– Сам заеду, – киваю угрюмо. Надо сейчас держать Оксану под контролем. Мало ли что ей еще в голову взбредет. – Как приготовишь, сообщи. Я пришлю человека…
– Так уже все готово! – кивает мама на стоящую на плите кастрюлю. – Я же курочек с собой привезла. Одну сварила для Оксанки, а две других вам на обед пожарю. Хватит по ресторанам таскаться. Дома еда есть.
– Хорошо, – поднявшись, целую в макушку. Строго смотрю на сыновей. – Быстро, пацаны.
Отвожу их в школу и заезжаю в больницу к жене.
Оксана лежит на высоких подушках и без умолку рассказывает сиделке о своей жизни. Надо склонить эту бабу на свою сторону. Пусть выпытает, с кем и когда моя милая сговорилась.
– Олежка! Любимый… – демонстративно тянет ко мне руки жена. – Я соскучилась…
А у меня внутри все переворачивается от раздражения. Любит. Соскучилась. Не от этой женщины я жду этих слов. Век бы ее не видел.
– Как ты себя чувствуешь? – кивком выпроваживаю из палаты сиделку и сажусь рядом на стул. Игнорирую все Ксюхины призывы. Давлю строгим взглядом.
– Все хорошо, милый, – улыбается мне она. – Уже лучше. Демин сегодня сказал, что на следующей неделе меня в Москву отправят. Ты же со мной поедешь? – спрашивает как о решеном.
– Не знаю, Ксю, – морщусь недовольно. – Я – человек подневольный. Ты сама знаешь. Лучше с матерью езжай…
– А ты тут по бабам пойдешь, – вздыхает печально жена с видом оскорбленной добродетели.
– Ты ничего не попутала? У нас брак номинальный. И тебя моя жизнь интересовать не должна. Лучше развестись, конечно. Дети выросли…
– А тебя только это удерживало, да? – причитает горько Оксана.
– Прикинь. Так бывает, когда влезаешь в чужую жизнь. Топчешься там грязными ногами…
– Да ты не любил ее никогда. Так… детская привязанность. Ты меня любишь, – всхлипывает жена. – Я всю жизнь тебе посвятила, Олег. Детей родила. Если Сашка был по залету, то Мишеньку мы с тобой по любви заделали.
– Ага, по любви к жизни, – усмехаюсь с горечью. – Я тогда после ранения домой вернулся. Полуживой. Всему радовался. Ты и воспользовалась.
– Так ты мой муж, – вскидывается Оксана. – Мой, а не ее, – кивает куда-то на окно, будто за ним Лена прячется. – Я как поняла, кто меня будет оперировать, так чуть не умерла. Зарежет меня твоя бывшая и глазом не моргнет. С какими там бандитами она шарахается… На какие деньги клинику построила? А ты – генерал все-таки. Семейный человек. Давай все забудем, Олежка, – тянется ко мне Оксана, берет за руку. Сжимает пальцы. – Еще одного ребеночка родим. Девочку… На тебя похожую. Я поправлюсь и на ЭКО пойду.
– Ты бредишь, что ли? – технично достаю руку из горячих пальцев. – Тебе лечиться надо. У тебя жар, кажется, – приподнявшись, прикасаюсь ладонью ко лбу. Нажимаю на кнопку вызова. – У Оксаны Петровны поднялась температура, – обращаюсь к медсестре.
– Олег, подожди, – жалобно стонет жена, когда я направляюсь к выходу.
– Отдыхай, – бросаю от двери. – Завтра заскочу, – обещаю легкомысленно. Хотя сам не знаю, где буду завтра.
– Вот видите, какой у вас муж заботливый, Оксана Петровна, – причитает медсестра. – Занятой человек. А навещает лично. Любит вас…
– Гуляет, – с тихим присвистом сообщает Оксана. Вот же сука!
– Так они все гуляют, – уверяет ее медсестра.
А я быстрым шагом выхожу из отделения и на всех парах пру в лабораторию, где хранится моя замороженная сперма. Оксана давно порывалась ею воспользоваться и сделать ЭКО. И, видимо, до сих пор не оставила эту мысль.
Слишком велико у нее желание запрыгнуть в последний вагон. Удержать меня новым ребенком. Я же своих детей не бросаю.
Да и с Ленкиными дочками надо разобраться. Не верю я, что они от Валдаева. Мои они. Сердцем чую. Значит, надо добыть биоматериал и отправить на экспертизу. Старостину поручить, что ли?
Толкаю белую дверь, натыкаюсь взглядом на стойку регистратуры и, нависая над окошком, спрашиваю.
