– Хорошо все, – печально качает головой женщина. – Тебя увидит, обрадуется. Поедем, а?
– Да, так лучше будет, – внезапно соглашается моя любимая. Разрешает совершенно чужой женщине усадить себя в машину.
– Лен, ты что творишь?! Куда ты? – кричу я. Но даже подойти к ней не могу. Бугай смеется и не пускает.
– Это мои друзья, Олег, – печально бросает Лена. – Все в порядке. Я в безопасности. Возвращайся к этой… к невесте своей.
– Так ты же! Ты же моя невеста! – воплю в голосину.
Но дверца мерса захлопывается прямо перед моим носом. Машина трогается. Бегу за ней следом и ору как ненормальный.
– Вернись! Слышишь? Вернись, пожалуйста!
… и просыпаюсь в холодном поту и с перекошенной рожей. Как всегда за эти гребанные двадцать лет разлуки. На ватных ногах бреду отлить. Потом на кухне мажу взглядом по встроенным часам и хватаюсь за сигарету.
Половина третьего. Обычное дело. Теперь точно до утра не уснуть. А утром на службу… Твою ж мать. Но я давно привык к бессонным ночам, к тоске, изъевшей душу.
Человек ко всему привыкает. Жить с нелюбимой женщиной, спать на земле или в луже. Жрать кузнечиков… Я умею. Вот только выкинуть из головы Лену Гусеву не могу.
Или не хочу. Шут его знает.
– Что случилось? – завернутая в одеяло, выплывает из спальни Арина, моя молодая любовница. – Ты так орал, Лежек. Так орал…
– Спи, – рычу раздраженно.
Закурив, включаю вытяжку. Варю кофе. Все равно уже не уснуть. И открыв страницу Запретнограмме, смотрю на улыбающуюся и счастливую Елену Прекрасную.
«Ленка моя… Как ты там?» – заходится сердце. Увидеть бы тебя наяву, обнять. Просто обнять и знать, что ты есть. Моя единственная на свете любовь.
Рассматриваю фотки. Море, солнце, пляж с белым песком и пальмами. Лена моя в красном купальнике и белой рубашке, прикрывающей бедра, держит на ладошке солнышко. А другой обнимает двух девчонок-близняшек, до одури похожих на мать.
Алиса и Майя.
«Могли быть и от меня», - снова переворачивается все в груди. Затягиваюсь, отхлебываю кофе из большой керамической чашки и все пытаюсь утихомирить бурю, поднявшуюся в душе.
Так всегда бывает, когда Ленка ко мне в ночи приходит. Всегда. К лютому п.здецу всегда снится. Словно предупреждает. Так бы встретиться разок. Просто в глаза посмотреть. Может, полегчает.
«У нее своя жизнь. Своя. Не суйся к ней», – в который раз увещеваю к здравому смыслу. Но палец инстинктивно ложится на знакомый контакт. Идет дозвон. Кошусь на часы. Три часа ночи. Но у нас ненормированный рабочий день, кажется.
– Круглов, слушаю, – бубнит в трубку заспанный голос. – Здравия желаю, товарищ генерал.
– За Валдаевой наблюдение ведется?
– Конечно, – просыпается Круглый. – Все, как вы велели, – рапортует, поборов сон.
– Дело мне с утра на стол, – командую я и с удивлением смотрю на бьющуюся вторую линию.
Сын. Наш с Оксаной первенец.
Глава 3
- Пап, пап, - басит мне в ухо Сашка. – Тут какая-то фигня с мамой. Она на кухне упала. Сознание потеряла. Вся в крови. Скорая приехала. Говорят, в реанимацию надо…
- Кто там старший, дай трубку, - велю резко. И когда слышу мелодичное «Здравствуйте», прошу прояснить обстановку. Я же человек военный. Этикетам не обучен.
- Состояние тяжелое, - докладывает мне молоденькая врачица. А я почему-то на ее месте представляю Лену. Она ведь тоже, когда училась, на скорой подрабатывала.
- В госпиталь, к Демину везите, - приказываю коротко. Там Оксанку точно соберут. Как новенькая будет бегать.
- Госпиталь по скорой не принимает, - напоминает мне прописные истины девица.
- Сейчас договорюсь. Примут, - рявкаю в трубку. – Главное, живой привезите. Понятно?
- Да, конечно. Постараемся, - мямлит девица.
- Надеюсь на вас, - нажимаю посильнее. И закончив разговор, перезваниваю главному врачу клиники.
- Ждем, Олег Иванович. Не беспокойся, - причитает тот. – Все сделаем в лучшем виде.
