Девочка, я тебя добью(сь) (СИ) - Кьяр Яра

Каждое мое движение эхом раскатывается по комнате от количества той смазки, что течет из ее дырочки. И это безумно заводит, заставляя меня сорваться с катушек и двигаться еще быстрее.

Олька внезапно решает сменить позу и ложится на кровать, широко раздвинув ноги. Залезаю на нее и снова вхожу. Она сжимает мышцы влагалища, и становится слишком узко, но, пиздец, как хорошо! С наслаждением прикрываю глаза, опустив голову на подушку, и невольно вспоминаю лицо Насти и ее мягкие губы. Вот вообще не вовремя! Хотя… Почему бы и нет?

Начинаю представлять Настю вместо белобрысой, и отчего-то завожусь еще больше, что аж яйца начинают звенеть. Слишком погружаюсь в свои фантазии и забываю, с кем и где сейчас в реале. С наслаждением слушаю стоны, что срываются с губ девчонки, которая извивается подо мной и дрожит от удовольствия. И сам не сдерживаю тихого стона.

Впившиеся в спину ногти возвращают меня в реальность. Понимаю, что она уже на пике, и максимально ускоряюсь, доводя нас обоих до оргазма. Олька мечется подо мной и громко стонет, и чтобы заткнуть, впиваюсь в ее губы. Полностью изливаюсь в нее и без сил падаю рядом на кровать.

Олька снова лезет ко мне с поцелуем — напористым, глубоким. А в голове вдруг что-то щелкает, и я поймаю, что это все не то. Настя целовала меня совсем не так. Хоть и неумело, но искренне. И это было куда приятнее, чем сейчас с этой овцой.

Вспоминаю, как накрыло меня, когда представлял Настю во время секса. И ловлю себя на мысли, что непременно хочу сделать с ней это в реале. Хочу и сделаю!

Глава 27

Голова просто идет крутом. Без сил падаю на кровать и бесцельно таращусь в потолок. Перед глазами по-прежнему стоит образ Тимура, а в голове звучит его фраза: «И нахрена я это сделал?».

У меня, собственно, тот же самый вопрос. Новое издевательство придумал? Ну, так справился на отлично! Потому что теперь мне вообще нет покоя…

Вспоминаю его обжигающий поцелуй и невольно закусываю губу. Такой напористый, но чувственный, такой… Боже, за что мне это⁈

Внутри все сжимается. Я так часто представляла себе момент нашего поцелуя, что сейчас просто не могла остаться равнодушной. Но ведь я хотела этого до того, когда он решил превратить меня в свою прислугу. Днем он издевается, вешает на меня гору непосильной работы, угрожает. А ночью спасает от какого-то урода, приводит в чувства и…целует. Но не мог он так резко измениться, просто не мог! Тут что-то другое, но вот что?

Да, наверняка это его очередная игра, как в тот раз, когда он пришел в мою комнату. Наверное, понял, что напролом у него ничего не выйдет, и решил действовать иначе. Вот только чем я это все заслужила⁈

Мысли никак не успокаиваются в моей голове, не давая уснуть. Изо всех сил убеждаю себя в том, какой гад этот Власов, а воспоминание о его поцелуе то и дело, что всплывает в памяти, вызывая глупую неконтролируемую улыбку.

Ненавижу его, боюсь и люблю одновременно. И от последнего чувства я бы с радостью отказалась, если бы только могла. Ведь нельзя любить того, кто пользуется тобой. За-пре-ще-но! Но почему глупое сердце не соглашается с разумом⁈

Самовлюбленный лицемер, нахал, манипулятор. Ему плевать на всех, кроме себя! У него ведь и девушка есть! А целует меня, пока ее нет рядом, хоть и делает это только для своего развлечения. Вот только Оля, похоже, и не подозревает, какой он. И я уверена, у него внутри совесть даже не колышется, а вот я теперь даже не представляю, как смотреть Оле в глаза. Какая бы она ни была заносчивая, а все равно не заслужила такого.

Ох, Власов, да что же ты за человек-то такой⁈ Забираешь сердца девушек и топчешь их, злорадно наблюдая за тем, как они ломаются!

Усталость все же берет верх над неугомонными мыслями, но едва успеваю уснуть, как слышу щелчок замка входной двери. Приоткрываю один глаз и вижу Алёну. Выглядит она вполне адекватно, еще и улыбается во весь рот. Значит, все хорошо. Эта мысль меня успокаивает, и я снова отключаюсь.

