Семь лет между нами (ЛП) - Постон Эшли

— Кроме того, — добавил он с заговорщицким подмигиванием, сделав, возможно, самую нелепую штуку на свете — пистолеты из пальцев, — я сегодня делаю тебе десерт.

12

Луна и многое другое

Пицца из морозилки была именно такой, какой и обещала быть — на вкус как картон с небольшим количеством пластикового сыра сверху. И это было вкусно в том же смысле, в каком бывают вкусны пятидолларовые пиццы из супермаркета и дешёвое вино — предсказуемо и надёжно.

Пока мы ждали, пока она приготовится, я нашла в шкафу у тёти пару старых джинсов, которые мне всё ещё подходили, надела тёмно-серую футболку, которую потеряла в Испании два года назад, а он тем временем замесил какой-то пирог, пахнущий лимонами, и отправил его в горячую духовку, пока мы ели.

— Как прошло собеседование? — спросила я, доедая последний кусок. Полбутылки вина уже было выпито, а от пиццы остались жалкие остатки.

— Великолепно, — вздохнул он с удовлетворением. — Всё было таким, как я запомнил. Даже стол, за которым мы с дедом сидели, всё ещё на месте.

— А шеф был? Тот, которого твой дед любил?

Он сморщил нос и покачал головой.

— К сожалению, нет. Но, думаю, собеседование прошло хорошо! Я попал в финальный отбор среди двадцати трёх кандидатов.

— На место посудомойщика?

Он оторвал кусочек пепперони от своей пиццы и поправил:

— На вакансию в одном из самых престижных ресторанов Сохо. Это заведение с историей, естественно, все хотят там работать.

Я покачала головой.

— Не верится, что ты не можешь просто начать с позиции повара.

— Может, если бы я был талантливее, — пожал он плечами.

Я не поверила ни на секунду в эту его ложную скромность. В духовке стоял пирог, который он приготовил с нуля, а я, конечно, не была большим знатоком, но объездила весь мир и знала толк в хорошей еде. В том же смысле, в каком любой путешественник знает, что лучшая пицца в забегаловках с замасленными столами, лучшие тако в потёртых серебристых фудтраках, лучший фалафель у уличных торговцев, а лучшая паста в семейных ресторанах на узких улочках Рима. Айван был талантлив.

Сегодня ночью окна были открыты, и в комнату тянул лёгкий уличный ветерок, колыхая тонкие белые занавески. Два голубя, обосновавшиеся на кондиционере, уютно ворковали в своём гнезде — Мать и Ублюдок наслаждались вечером.

— Ну, — сказал он, меняя тему, — чем ты сегодня занималась?

— Ванну принимала, — ответила я, и когда он поднял бровь, я вздохнула и добавила: — Случайно уснула в ней. До этого я… — Я нахмурилась. — Была в ванне.

— Просто сидела в ванне?

Я замялась, откладывая корочку пиццы. Я всё равно уже не была голодна. Не было никакой причины не сказать ему, особенно после того, как он вчера столько всего мне рассказал.

— Только не смейся, но в детстве я ужасно неряшливо рисовала. Водяные краски были повсюду, и моя тётя бесилась, так что она однажды просто отправила меня в ванную и сказала, чтобы я разгулялась там. Вот я этим и занималась. Ну, перед тем, как залезла в ванну.

Он выглядел удивлённым, в хорошем смысле.

— Рисовала?

Я кивнула.

Когда Нейт узнал о моём увлечении, случайно наткнувшись на мои пейзажи, натюрморты и портреты, заботливо сложенные в шкаф, у него загорелись глаза и в нём проснулся бизнесмен. Он сразу увидел возможность заработать.

— Давай извлекать из этого выгоду. У тебя талант.

Но я уже работала в индустрии, где искусство продавали как товар, и совсем не хотела идти этим же путём. Мне нравилось рисовать не потому, что это могло кому-то понравиться, а потому, что я любила, как смешиваются цвета. Как синий и жёлтый превращаются в зелёный. Как красный и зелёный дают коричневый. В этом была своя логика, свой порядок, и даже когда его не было, всегда находилась причина.

А к тому моменту, когда мы с Нейтом начали встречаться, я уже совсем перестала рисовать.