Еще можно вернуться в постель. Загнуть в догги стайл Арину и оттянуться по полной. Демин, ясное дело, сам справится. Но меня какой-то черт несет в гардеробную. Натягиваю джинсы и свитер, а затем куртку.
- Я уехал, Арин, - заглядываю в спальню. – Домработница придет в восемь. Если будешь уходить раньше, просто захлопни дверь.
- Куда? Зачем? – подрывается она с постели. – Что-то случилось, Лежек?
За это «Лежек» иногда хочется всечь. Достало.
- Прекрати меня так называть, - рявкаю, выходя в коридор. Сую ноги в видавшие виды мокасины и направляюсь к двери.
- Да что случилось-то? – не выдерживает Арина.
- Жена потеряла сознание. Разбилась сильно. Везут в реанимацию. Я еду в больницу, - с трудом выговариваю каждую фразу и все еще не верю в случившееся.
- Бывшая жена? Ты же с ней не живешь! – уточняет зачем-то Арина.
- Жена настоящая. Мы не разведены. Просто живем отдельно, - поясняю я.
На кой хрен, спрашивается?
- Слушай, зайчик, - подбегает ко мне Аришка. Становится на цыпочки, норовя поцеловать в нос. – Если она умрет, ну жена твоя, мы тогда сможем пожениться? Да? – хлопает глазками. – Я же люблю тебя…
«Все вы так говорите!» - усмехаюсь мысленно.
Спускаюсь в подземный паркинг. Щелкаю пультом, в душе не ведая, где Юра, мой водитель, припарковал мой личный Крузак. И когда машина весело подмигивает мне фарами, выдыхаю. Хоть искать не пришлось.
Сажусь за руль. Врубив тяжелый рок, выезжаю на проспект и со всей дури гоню в больницу.
«Ксю, давай, держись!» – прошу мысленно. А сердце уже чует беду и колотится как ненормальное. Не зря же мне Лена моя снилась. Ангел-хранитель мой.
Усталый мозг долгие годы прокручивает разные варианты той самой давней и неотвратимой беды, крутит шестеренки и до сих пор никак не может найти ответа. Что это вообще было? Кто меня подставил и зачем?
Одно знаю точно, зря тогда отпустил Ленку. Молодой баклан был. Растерялся. А надо было запереть, уговорить. Все что угодно. Но не отпускать. И жениться на ней, а не на Оксане. Назло всяким уродам, разлучившим меня с любимой.
Заезжаю на территорию клиники. Бросаю тачку с ключами на стоянке. А сам бегу в приемный покой. Оглядываюсь по сторонам.
Навстречу поднимается Сашка. Хмурый, нахохлившийся. Юный кабан-переросток.
- Пап, - тычется мне в плечо как маленький.
- Все будет хорошо, - на короткий миг прижимаю сына к себе. Вызваниваю Демина. И жду, косясь на икону над дверным проемом. Мне бы помолиться сейчас. Только я не умею. Не верю я в высшие силы. Если б они были, разве могли разлучить нас с Леной?
С любимыми не расставайтесь. Так кажется. Но у нас не получилось. Всю жизнь люблю одну. А живу с другой. И сейчас за ту, другую волнуюсь больше, чем за себя. Мать моих детей все-таки.
- Состояние критическое. Внутреннее кровоизлияние, - бросив короткое «здравия», докладывает Демин. Хирург от бога. Другого такого в нашей области хрен найдешь.
- Она в сознании? – спрашиваю хрипло.
- Да, в полном. Мы ввели обезбаливающее. Нужно оперировать. Но Оксана Петровна тебя зовет, Олег Иваныч. Ты уж зайди. Прикажи.
- Да, конечно, - киваю поспешно. Надеваю белый халат и шапку. И на всех парах пру за Деминым.
Оксана, идиотка драная, что же ты наделала? Как умудрилась из навороченной кухни в реанимацию угодить?
Бывшую жену я не люблю и не любил никогда. Но благодарен ей! За все благодарен. Сыновей она мне с разницей в десять лет родила. По самым дальним гарнизонам за мной моталась. Преданная, тихая была. Всегда с борщом наваристым ждала и с котлетами. А я…
Пользовался ее любовью и ничего не давал взамен. Обеспечивал, конечно, полностью. И на этом все. Не семья, а какое-то продолжение службы, где я – начальник, а жена – рядовой.
«Давай, Ксюха, не глупи», - на ходу придумываю домашнюю заготовку. И войдя в предоперационную, стискиваю зубы. Я много видел раненых и двухсотых. Но бл.ть, жена! Как она угодила в реанимацию. Надо разобраться. Все же нормально было!