Просыпаюсь от дикой головной боли и с трудом разлепляю веки. Щурюсь, потому что свет режет глаза, усиливая боль. С трудом нахожу мобильный, который оказывается в заднем кармане джинсов, и вглядываюсь в экран — час дня!

Поднимаюсь с кровати и первым же делом снимаю с себя грязную одежду, в которой вчера так и завалилась спать. Надеваю домашнюю футболку, длинной как мини-платье, и прямиком к Алёне. Надеюсь, у нее есть что-нибудь от головы, иначе с ума сойду, пока до аптеки доберусь. Открываю дверь в ее комнату и вижу, что подруга все еще дрыхнет без задних ног.

— Алён, просыпайся, уже час дня, — толкаю ее в плечо.

— Да-да, еще минуточку, — бормочет она сквозь сон и натягивает на себя одеяло.

— Алён, голова страшно болит. У тебя есть какие-нибудь таблетки?

Подруга приоткрывает глаза и сквозь щелочки недовольно смотрит на меня:

— Насть, ты че не спишь в такую рань?

— В какую рань? Обед уже!

— Серьезно? — Алёна тут же широко распахивает глаза и достает телефон из-под кровати. — Точно, начало второго. Капец, вот это я поспала.

— Так что насчет таблетки? Есть? — снова спрашиваю ее, потому что уже нет сил терпеть.

— На кухне должны быть, в шкафчике. Щас, погоди две секунды, оденусь и найду тебе.

Пока жду Алёну, усиленно тру виски, чтобы хоть немного унять сумасшедшую боль. Наверное, еще никогда у меня так сильно не болела голова. И это еще один повод проклинать прошлую ночь.

Идем с Алёной на кухню, и я застываю в дверной проеме, встретившись взглядом с Тимуром. Сидит на нашей кухне как ни в чем не бывало и пьет чай. А рядом с ним Олька довольно улыбается треплет его густые темные волосы.

— А вот и главные звезды прошлой ночи, — усмехается она. — Проспались?

— Ага, — чуть ли не басом отвечает ей Алёна и проталкивает меня на кухню. — Насть, отомри, сама ж просила побыстрее тебе таблетку дать.

— Что, головушка болит? — продолжает хихикать Олька.

А я из последних сил держусь, чтобы не сорваться. Она, и правда, считает, что уместно смеяться над там, что произошло со мной⁈ Или Тимур ей просто не рассказал всех подробностей?

— Оль, я не хочу говорить о прошлой ночи, давай не будем, ладно? — ровно отвечаю ей и перевожу взгляд на Алёну, которая копошится в контейнере с лекарствами.

— Ладно, — недовольно протягивает она. — Ну, Тима хоть поблагодарила? Он мне все рассказал. Мой герой! — и целует его в губы.

В те самые губы, которые вчера целовала я. Господи, какая же я дура!

— Вот, нашла! — выпаливает Алёна и протягивает мне обезболивающее.

— Спасибо, — киваю ей и тянусь за стаканом наверх, запоздало вспомнив, что на мне сейчас футболка, хоть и удлиненная, но не настолько, чтобы в таком положении успешно прикрывать мою пятую точку…

И, кажется, я буквально кожей чувствую, как Власов пялится на меня.

Глава 28

Быстро опускаю руку, оттягиваю футболку вниз и чувствую резкую боль. Потянула, что ли? Провожу ладонью по плечу, и от одного лишь прикосновения просто складываюсь пополам.

— Насть, это че такое⁈ — изумляется Алёна, вытаращив глаза на мою руку.

— А что? — хмурюсь я и, развернув к себе руку, вижу огроменный бордово-фиолетовый синяк.

Сначала сама не понимаю, откуда это. Но, прокручивая в голове прошлую ночь, вспоминаю, что как раз в эту руку мне вчера прилетело дверью, которую выбил Тимур.

— А, точно, — киваю сама себе. — Так, ерунда. Дверь просто одна резко открылась.

— Ничего себе, дверь открылась, — ошарашенно бормочет Олька. — Тебе это, в травмопункт надо. Вдруг перелом?

— Оль, ну какой, блин, перелом, — хмыкает Алёна. — С переломом она руку сейчас даже не подняла бы. Скорее всего ушиб, но, может, и трещина. Да, надо бы сделать снимок.

— Да ну, ерунда, — отмахиваюсь я и, наконец, выпиваю таблетку.

Не самая лучшая идея, конечно, глотать таблетки на голодный желудок, да еще и после тотального промывания, но что поделать.