации?

А черт его знает?

Отомстить мужу его же оружием?

Да.

Подпортить ему репутацию?

Тоже бы не отказалась

Провернуть обман и унизить?

Еще как.

Я добрая и жалостливая к беззащитным и детям. К тем, кто вытирает об меня ноги сочувствия нет.

— Я хочу выставить себя гулящей женщиной, — заявляю четко и с удовольствием ловлю искорки удивления, загорающиеся в графитовых сумерках мужских глаз. —Зотов сказал, что я вернусь в Петербург с «наследником» через четыре — пять месяцев. Получается, что в данный момент я должна быть уже беременна. Так вот, моя связь с другим мужчиной, если таковую все увидят и обмусолят, бросит темное пятно на будущее ребенка. Уверена, Рома не захочет так рисковать. Он сам подаст на развод.

— А если нет?

— Что значит — нет? — теряюсь. В моем сценарии такого развития событий не предусмотрено. — Он должен будет от меня избавиться. По-хорошему, вообще жениться на Кире и растить с ней ребенка. Он же ее любит.

— С чего вы это взяли?

Вопрос удивляет.

— Но как же? — взмахиваю рукой, — он сам так говорил.

— Кому? Вам?

— Э-э-э, нет... ей, — старательно припоминаю подслушанный разговор в больнице.

Меня Зотов всегда убеждал, что не понимает этого чувства и потому словами не

раэбрасывается. Я верила. Впрочем, как всегда.

— Каким образом Роман вами манипулирует? Чем конкретно?

Арбатов, как следователь, ловко играет вопросами. Внимательно слушает ответы. И ничем не выдает своего отношения к услышанному.

— Грозится прекратить финансирование операций четверым малышам, которые находятся в критическом состоянии. Да и попросту закрыть детский дом.

— А то, что он узнает о наших встречах? Что ему помешает оставить вас при себе, но денежный поток обрезать?

— Поэтому... - прикусываю губу и глубоко дышу, собираясь с силами, чтобы впервые использовать манипуляцию, — поэтому я хочу поставить одно условие в нашей с вами сделке. Я подарю вам коллекцию дяди, подпишу договор дарения, а вы дадите мне в долг естественно, под проценты и расписку, пятнадцать, миллионов. Я их верну, обещаю. Как только Роман развяжет мне руки, я выставлю квартиру дяди на продажу и рассчитаюсь.

— Хм.

Руслан Германович выдерживает паузу, за время которой спокойно отпивает кофе и даже что-то просматривает в телефоне. Кажется, он специально накручивает мои нервы на кулак, ожидая срыва.

Сижу как на иголках, но смиренно жду его решения.

— Скажите, Арина, а где вы собираетесь жить и на что, когда Зотов выставит вас за дверь, а от единственной жилплощади вы избавитесь, чтобы вернуть мне долг? Из фонда вас вышвырнут, не сомневайтесь. Им не нужны проблемные сотрудники.

Имейте ввиду, когда ваш муженек начнет мстить, то не остановится ни перед чем. Сглатываю. Об этом я тоже думала. Крутила и так, и этак, понимая, если останусь в Питере, Зотов жизни не даст. Но ведь главное — я получу свободу.

— Всё просто. Вернусь туда, откуда приехала, — дергаю плечом. — Под Тверь. Не переживайте, руки-ноги есть, не пропаду. Учителя требуются всегда и везде. Без работы не останусь.

Ожидаю, что Арбатов скривится, узнав о моих планах, но тот снова никак не реагирует Хотя нет, он подталкивает в мою сторону блюдце с новым куском чизкейка и распоряжается:

— Ешьте. Я пока отойду, нужно позвонить.

Киваю, хотя мужчине мое согласие не требуется. Он пружинисто поднимается и устремляется в сторону распахнутых на веранду дверей.

С мыслью, что кусок встанет поперек горла, как бы красиво арахисовый кранч не выглядел, отправляю лакомство в рот В голове кавардак. Кажется, будто я наговорила много лишнего, но при этом была малоубедительной, не дает покоя.

Понимаю, если Руслан Германович откажется, других шансов противостоять Роману не будет. Придется либо проглатывать то, что подсунет муж, либо бежать и скрываться, предавая детишек.

Только в тандеме с Абратовым есть шанс выжить. Он — не мелкая сошка, величина масштабная. От такого гиганта походя не отмахнешься, не устранишь запугиванием, как любого другого, выбери я в «любовники» простого смертного.

Что же касается испорченной репутации — ничего, как-нибудь переживу. Главное, чтобы в том месте, куда я вернусь, не все были повернуты на отслеживании светской хроники. Иначе... работа ни в школе, ни в детском саду мне не светит:

Впрочем, решать проблемы буду по мере поступления.

Вершитель моей судьбы появляется в тот момент, когда я отправляю в рот последний кусок пирожного. Раньше на нервах не могла есть. Сейчас всё иначе.

Жую и не замечаю. Наверное, из-за сложившейся ситуации нервы стали другие.

Арбатов занимает свое место за столом и только после этого произносит:

— Удивительная вы, Арина Алексеевна, женщина. Вместо того чтобы выслушивать мои условия, умудряетесь выдвигать и навязывать свои.

— Вы не согласны?

Прячу руки под столом, чтобы не показывать, как затряслись кончики пальцев.

— Я этого не говорил.

Признаю, мой собеседник — мастер держать интригу. По лицу ничего невозможно прочесть. В другой ситуации я бы восхитилась, сейчас — не могу.

—и?

Руслан Германович хмурится, внимательно глядя, словно подбирает слова в уме, после чего продолжает:

— Я помогу, но с условиями. И если об этом узнает хоть одна живая душа... поверь.

— Арбатов вдруг переходит на «ты», чем пугает даже сильнее, нежели угрозами, —сделаю так, что ты не обрадуешься. Я — не Зотов, в случае со мной — не поможет никто и ничто.

Богатое воображение тут же рисует огненные всполохи в графитовом взгляде.

Будто не с человеком сделку заключаю, а с самим дьяволом, который обещает адские муки, если оступлюсь.

— Поняла. Какие у вас условия?

Мысленно хвалю себя за то, что смогла произнести слова без запинки. Шальное сердце уже не в груди колотится, а в горло перебралось, отчего и язык немеет, и шея напряжена так, что подклинивает.