Непримиримая одержимость - Анис Дрети

Поблизости не было ни души, но одна из лодок оказалась незапертой. Я забралась на борт, чувствуя, будто выиграла джекпот, когда нашла пачку детских салфеток и мюслевый батончик. Протерев тело салфетками, я почувствовала себя чище, чем с момента пробуждения. Именно тогда два охранника, патрулировавших доки, свистнули в свистки.

Сначала я обрадовалась, увидев представителей власти – пока они не вытащили меня из лодки и не скрутили мне руки. Я пыталась объяснить, что не преступница. Что я просто потеряла память и нуждалась в помощи.

Они мне не поверили.

Один из них уверял, что я обкурилась крэком, как и остальные, и обвинил меня в том, что я обокрала лодку, чтобы купить еще наркотиков. Завершил он свою тираду предложением затащить меня в их подсобку и «пустить по кругу». Им бы это сошло с рук, потому что никто бы не поверил шлюхе на крэке.

Хотя я не поняла фразы «пустить по кругу», у них был тот же похотливый взгляд, что и у мужчины из предыдущей ночи. Желчь подступила к горлу, я вырвалась из их рук и побежала. Я не останавливалась, пока снова не добралась до мусорного контейнера.

С тех пор я была уверена в двух вещах: мужчины не сулят ничего хорошего, и нет ничего хуже голода. Я оказалась в ужасном мире, где и плохие, и хорошие парни желали мне зла. Это оправдывало мой повторяющийся кошмар о мужчине, преследующем меня. Я была в бегах и не должна была никому доверять.

Прятаться от внешних угроз приходилось под аккомпанемент оглушающего голода. Вскоре решимость раскопать свою личность и выбраться отсюда испарилась. В голове осталось лишь две цели: еда и медицинская помощь. Я была в отчаянном положении.

Желудок сводило от боли, и я не знала, сколько еще выдержу. Прошлой ночью в приступе отчаяния я полезла в мусорный бак. Проглотить испорченную еду было непросто, но еще сложнее было удержать её в себе. Мне стало плохо от протухших объедков, а затем рвало до тех пор, пока в желудке ничего не осталось.

Безнадежность захлестнула меня, но я отказывалась смириться и принимать свою судьбу. Дрожа, я обхватила себя руками, пытаясь согреться, и выбралась из относительной безопасности переулка. Плотно обхватив себя руками, я на нетвердых ногах побрела на поиски еды.

Дневной свет потускнел, и болтовня людей стихла. Поблизости не было ничего — ни ресторанов, ни закусочных, — и у меня не оставалось выбора, кроме как вернуться к безнадзорным лодкам. Я надеялась, что какой-нибудь владелец забыл поднять трап. Если сегодня был мой счастливый день, я смогла бы избежать встречи с теми охранниками и найти что-нибудь поесть.

Я прошла мимо первой лодки и заглянула в большое окно. Свет внутри был выключен, поэтому я увидела лишь своё отражение – с впалыми щеками и мешками под глазами. Моя карамельная кожа выглядела тусклой, а темные волосы – ломкими и грязными. Бело-голубой больничный халат, в котором я очнулась, превратился в лохмотья от сна на твердом асфальте. Порванное пальто, которое я откопала в мусорном контейнере, было на три размера больше. На ногах – лишь поношенные носки, которые кто-то выбросил.

Я перестала разглядывать это ужасающее отражение, уловив в воздухе аппетитный запах. Вытянув шею, я заметила на скамейке посреди понтонного причала брошенный коричневый пакет.

Возможно, один из охранников забыл выбросить свои объедки.

Я бросилась к пакету и с жадностью распахнула его. Сердце подпрыгнуло к горлу, когда я увидела недоеденный сэндвич и немного картошки фри. Я схватила горсть холодной картошки и запихала ее в рот. От вкуса настоящей еды, первой за многие дни, на глаза навернулись слезы радости.

Но счастье было недолгим. Я почувствовала внезапное движение в воздухе и застыла, перестав жевать. Безошибочный скрип справа привлек моё внимание. Я была не одна.

Первой мыслью было, что охранники нашли меня. Я избегала доков из страха перед ними, но голод заставил меня выйти.

Большая ошибка.