– Как забрать образцы, находящиеся на хранении? Мне они больше без надобности.
– Вы можете отдать их бездетной паре. Многие так поступают, – поднимает на меня огромные глазищи медсестричка. – Номер ячейки, кодовое слово помните?
– Нет. По фамилии ищите, – рычу я, а сам кошусь на часы. Через полчаса надо быть на службе. Вот далась мне сейчас эта сперма. Оксана по-любому ее не получит. У меня доверенность на мать выписана. Если бы со мной что-то случилось там, за ленточкой, мама бы нашла суррогатную мать, которая родила бы мне замену.
Такой у нас уговор был. Слава богу, что не понадобилось.
– Это долгий процесс. Оставляйте заявку, – кивает мне девица. – Или ищите наше уведомление.
– Хорошо, – роняю ощерившись. – Оформляйте что там надо. Только быстро.
– Да, да, – кивает девица. Сканирует мой паспорт, распечатывает какие-то бумаги, протягивает их мне на подпись. – Мы вам сообщим, Олег Алексеевич…
– Буду премного благодарен, – выдыхаю напряженно. – Всего хорошего.
– А вы все-таки подумайте! – окликает меня медсестра. – Людей бездетных много. Они годами ждут. Теряют надежду. Если вам биоматериал не нужен, им бы пригодится. Многие так и поступают. Очень благородно. Никто потом претензии предъявлять не будет.
– Не в этом дело, – бодаю головой воздух. – Все мои дети живут со мной. И точка.
Выйдя на улицу, поднимаю глаза к свинцовому небу. Жизнь продолжается. И кто его знает, может, девчонка в лаборатории права? Но меня перекрывает только от одной мысли. Мой ребенок будет расти где-то на стороне? Нет, я так не смогу.
Глава 27
«А фиг тебе, а не ребенок, Ксюха», – усмехаюсь мстительно. По дороге на службу мысленно ругаюсь с Оксаной и увещеваю Лену. Прошу дать время. Я разберусь. Надо только найти свидетелей.
И неожиданно, перед самым крыльцом управы, резко даю по газам и еду на хату к теще.
Открываю дверь своим ключом, и когда мамаша испуганно выбегает в коридор, цежу ощерившись.
– Ну, привет, мать. Давай поговорим.
– Да о чем, Олежка? Сыночек! – всплескивает она руками. Худая нервная женщина в спортивном костюме и с модной стрижкой. Суетливо мнет полотенце в руках и, чувствуя пятой точкой надвигающийся звиздец, отступает в сторону.
– В гостиную пойдем, Марья Александровна, – киваю на широкий дверной проем и виднеющуюся за ним велюровую мебель.
– Так у меня суп на плите. Оксаночке варю, – причитает теща. Вытирает руки полотенцем и хочет удрать на кухню.
– Выключай. Потом доваришь. Я ей сегодня уже бульон отвез. Завтра твоя очередь.
– Хорошо, – вздыхает теща. Идет красными пятнами. Видимо, понимает о чем речь, сука.
Выключает конфорки под моим строгим взглядом. Понуро бредет в гостиную и, усевшись на краешек кресла, спрашивает суетливо.
– Я не понимаю… Что ты хочешь узнать? Я уже забыла все…
– Как я стал твоим зятем, – бросаю отрывисто. – Давай, расскажи. С самого начала. Кто там к Оксане приходил. Какие условия выставили… Имена, пароли, явки.
– А если не скажу? – смотрит на меня в упор теща.
– Тогда твоя распрекрасная дочка останется с голой ж.пой, – развожу руками. – Я у нее все отберу, а с тебя, старая сука, сниму скальп, – пригвождаю взглядом.
И усмехаюсь криво, когда теща инстинктивно хватается за голову.
– Оксана что говорит? – елозит по мне бегающими глазками.
– Оксана больна, и я пока ее не тревожу. А ты у нас опасно здорова, – цежу холодно. – И потом, Оксане сколько тогда было? Семнадцать? Явно без тебя не обошлось, – выдыхаю, и только сейчас до меня доходит, что Марья тоже в деле. Сколько ей тогда было? Тридцать пять? Видимо, через нее «уважаемые» люди зашли. – Рассказывай, кому и что задолжала. Кто тебя на счетчик поставил? Как говорится, чистосердечное признание помогает очистить душу и скостить срок.
– Да пошел ты, – фыркает теща. – Что ты мне сделаешь?
– Для начала выселю из этой квартиры. Отправлю тебя в Тюмень первым же поездом. Будешь там, на боковой полке в плацкарте, трое суток маяться. Ну и в дороге мало ли что может произойти. Ты же знаешь…
