Твой рай - Лим Джехи

К нам пришла медсестра – европейской наружности, в белом фартуке, с пакетом воды и таблетками. Она вытянула три пальца и сделала вид, что кладет таблетку в рот. С первого же дня приема лекарств мой недуг сошел на нет. То, что говорили о западной медицине, оказалось правдой: она хороша. Наен же просто была изнурена тяжелой морской болезнью.

– Все меня бесит, и брак этот тоже.

Она сбросила одеяло, которым укрывалась, и села.

– Тебе полегчало, да?

– Меня замутило еще в тот момент, когда мы только сели на паром. А голова кружилась, даже когда мы уже сошли с него… Не подходит мне этот остров.

Бледное лицо Наен осунулось еще больше.

– И кто был прав с самого начала?

Я встала и широко распахнула окно. Духота только усилилась и пахнула в лицо. Но воздух не был ни липким, ни затхлым. Неподалеку виднелось море. Там, где вода отступала, вместо рыбной отмели лежал ослепительный песчаный пляж, настолько ненастоящий, что, казалось, наступи на него, и он провалится. Удивительно: за все время над водой не пролетело ни одной чайки.

– Этот остров слишком чист, чтобы на нем могли жить водоплавающие птицы, – взволнованно пробормотала я.

Вдоль песчаного пляжа рядком росли высокие и тонкие деревья. Каждый раз, когда дул ветер, их опасно раскачивало из стороны в сторону, но они держались крепко. Потрясающий вид заставил меня ахнуть. Листья были достаточно широкими и длинными и идеально подходили бы для веера. Присмотревшись, я увидела плоды размером с детскую голову. Все вокруг потрясало меня.

Я взглянула обратно вглубь палаты, щурясь от солнечных лучей. На стенах были развешаны плакаты с надписями на неизвестном мне языке. Были тут и медицинские листовки. Видимо, с информацией для вновь прибывших на остров – о том, с чем быть осторожнее. Похоже, нам многое предстояло изучить.

Питание в больнице всегда было одинаковым, за исключением завтрака: кусок рыбы или мяса подавали с миской риса в бульоне, в котором варилось мясо. Жирный и соленый бульон. Нарезанные овощи в супе имели необычный вкус, но он меня не раздражал. Я была рада возможности есть мясо или рыбу и на обед, и на ужин, хотя и перестать думать о кимчхи у меня не получалось.

– Разве не странно, что люди даже в таком далеком месте питаются рисом?

– Я разочарована. Это далекое место ничем не отличается от того, где мы жили раньше. – Сказав это, Наен все-таки опустошила тарелку: вероятно, потому, что это была ее первая за сутки еда.

Затем она отряхнула пыль с носков-посон и своих соломенных туфель. Но и после этого ее как будто что-то не устраивало. Еще до отъезда на Пхову Наен говорила, что первым делом после замужества ей хотелось бы купить себе туфли и платье. Каждый раз я отвечала ей, что этот день не за горами.

– Я проделала такой длинный путь, а своего будущего мужа так до сих пор и не видела…

Наен застонала, раскинув руки. Так она делала, когда сильно уставала и ее начинало бесить все, начиная от обуви и заканчивая одеждой.

– Ну конечно: мы ведь еще даже не прошли медосмотр. Теперь даже если и захотим уехать, не сможем.

Видимо, Наен испытывала не столько нетерпение в ожидании встречи с суженым, сколько тревогу от пребывания в незнакомом месте. Лежа в постели, мы долго вертелись, думая о том, как завтра встретим людей, которые станут нашими мужьями. Я не могла уснуть. Наен заговорила первой:

– Взгляни на луну.

Только тогда я поняла, что внутри больничной палаты необычайно светло. Когда я выглянула на улицу, оказалось, что луна почти круглая – было полнолуние. Она показалась мне ярче и больше, чем на родине. Даже это было удивительно. Время от времени слышался шум волн, а ветер приносил в палату цветочный аромат. Чаек и правда не было, но зато ведь на Пхова имелись луна и рис. Я не видела причин, по которым не смогла бы остаться здесь жить.

