«Добросердечные милорды!»
*а не слишком ли это пафосно, друже?*
— Садись, Маша, — сказал мне Сморчок, помог взобраться на лодку, и через пять минут мы были довольно далеко от берега. Я теперь молчала. Я была поражена. Я пару часов назад хотела разорвать его на куски — от злости и обиды, теперь тоже хочу это сделать — от подаренного счастья.
*пиши дальше, балбес!*
*да кто из нас балбес! Пишите сами!*
«Спешим поприветствовать вас, как истинных джентльменов, и желаем представиться вам…»
— Ты сам все это придумал? — спросила я, гладя на воду. В этих местах была пару раз, но давно. Теперь просто наслаждалась, устав удивляться. Водная гладь вокруг казалась спокойной, и только круги от весел нашей лодки беспокоили ее. Мне даже стало страшновато на открытом водном пространстве.
— Конечно, — улыбнулся он и перестал грести, опустил весла и потянулся.
— Ух ты, ну у тебя и голова. Ты нереальный тип. Ты с Плутона! — выдала я.
— Я с Урана. А ты с Юпитера.
«Вы показали себя с воистину самой прекрасной вашей стороны, разрушив все наши стереотипы о современных юношах…»
*Я еще никого с Урана не встречал, Боже правый… Я его боюсь!*
*Пиши, умник!! Не расстраивай хозяйку!*
— Да-а-а? — протянула я с приятнейшей улыбкой санитара, который манил пальчиком сбежавшего больного. — Ну, не знаю… насчет тебя я и не сомневалась. У тебя явно какие-то инопланетные гены есть, Дэн. И у родственников твоих тоже. — Мне вспомнился супермолодящийся крутой дедушка, владелец ночного клуба, утонченно-жесткий Гарри в дорогом костюме и сумасбродная Инга. — А вот я с Земли — это точно. Короче, придумать такое… Не каждому дано. Тебе бы организатором вечеринок быть и праздников. Смерчинский, ты готовая тамада. Что ты смеешься? Ты, правда, классный.
— Не хочу быть тамадой. Мне это неинтересно. — Отказался он от моего предложение. — Одно дело — готовить что-то для близкого человека, а другое — для посторонних личностей.
— То есть, ты все делаешь… как это говориться, по вдохновению?
— Да. И только тогда, когда я этого действительно хочу. — Признался он.
— А я для тебя — близкий человек? — спросила я, затаив на всякий случай дыхание.
— Мне трудно это признать — но да. — Ответил он уже с печальным взглядом умудренного взглядом главврача все той же клиники, у которого на приеме сидели не менее печальные родственники больного, готовящиеся услышать печальную правду. Дэну только очков на носу не хватало. — А я для тебя?
— Ты так неожиданно вломился в мою жизнь и привнес в нее сколько глупостей и шума, что, пожалуй, я могу читать тебя близким, — отозвалась я, опуская руку в прохладную воду. Только те, кто нам дороги могут сделать нашу жизнь чокнутой.
— Отлично. — Непонятно зачем сказал он. — А я чокнутый?
— Есть в тебе такое качество, Смерч.
«Вы, благородные судари…»
*зачеркни, дурак, мы придерживаемся английской традиции!*
«…милорды, доставили нам массу удивительных мгновений, которые навечно останутся в нашей памяти…»
— Я рад этому. Однажды я слышал поговорку: «в шторм — любая гавань — спасение». Это про тебя.
— Когда это я стала тебе гаванью? — подняла я взгляд на его сосредоточенное лицо.
— Когда я назвал тебя другом.
— Понятно. Ты отличный друг. И тебя эксплуатируют по полной.
— Нет, кажется, я эксплуатирую всех.
Мы замолчали.
«И если когда-нибудь наша подопечная в той или иной форме приносила вам беспокойство, мы самым искренним образом просим у вас прощения и кланяемся…»
*я не буду кланяться! Чего этот вдруг мне… Эй, отдайте мне перо!! Да буду, буду я кланяться, видите??*
«…бьем челобитную…»
*неправдоподобно.*
«…встаем на колени…»
*хорошо-хорошо, я не буду подлизываться, остановлюсь просто на «кланяемся»!*
«… ибо, если вы нас не простите, не будет нам покаяния…вечного никакого покаяния не будет»
— А когда я стал тебе другом? — Спросил зачем-то Дэн.
