Плохая фанатка - Бейли Тесса

Сглотнув ком, Джозефина проигнорировала мужчину, яростно размахивающего табличкой с надписью «Тише, пожалуйста», и крикнула:

– Давай, Уэллс, держи мяч в короткой траве! Ты легенда!

– Девушка, – прошипел мужчина с табличкой.

Джозефина подмигнула ему.

– Молчу-молчу.

– Отлично.

– Пока что.

Уэллс, наблюдавший за ними, покачал головой, затем повернулся, занял позицию, и… слушайте, ну, нельзя отрицать: оставался порох в пороховницах. Гольфистам по роду деятельности положены мощные ягодицы, а Уэллс со спины оставался все тем же чемпионом, что раньше. От такой задницы не только четвертак отскочит, но и два доллара из настоящего серебра. Отлетят пулей в какую-нибудь фанатку. Прекрасная смерть.

– Раньше Уитакер мог пробить в такую лунку с закрытыми глазами, – шепнул сыну мужчина, стоящий позади Джозефины. – Какая жалость, такой потенциал пропал впустую. Лучше бы его сразу дисквалифицировали, чтобы он сильнее не опозорился.

Джозефина оглянулась через плечо, одарив мужчину презрительным взглядом.

– У него огромный потенциал. Жаль, что вы этого не видите.

Мужчина с сыном одновременно фыркнули.

– Да его и с микроскопом не разглядишь, дорогуша.

– Ну да, если вы дилетант. – Она принюхалась. – Еще и хот-доги за четырнадцать баксов купили небось.

– Девушка, – взмолился мужчина с табличкой, – ну пожалуйста!

– Простите.

Уэллс крепко сжал клюшку, с прищуром оглядел фервей  [4] и замахнулся – только былой точностью в ударе даже не пахло.

Мяч улетел прямо в деревья.

Разочарование пробрало Джозефину до самых кончиков пальцев. Да, она не увидела феноменальной игры, но расстраивалась не за себя, а за Уэллса. Видела, как напряглись его плечи, как он опустил голову. Тихое бормотание толпы отдалось громом. Последние оставшиеся зрители разошлись в поисках пастбищ получше.

Но Джозефина осталась. Такова была доля фанатки.

Глава 2

Как говорят…

К тем, кто нас любит, мы относимся строже всего?

Видимо, так оно и было. Потому что у Уэллса осталась одна поклонница – одна-единственная, невероятно ретивая, назойливая и симпатичная, – и он тут же попытался свалить вину за неудачный удар на нее. Мысль эта была абсолютно несправедлива: в последнее время он ошибался и без посторонних. Видимо, он просто не мог ненавидеть себя еще больше. А может, превратился в того самого козла, которым за последние два года начали считать его бывшие друзья и поклонники.

Какой бы ни была причина, Уэллс просто не мог вынести то, как она стояла рядом и ободряюще улыбалась, хотя он загнал мяч в сраные деревья. Хотелось прогнать ее. Всех прогнать. К черту. Эта упрямая рыжеволосая девчонка в его фирменной одежде была единственной причиной, по которой он вообще сегодня выбрался из постели – потому что она всегда приходила посмотреть на него, когда он играл во Флориде. Каждый раз. Без исключения. Интересно, знала она, что в прошлом году с ним разорвали сотрудничество все бренды? Даже «Найк» от него отказался. Оставалось надеяться разве что на коллаборацию с каким-нибудь шампунем от перхоти.

Его наставник, легендарный Бак Ли, даже не отвечал на его сообщения.

Мир давно списал его со счетов.

А она осталась, и плакат ее – тоже.

«WELLS’S BELLE».

Господи боже… Пора было положить конец ее мучениям.

Но для этого нужно было положить конец своим. Иначе она заявилась бы и на следующей неделе, и в следующем месяце, и в следующем году. Неизменно упрямая и решительная, она поддерживала его всегда, как бы низко он ни оказывался в турнирной таблице. Из раза в раз возвращалась.

И поэтому Уэллс возвращался сам. Не хотел разочаровать ее.

Его последняя фанатка. Последняя… просто последняя. В жизни.

Джозефина.