Мой покойный отец был прав, когда говорил, что мир огромен. Я выросла на его историях о том, что происходит на свете, и сейчас вдруг вспомнила его. Он ездил из одного места в другое, ведя торговлю. Но уж, конечно, был сильно удивлен на небесах сейчас, когда я выходила замуж за жителя далекого острова.

Мы увидимся, как только рассветет. Когда я думала о встрече с О Чансоком, которого видела лишь на фотографиях, в груди трепетало. Губы сами расплывались в улыбке, как только мне вспоминались его аккуратные, мягкие волосы с бороздами от расчески и ласковое лицо.

– Жарко даже без одеяла. Не могу поверить, что всего несколько дней назад я дрожала от холода в комнате, где даже огня не было, – пробормотала себе под нос Наен, думая, что я уже сплю.

В тот день, когда мы покинули порт Чемульпо, свирепствовал сильный холод. Небо было пасмурным – казалось, из него вот-вот посыплет снег. Думая об этом после прибытия на Пхова, мне было трудно осознать, что это происходило совсем не так давно.

– Сейчас тебе лучше?

– След от укола немного опух.

Наен подняла руку. Посередине ее бледного предплечья выделялось красное пятно.

Мы распустили волосы и заплели в красивые косы. Я привезла с собой несколько юбок и чогори [2], выбрала из них самые чистые и спешно начала готовиться к встрече с будущим мужем. Наен тоже переодевалась. Вплетенная в ее волосы ярко-красная тэнги [3] колыхалась из стороны в сторону.

– Жарит с самого утра.

Наен коснулась лба, как будто не могла поверить в такой зной.

– И так будет круглый год, – сказала я и сама же удивилась.

Жаркая летняя погода весь год. Ведь я сама когда-то говорила, что даже в жару смогу выжить. Наступит и день, когда мы будем с ностальгией вспоминать о холоде.

– Сколько мне было, когда я переехала в ваш дом? – серьезным голосом спросила Наен.

– Когда умер твой отец, мне было шесть, а тебе семь.

Я затянула ленту на ханбоке. Наен почему-то всегда было трудно ее завязывать.

– Так мы прожили вместе двенадцать лет!

Немаленький срок.

Я знаю, что в области паха у Наен есть родимое пятно размером с ноготь большого пальца. Знаю и про три шрама от ветряной оспы возле пупка. Когда у меня впервые наступили месячные, я сообщила об этом сперва Наен, а уж потом матери. Наен больше всего боится сов и знает, что меня так сильно колотит при виде молнии, что от ужаса я могу описаться. Мы и правда многое знали друг о друге, и эти вещи связывали невероятно тесно – теснее, чем сестер. И все же мы не могли сказать, что знали друг друга полностью.

– У тебя… у тебя должна быть хорошая жизнь.

Когда Наен внезапно заговорила как старшая сестра, мне показалось, что я вот-вот рассмеюсь.

– Это ты сейчас обо мне заботишься как старшая?

Наен, сидевшую с серьезным выражением лица, эти слова заставили хихикнуть.

В зал ожидания вошли двое мужчин. Похоже, момент, который я воображала в своей голове, наступал слишком быстро.

– Кто из них чей жених?

Наен не утерпела: все же спросила. Словно интересовалась, кто из них больше похож на лидера корейской общины. Когда двое мужчин подошли ближе, Наен занервничала – и я вместе с ней.

– Один мой, а другой твой, верно?

– Да, но они выглядят по-другому… Не знаю: как-то они не похожи на тех, что на фотографиях.

– Если присмотреться, то вроде похожи… Куда это они пошли? – тихонько произнесла я.

Направляясь в зал ожидания, мужчины передали документы охраннику, стоявшему у входа. Наен села на стул, затем снова вскочила. Я тоже заерзала и наполовину сползла на сиденье вперед. Один из двоих мужчин направился в туалетную комнату, а другой, кашлянув, открыл дверь в помещение, где дожидались мы.

С небрежно засученными рукавами он выглядел как человек, в спешке закончивший работу. Его лицо блестело от пота. Для мужчины у него были очень вытянутые, худые загорелые предплечья и ноги. Он снял шляпу, взял ее в одну руку, а другой, с длинными и тонкими пальцами, провел по вспотевшим волосам. Сквозняк, потянувший из открытой двери, разнес по комнате липкий запах пота. Мужчина стоял в напряженной позе и смотрел на нас.