— Ну, как же, в тот самый момент, когда я превратилась в гавань Смерчинского, я и стала его другом. А если спросить, когда я успела стать гаванью, ты вновь ответишь, что тогда, когда ты назвал меня другом. Получается круговорот дружбы между бурундуками. Забавно, не находишь?
— Нахожу, — серьезно кивнул он. — Но ты ведь знаешь, что я не дружбы хочу.
— Да и тоже не хочу просто дружбы. Раз ты случайно стал моим парнем, значит, им и останешься, — я рассмеялась.
— Да.
«За сим прощаемся с вами, и будем ждать вашего ответа, как соловей лета, с большим смирением и нетерпением!»
*а можно я подпишу «о, наши божественные господа? Нет? Я так и думал.*
Отлично! Не страшно. Ведь у него было столько девушек, наверное, с самого детства!!
— Во сколько лет у тебя был первый поцелуй? — вдруг спросила я у парня, вновь начавшего грести.
— В 11 или в 12, около того, — признался он, не смущаясь и не спрашивая, почему я это спросила. — С милой девочкой из параллельного класса. Я до сих пор помню, что от нее пахло горькими духами ее старшей сестры. Это было очень мило, — и он беззаботно рассмеялся. — Мы как бы поцеловались, а потом ели шоколад. Я не знаю, на что эта попытка поцелуя была похоже, но без смеха не могу вспомнить. А у тебя как с этим обстояли дела, Чип? Во сколько лет и с кем? Порадуй меня и скажи, что я был первым. Или я буду первым в чем-нибудь другом, а?
Нет, от извращенских наклонностей парней не избавит даже волшебство. Ну, на самом деле, Дэн-то еще приличный, а есть такие типы, просто держись!
— Первая всегда я, а не ты. В 13, с дебилом из лагеря. — Отвечала я. — Вообще мне нравился другой мальчик, но он предложил дружбу моей соседке по комнате, и мне ничего не оставалось делать, как принять точно такое же предложение от его дружка. Ух, и бесил же он меня! Я ему в конце смены даже врезала.
— Почему?
— Потому что он не умел держать руки около собственного тела, — хмыкнула я.
— Вот как? — понимающе улыбнулся Смерч. Видимо, у него руки тоже шебутные были и жили своей жизнью в подростковом возрасте, да и сейчас тоже.
Я сделала страшные глаза:
— Ну, ты понял, он начал конкретно приставать, а моя нежная детская…
— Бурундуковская… — вставил парень.
— …психика не выдержала этого. Эй! Прекрати уже! Я выйду замуж и поменяю эту идиотскую фамилию на нормальную. Это Федьке всю жизнь мучиться. И Насте теперь.
— Думаешь, он комплексует по поводу фамилии? — засмеялся Смерч.
— Кажется, нет. По-моему, парни просто без ума от своих фамилий, даже если она звучит совсем дерьмово, — мрачно отозвалась я. — Ваши фамилии вам всегда нравятся, и вы даже не думаете о том, чтобы их поменять.
— Маш, да мы вообще не дураки, — отвечал он мне чересчур вежливо, явно взяв на себя обязанность сказать веское слово за всех своих собратьев по несчастью, то есть по полу. — Знаешь, нежность у меня всегда ассоциировалась у меня с глупостью.
— В смысле?
— В прямом. Девушки очень нежные, но слегка глуповатые. Спорим, ты в своем лагере продолжала встречаться с пареньком, который тебе не нравился, потому что тебе не хотелось отставать от других девчонок в отряде?
— Какой ты умный. Это естественное желание, между прочим. У мужиков оно тоже встречается, если ты не заметил, — не отставать от других и показывать свою крутость. Что, скажешь, это не так?
— Есть такие, — согласился Дэн. — Значит, он распускал руки и не нравился тебе этим?
— Не совсем. Он не то, чтобы был страшным или противным, просто я понимала, что это — не мое. Не мое и все. И целоваться с ним было как-то не ахти. Или мне просто встречались такие, с которыми целоваться было не очень.