Но он больше не мог. Не мог выходить на поле в надежде вернуть дни былой славы. Магии не осталось, и искать ее было бессмысленно. Она затерялась среди деревьев вместе с мячом. Если бы девчонка ушла, он бы мог сдаться. Перестать каждое утро нащупывать давно пропавший оптимизм. Он мог бы наконец спокойно спиться и никогда больше не видеть это зеленое поле.

Но для этого нужно было завязывать с идиотским турниром.

– Иди отсюда. – Развернувшись, он сорвал перчатку и махнул ею в сторону болельщиков, устремившихся к зданию клуба. Поднять на нее глаза не получалось, что было просто смешно, ведь он даже не знал ее лично. И никогда не узнает. Они частенько общались на поле, но все их разговоры были связаны с гольфом. Короткие, быстрые фразы… но не пустые. Куда более осмысленные, чем с другими фанатами. Нельзя было думать об этом. Все было кончено. – Иди. Я сдаюсь. – Только тогда он нашел силы склониться над канатом и встретиться взглядом с ее расширившимися зелеными глазами. – Все кончено, Белль. Иди домой.

– Нет.

Невесело усмехнувшись, он швырнул перчатку на фейрвей. Умел бы он так метко бить!

– Значит, будешь поддерживать призрака, потому что я пошел.

Она медленно опустила плакат.

Сердце заныло, но он не позволил себе дрогнуть.

– Ты проиграл битву, но не войну, Уэллс Уитакер.

– Слушай, я сдаюсь. Выбываю из турнира. Незачем больше сюда приходить, Джозефина.

Она просияла – и, господи боже, из симпатичной стала откровенно потрясающей. Но это мало что значило, ведь сегодня они расставались навсегда.

– Ты назвал меня по имени. Впервые!

Он прекрасно знал это. Специально не называл никак, кроме ею же выбранного прозвища, чтобы не пересекать черту. Между ними ничего не было. Они просто спортсмен и его фанатка, и с этим нужно было заканчивать. Раз и навсегда. Разорвать последнюю ниточку, удерживающую его в гольфе, и доживать свою несчастную жизнь. И все это – в двадцать девять.

Пошел этот спорт к черту.

И она тоже – за то, что не позволяла ему сдаться.

Просто смешно, учитывая, что за все пять лет соревнований Уэллс впервые обратился к ней по имени.

– А как же конкурс? – спросила она, складывая плакат и прижимая его к груди. – «Обед и тренировка с Уэллсом Уитакером». Я выиграла.

Он махнул рукой в сторону деревьев.

– Уж если кому и проводить тренировку, то явно не мне.

Она посмотрела на фейрвей долгим взглядом. Затем сказала:

– Я сама тренер. Давай я проведу.

Уэллс ошарашенно посмотрел на нее.

– Чего?

– Говорю, давай я проведу. – Она поморщилась: видимо, только сейчас осознала, насколько самонадеянно это прозвучало. – Моя семья держит магазинчик товаров для гольфа неподалеку отсюда, так что я прекрасно в нем разбираюсь. У меня даже первые детские ботиночки были с шипами. – Она сняла кепку… и ее глаза стали еще больше. От них сложно было оторваться. Он не знал почему, но ему совсем не хотелось подводить эту верную девушку. – Ты разлюбил гольф. Давай я помогу тебе полюбить его снова. Я это имела в виду, когда предлагала провести тренировку…

– Джозефина, послушай. Не хочу я его любить. Я продал этой игре душу, а взамен не получил ничего.

Она ахнула.

– А как же три титула?

– Ты не понимаешь. Титулы мало что значат, когда не можешь их отвоевать. – Он закрыл глаза, чтобы прочувствовать эти слова всем сердцем. Впервые он произнес их вслух. – Если ты правда хочешь помочь, то просто уйди. Найди себе другого гольфиста и домогайся его, ладно?

Его единственная поклонница явно старалась сохранять невозмутимость, но было видно, что он задел ее. «Правильно. Нужно с этим покончить». Даже если при мысли о том, что она болеет за кого-то другого, хотелось всадить себе клюшку в живот.

Пришлось прикусить язык, чтобы не извиниться.

– Просто у тебя плохой день. Отдохни, а завтра вернешься. – Она рассмеялась так, будто никак не могла поверить. – Нельзя же так просто бросить гольф.

Он хохотнул, развернулся и пошел к своей сумке. Кедди уже куда-то пропал.