Внутри - Корр Катрин

Почти горячим!

Что там спрашивала Вероника про мои чувства? Сомкнув губы, с трудом сглатываю, а в ушах отдаленным эхом проносится её голос:

«Вы подружитесь! У меня прекрасный сын и замечательная дочь».

«Семья», – подключается голос Кирилла.

Сознание напоминает мне о необходимости развеять туман в голове. Немедленно. Мы же семья. По крайней мере, так считают все вокруг. И я бы решила, что Аверьян думает о том же, резво принимая прежнее положение и нетерпеливо срывая с шоколадной конфеты шелестящую обертку, но ведь он точно не слышит этот странный треск в воздухе. Не ощущает эти волнующие вибрации, похожие на волны… Не чувствует то, что может противоречить братско-сестринским отношениям между нами, которые установили родители.

Брат и сестра.

Старший брат и его младшая сестра.

Вот он – бред бредовый.

– Ничего страшного не происходило, – отвечаю с запозданием и ставлю кружку ближе к себе. – Шептались за спиной, иногда выжидали, когда я останусь одна, и в подробностях рассказывали о том, что меня ждет, если ты никогда не вернешься или вернешься. И в том, и в другом случае мне не повезет.

– Тебе причиняли физическую боль?

– Разумеется, нет! Правда, один раз я упала в это озеро на свой день рождения. Тогда сентябрь был очень холодным, а вода ледяной.

– И как это вышло? Тоже из-за собственной неуклюжести и неосторожности?

– Вообще-то нет. Тут меня действительно столкнули с причала.

– Кто?

– Аверьян, это было давно.

– Давно не давно, но мне погано на душе, ведь я не смог оградить маленькую тебя от этой безжалостной стаи акул! Черт, да я даже предположить не мог, что такое возможно!

Маленькую меня?

«У старших братьев это в крови: демонстрировать свой суровый характер и превращаться в питбуля, когда какие-то парни проявляют интерес к их сестрам», – слышу я звонкий голосок Дарины.

Досадно. Почему это звучит так неприятно? Почему у меня такое чувство, будто Аверьян считает меня десятилетней девочкой с двумя хвостиками по бокам и с красным лаком на искусанных ногтях? И вообще, почему ему может быть погано на душе, если он меня ненавидит?

Постой, постой, что?

Хвостики по бокам? Красный лак на маленьких детских ногтях с покусанными и неровными краями?

Я никогда в жизни не делала такую прическу. И ногти никогда не грызла. Но почему-то сейчас эта картинка так ярко промелькнула перед глазами…

– Могу лишь пообещать, что впредь ничего подобного не случится, – возвращает мои мысли в реальность мужской голос. – Как бы смешно сейчас это ни звучало.

Проклятое дежавю. В последнее время это паршивое чувство настигает меня в самый неожиданный момент. Может, я все эти годы только и желала узнать о том, что не я, не мое появление, не мое присутствие повлияло на решение Аверьяна остаться в Америке! И когда это наконец случается, сознание решает подкинуть мне непрошеный сюрприз в виде несвязных между собой кусочков пазлов, которые я ненавижу собирать. Что в голове, что наяву, собственными руками.

– Адель? – обращается ко мне Аверьян. – Всё в порядке?

Тряхнув головой, тянусь за конфетой.

– Спасибо, конечно, но в этом нет необходимости. Ни от каких акул меня ограждать не нужно.

– Даже от той, что разбила твою машину и лицо?

«У старших братьев это в крови».

– Ты всегда такой упрямый?

– Скорее, настойчивый.

– Пока я вижу только упрямство и вредность.

– А я вижу одиночество. – Рука с конфетой так и застывает в воздухе возле моего приоткрытого рта. – И я думаю, что оно намного глубже, чем кажется.

Заставляю себя откусить половину.

– И давно ты считаешь себя лишней в этой семье?

Безвкусная субстанция, а не конфета.

– Сегодня ты сказала, что «прекрасно понимаешь, твое присутствие здесь неуместно», – продолжает говорить Аверьян. – Из-за меня? Считаешь, раз я приехал и живу в этом доме, то ты теперь не нужна? Я хочу знать о том, что прошло мимо меня. О том, чего не знают родители. И не узнают, даю тебе слово. Расскажи мне.