— Можно посмотреть? — спросил Айван, и когда я не ответила сразу, поспешно добавил: — Но не обязательно. Всё в порядке. Это же что-то личное, да?

Я уставилась на него, потому что он попал в точку. Мне всегда приходилось это объяснять.

— Да. Это для меня.

Он кивнул, словно понимал.

— У меня так было с кулинарией. Мне нравилось хранить это в секрете, только между мной и дедом. Это давало ощущение силы, знаешь? Маленький секрет, который был только моим.

— И если показать его кому-то ещё, кажется, будто всё испортится.

— Да, именно так.

— Но ты ведь показал. Раз готовишь для меня.

Он пожал плечом.

— Думал, что это просто хобби. А потом решил… да чёрт с ним.

Я опустила взгляд на крошечные следы краски, застрявшие под ногтями.

— Ты жалеешь об этом?

Он слегка наклонил голову, задумавшись.

— Спроси меня через пару лет.

Если я тебя найду, подумала я, то спрошу.

Хотя не представляла, что он может пожалеть — есть особенные люди, которые находят свою страсть и не позволяют ей испортиться. Он никогда не забудет, почему хотел стать шеф-поваром.

Я призналась.

— Та картина в ванной. Луна. Это моя работа.

Он нахмурился, вспоминая, а потом его глаза вспыхнули.

— О, та самая! Она прекрасна. У тебя есть ещё?

Я улыбнулась и приложила палец к губам.

— Есть. Покажу в следующий раз, — сказала я. — Если не забудешь спросить.

— Договорились, — кивнул он. — Они, наверное, прямо у меня под носом.

Я вспомнила стопки путеводителей в кабинете тёти. Он и представить не мог. Наклонила голову.

— Знаешь, это странно. Сегодня был первый раз за… полгода? Да, примерно так.

Он присвистнул.

— Долго. Почему ты перестала?

Я почувствовала, как напряглось тело.

— Кое-кто разбил мне сердце, — тихо сказала я.

— Ох… Прости, Лимон.

Я пожала плечами, пытаясь отмахнуться.

— Всё нормально. Мой последний парень пытался заставить меня снова рисовать, но у меня просто не было к этому душевных сил. Да и делать с ним многое другое, если честно. Он говорил, что я слишком закрытая. — Я изобразила кавычки в воздухе. — Я даже не заплакала, когда мы расстались.

— Это не значит, что ты его не любила.

— Три месяца, — парировала я. — Я точно не любила. Тётя всегда говорила, что момент влюблённости невозможно пропустить.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Может, и так.

— Ты когда-нибудь был влюблён? — спросила я, а потом, поддразнивая, добавила: — Или ты на самом деле приехал в город, чтобы за кем-то гоняться? Признавайся, можешь сказать мне. Я никому не расскажу.

Он улыбнулся — лукаво, обаятельно, будто собирался раскрыть мне секрет, которого не знал никто. Наклонился ближе.

— А если так?

Я выпрямилась.

— Она знает?

— Увы, да, — ответил он. — Но, ах, картошка фри — жестокий зверь, и моё тело отвергает её с… изжогой! — Он драматично схватился за грудь, и я закатила глаза.

— Ладно, я это заслужила.

— Угу. — Он взял меня за руку и поднял на ноги. — И если у тебя есть время разрабатывать сценарий моей вымышленной любви…

— Только не говори «потанцевать».

— …то у тебя есть время взбить для меня сливки, пока я достану пирог из духовки и немного его остужу.

Моя тревога быстро сменилась облегчением.

— А, это. — Потом дошло. — Подожди, я тебе помогаю?

— Всё будет легко, обещаю.

Почему-то я не поверила. Я умудрялась испортить консервированные спагетти в микроволновке, так что не была уверена в своих способностях взбивать что-либо.

Он надел тётины прихватки с колибри, достал пирог, и в квартире мгновенно разлился густой тёплый запах лимонов. Отправил его в морозильник и подвёл меня к миске.

— Всё уже отмерено и охлаждено. Просто взбивай, пока не появятся жёсткие пики.

Я кивнула и послушно взялась за дело. И, похоже, мои пики вышли идеальными.

— Я понятия не имею, что это значит, — пробормотала я, чувствуя, что руки стали ватными, пока он проверял пирог.

Он вытащил сливки, намазал их на пирог и улыбнулся.