Вечная ложь (ЛП) - Рамсовер Джилл

Стулья были расставлены так, чтобы они стояли на моей стороне стола, а различные документы и экспонаты были разложены для просмотра с другой стороны. Его расстановка не оставляла другого выбора, кроме как подойти к его стороне стола, но я сохраняла между нами настолько большое расстояние, насколько это было возможно.

— Похоже, что все здесь, — предложила я, просматривая материалы.

— А как насчет графика работ? — спросил он, наклонившись вперед, чтобы взять документ. — Я заметил, что мы указали срок завершения работ в шесть месяцев, но я думал, что мы обсуждали перенос этого срока на девять. — Его правая рука обвилась вокруг моей талии и притянула меня к себе, а другая протянула документ, как будто демонстрация его содержания была целью его вопиющего нарушения моего личного пространства.

Ошеломленная его поступком, я взяла бумаги и тупо уставилась на них. Я не видела слов на странице — я была полностью сосредоточена в своей голове, где мои мысли бешено метались в попытке разобраться в ситуации. Рука моего босса задержалась на моей пояснице, а затем медленно опустилась вниз, чтобы погладить изгиб моей задницы.

Я перестала дышать, а в ушах зазвенело.

От его отвратительных прикосновений в такой интимной зоне по моей коже поползли мурашки, но я не могла пошевелиться. Я застыла — ужас боролся с омерзением.

Стеклянные стены открывали мне прекрасный вид на шумный офис, где дюжина сотрудников суетилась по своим делам. Никогда за тысячу лет я не думала, что он сделает шаг ко мне на виду у наших коллег, но он мастерски справился со своей задачей, оставив свои действия незамеченными. Для всего мира мы выглядели так, как будто просто изучали документ — его блуждающая рука была видна только на фоне нью-йоркского горизонта из окон нашего десятого этажа.

— Мы решили... передать сварочные работы субподрядчику, — пробормотала я. — Наши ребята будут заняты на проекте Merchant. Аутсорсинг позволит нам уложиться в шестимесячный срок, о котором просил клиент. — Произнося эти слова, я лихорадочно размышляла, что делать. Если я позволю ему продолжать прикасаться ко мне, это, несомненно, подтолкнет этого засранца к новым вольностям. Если бы я столкнулась с ним или устроила какую-либо сцену, весь офис узнал бы об этом в считанные секунды. Прежде чем я успела принять решение, в кабинете раздался треск переговорного устройства.

— Мистер Коулман, ваш рейс через два часа.

Как только его помощница, Беверли, начала говорить, я вырвалась из его объятий и выбежала из офиса. Обойдя свой собственный кабинет, я поспешила в туалет и заперлась в кабинке. Прислонившись к двери, откинув голову назад и закрыв глаза, я пыталась привести в норму свой неустойчивый пульс.

Неужели это действительно только что произошло?

Могло ли мне все это привидеться? Конечно, мой босс не приставал ко мне на глазах у всего офиса. Как бы мне не хотелось, чтобы это был кошмар, но это было не так. Каждая мучительная секунда воспроизводилась в живом цвете, а я стояла неподвижно, как белка, следящая за приближающейся машиной. Что со мной было не так? Почему я не отстранилась мгновенно? Почему я не сдала его лысеющую задницу в отдел кадров несколько месяцев назад? У меня были свои причины, но с каждым днем они казались все менее вескими. Мои конфликты и сомнения в себе вызывали шквал вины и упреков, которые давили на мои плечи своим гнетущим весом.

Мне нужно было выбраться из здания.

Я вышла из кабинки и вымыла руки, после чего направилась в свой кабинет, опустив глаза на геометрические узоры серого коммерческого коврового покрытия. Схватив телефон, я отправила смс кузине, чтобы она перенесла наше обеденное свидание, затем схватила свою сумочку и выскочила из офиса. Обычно я сообщала коллегам, что ухожу рано, но я не могла этого сделать. Я чувствовала себя незащищенной — любой, кто посмотрел бы на меня, понял бы, что я допустила. Я не могла заставить себя рискнуть и позволить им увидеть стыд в моих глазах. Вместо этого я опустила голову и поспешила к ближайшему выходу.

Я не могла допустить, чтобы поведение моего босса продолжалось.