Наступает тишина, нарушаемая лишь стрекотом сверчков в траве. Идеальный момент, чтобы сердцу разогнаться от волнения, дыханию сбиться от подступающего ужаса, а сознанию прокричать: «Не доверяй ему!». Но всё во мне тихо. Всё спокойно и безмолвно, как озеро, погрузившееся в крепкий сон.

– Я не знаю, что рассказать. Правда… Твои родители многое сделали для меня. Повзрослев, я поняла, что выиграла в лотерею. Мне не пришлось жить в детском доме или перемещаться из одной семьи в другую.

– Но? – настаивает Аверьян.

– Но я всегда знала, что есть ты – настоящий и родной сын. Родители много и часто о тебе говорили. Я знала, когда ты вернешься домой, мне будет лучше держаться в стороне, чтобы позволить вам насмотреться, наговориться друг с другом. Собственно, поступить так, как ты вчера мне и сказал.

– Тогда контекст разговора был другим.

– Но суть та же. К тому же ты ни разу не навестил родителей за эти четырнадцать лет.

– И что? Ты решила, что это из-за тебя?

– Может, да, может, нет, – увожу взгляд в сторону. – Но причина точно была.

– Её не было, Адель, – качает он головой. – Не было! У меня жизнь закрутилась, как торнадо. Я понял, что оказался в нужном месте и в нужное время, и просто не упускал важные моменты и события, которые и привели меня к тому, кто я есть сейчас. Я всегда знал, что вернусь домой. Выучусь, наберусь опыта и вернусь, потому что мое место здесь. Прости, если то, что я скажу сейчас, прозвучит грубо, но, может, это заставит тебя поверить моим словам: я вспомнил о тебе только несколько дней назад.

– …То есть?

– Разумеется, родители говорили о тебе, когда приезжали ко мне, но, положа руку на сердце, могу честно сказать, что их слова пролетали мимо моих ушей. И я осознал это только вчера. Я знал, что ты есть – маленькая девочка, которую они удочерили. Но кто ты, какая, чем увлекаешься, на кого учишься – ничего не знал. Я относился к решению родителей как к очередной благотворительности. Сколько себя помню, они всегда помогали людям: мама в фонде, в своем центре, а отец в клинике, где часто проводил бесплатные операции детям. Мне и в голову не приходило, что ты действительно стала их дочерью, которую они по-настоящему любят!

Ничего не знал обо мне и вспомнил о моем существовании лишь несколько дней назад?

– Это правда? – спрашиваю шепотом. Смотрю на него, не моргая. – Ты действительно считал меня благотворительной акцией и только?

– Это звучит ещё грубее, – опускает он голову.

– Но это правда? – подаюсь вперед, и очевидная надежда в моем голосе отражается растерянностью в черных глазах. – …Так это правда, – произношу. Из меня вырывается радостный и тихий смешок. Аверьян говорит совершенно искренне! – Правда! Господи, это правда! Я же сейчас задышала полной грудью!

– …Не понял.

– Я ведь всё это время думала, что ты ненавидишь меня! – Не могу перестать улыбаться. – Что ты действительно считаешь меня заменой!

– Считаю тебя заменой? – хмурится его взгляд. – Так они это тебе говорили?

– Первые пару лет мне было всё равно. Я мало что понимала, потому что была потерянным ребенком, но потом до меня стало доходить, что мной и правда словно заклеили рану или прикрыли пустой угол. – Я перестану улыбаться или нет? – Я думала, ты обижен на родителей, думала, когда увидишь меня, то просто раздавишь, как жука! – щебечу, как птичка. – А это не так! Всё не так!

– С чего бы мне это делать? – спрашивает Аверьян стальным голосом.

– Как это? Не успел ты прилететь в Нью-Йорк, как тебя уже заменили мной! А когда ты не вернулся вместе с друзьями после учебы, я окончательно убедилась в том, что все вокруг были правы. Я – замена, которую ты ненавидишь, презираешь и никогда не назовешь по имени! И мне лучше не попадаться тебе на глаза и вообще успеть исчезнуть до того, как ты решишь приехать!

– М-м.

– Прости, я немного перенервничала! – машу руками перед вспыхнувшим лицом. – Я просто не думала, что всё окажется так просто! Что ты окажешься другим… Ну, не тем, чья мрачная и тяжелая тень вечно следовала за мной!