Медленно, с тяжелым сердцем, я перевела взгляд направо. Кареглазый подросток пятнадцати-шестнадцати лет стоял рядом с девочкой, которая могла бы сойти за его близнеца, будь она чуть старше. Они выглядели грязными и замерзшими, прямо как я, и, вероятно, жили в одной из машин на свалке. Я могла бы рассказать их историю, словно сама ее написала. Их родители – или один из них – оставили их, пообещав вернуться с едой. Но вместо этого они где-то бродили с остекленевшими глазами и шприцем в руке. Тот же голод, что привел меня к причалу, позвал и этих детей.

Маленькая девочка смотрела на меня так, будто сейчас заплачет, а её старший брат выглядел озлобленным. Я знала почему. Он хотел накормить сестру – хотя, судя по виду, и сам давно не ел. Этот коричневый пакет достался бы им, приди они на несколько минут раньше.

Девочка опустила голову, понимая, что уже слишком поздно.

Я закрыла глаза, потому что не могла так поступить. Как бы ни сводило живот от голодных спазмов, я не могла отнять у них этот проблеск надежды. Я изобразила улыбку и протянула ей коричневый пакет.

— Вот. Можешь забрать.

Жирные каштановые волосы девочки взметнулись, когда она вопросительно посмотрела на брата. Он был настроен скептически и крепко держал её за плечи. Из того, что я узнала на улицах, этот жестокий мир не был добр. Никто из них не доверял мне. Они не доверяли никому.

Я положила пакет на скамейку и отошла назад. Мальчик стоял неподвижно, изучая мое лицо, пока я не увеличила дистанцию между нами. Наконец он кивнул сестре, и та подбежала к скамейке и распахнула пакет.

— Картошка фри! — закричала она так, будто нашла клад. Это вызвало еще одну натянутую улыбку на моем лице, хотя сердце разрывалось от мысли, что мне снова придется голодать.

Её брат тоже выдавил улыбку и и неуверенно подошел к скамейке.

— Энцо, это же картошка фри, — воскликнула девочка, запихнув одну в рот брату. Он рассмеялся и с жадностью прожевал. Затем она достала из пакета недоеденный сэндвич, разделила его на две скудные половинки и протянула одну брату.

Я бесцельно стояла рядом, истекая слюной на объедки в руках детей, и насыщаясь одним лишь запахом. Когда мой желудок громко заурчал, они оба посмотрели на меня.

— Хочешь немного? — Девочка протянула мне свою половину сэндвича, и у меня навернулись слезы от того, что в этой мрачной реальности все же есть искра света. Но она быстро погасла, когда брат мягко опустил её руку.

— Я поделюсь с тобой, — к моему удивлению, предложил он. Затем поднял свою крошечную порцию, чтобы его сестра могла съесть всю свою долю.

Их лица оставались спокойными, пока они ждали, готовые отдать последнюю еду, хотя сами не знали, когда поедят в следующий раз.

Я не могла поступить с ними так. У них был такой вид, будто они не ели несколько дней. Половины бутерброда и жалкой горстки картошки могло хватить, чтобы продержаться еще пару ночей, но только если не делиться со мной. Я не могла отнять то немногое, что у них было.

Поэтому изобразила улыбку и покачала головой:

— Знаете что? Я не так уж голодна.

Никто из них мне не поверил, но мальчик коротко кивнул, словно в благодарность за то, что я оставила этот прием пищи за ними. Возможно, это была их первая удача за долгое время.

Не говоря больше ни слова, я развернулась и ушла. Я не могла продолжать мучить себя, наблюдая, как они едят. Этот мир был слишком жесток. Я не знала, в чем моё предназначение, и даже кто я такая, но была уверена, что оно точно не в поисках пропитания.

Отказываясь сдаваться, я осмотрела пирс и увидела другой понтон, уходящий глубже в воду. Крупные лодки стояли дальше, и пробраться на них было невозможно. На судно размером с круизный лайнер не запрыгнешь, но что-то неудержимо влекло меня вперед. Пирс казался знакомым, и я израсходовала последние силы, дойдя до белоснежного судна, возвышающегося над остальными. Это была не просто лодка, а настоящая суперъяхта с несколькими уровнями и бесконечными палубами. Сквозь огромные стеклянные иллюминаторы виднелась роскошная обстановка. Борт украшала изящная надпись.