Осознание этого было пугающим.

У меня было несколько вариантов, как справиться с ситуацией, но я не была уверена, какой из них будет лучшим. К счастью, его не будет до конца недели, поэтому мне не пришлось решать проблему немедленно. Обычно я не люблю откладывать решение проблемы, но в данном случае я хотела отложить это дело на максимально возможное время. Я засунула этот инцидент в темный уголок своего сознания - куда-нибудь подальше от страданий, связанных с первыми месячными и тем, что я потерялась в детстве в метро.

Если не считать моего босса, я любила свою работу. Маркетинг сам по себе был приятен, но маркетинг от имени компании моего отца придавал работе дополнительный смысл. Назовите меня умницей, но я всегда была ребенком, угождающим родителям, который отчаянно хотел, чтобы мама и папа гордились мной. Точнее, больше всего я стремилась произвести впечатление именно на отца.

Он был крепким орешком. Если в детстве я приходила домой с девяносто девятью баллами в табеле, он говорил мне хорошая работа, но всегда спрашивал, почему не сто. Виченцо Дженовезе ожидал только лучшего, поэтому я начала с самого низа и продвигалась вверх. Он был не из тех, кто сажает свою дочь на должность вице-президента сразу после окончания школы. С первого дня, когда я проявила интерес к работе в Triton Construction, он дал мне понять, что я должна буду заслужить свою работу.

Ты не можешь знать, как руководить, если никогда не училась следовать.

Это были одни из его любимых слов.

Слова, которые я приняла близко к сердцу.

Когда я вошла в лифт и повернулась лицом к вестибюлю, моя грудь распирало от гордости за организацию, которой я когда-нибудь буду помогать руководить. Для меня Triton был осязаем — я не только могла указать на здания, которые мы создали по всему городу, но мы обеспечивали доход, который поддерживал наших сотрудников, и жертвовали миллионы нашей прибыли на благотворительные цели. Я воспринимала компанию как живое существо и хотела лишь способствовать ее развитию.

Какие бы испытания мне ни пришлось преодолеть, чтобы назвать Triton своей собственностью, это стоило усилий. Эта мысль вызвала небольшую улыбку на моем лице, когда я вышла из лифта на второй этаж. Здание было спроектировано с большим вестибюлем на первом этаже, по обе стороны которого располагались два элегантно изогнутых эскалатора. Главные лифты спускались на первый этаж, но я предпочитала выходить на втором этаже и спускаться на эскалаторах в вестибюль, чтобы по пути вниз наблюдать за кипучей деятельностью.

Мои глаза перебегали с одного человека на другого, пока я изучала обитателей высокого зала. На противоположный эскалатор, идущий вверх, ступила женщина в кроссовках, одетая в дорогой костюм. Мне было интересно, заботится ли она о здоровье или просто опаздывает, когда она поднималась на эскалаторе, быстро преодолевая каждую ступеньку.

В центре комнаты вышагивал грузный мужчина, прижав телефон к уху и оживленно размахивая рукой в воздухе, транслируя свой разговор на весь мир. Живя в городе, многие жители учатся игнорировать постоянное присутствие других людей и вести себя так, как будто они находятся в комнате одни. Мои родители привили нам, девочкам, чувство приличия, из-за которого я не могла забыть о множестве людей вокруг меня. У этого мужчины явно не было таких же ограничений.

Когда мои глаза блуждали по вестибюлю, их мгновенно привлек мужчина в темно-синем костюме, целеустремленно шагавший прочь от поста охраны. Сначала я оглянулась, наполовину ожидая, что его будет снимать съемочная группа. Он был олицетворением мужской красоты — темные волосы, идеально уложенные назад, аккуратно подстриженные по бокам, пыль темных волос на угловатой челюсти и глубоко посаженные глаза, которые не отрывались от намеченной цели в вестибюле.

Костюм мужчины сидел по фигуре без лишней длины в ногах или провисания в плечах — похоже, он был сшит на заказ. Ткань блестела, придавая костюму дорогой вид даже с большого расстояния. Галстука на нем не было, только белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей. Его походка была взвешенной, но не торопливой, легкая уверенность исходила от него, как пар от пропитанной дождем летней улицы.