Выбери меня (СИ) - Муратова Эля

Серёжа придвигает ко мне своё лицо. Я словно под гипнозом, честное слово. Не в силах пошевелиться, позволяю его губам приблизиться к моим на совершенно неприличное расстояние.

Веки опускаются сами собой, и тут… кто-то налетает на нас со всей дури в темноте.

Встрепенувшись, резко осознаю, что медленная музыка давно закончилась. Сейчас играет что-то быстрое, танцевальное. А мы с Алёхиным так и кружимся, как две одинокие снежинки в бушующем вихре из дёргающихся тел.

Отстранившись, мягко, но уверенно толкаю его в грудь. Он отпускает меня не сразу, словно не хочет.

Качаю головой. Нет, нам не стоит.

Сорвавшись, бегу прочь. Мне надо на воздух. Если не ошибаюсь, там был выход на крышу.

Погода для февраля стоит аномально тёплая. Но всё равно — зима, морозно. То, что мне сейчас нужно, чтобы как следует охладиться.

Надсадно дышу. Белые клубы пара вырываются из моего рта.

Где-то позади хлопает дверь. Не оборачиваюсь. Я просто знаю, что это он.

Накидывает пиджак мне на плечи.

— Как была чокнутая, так и осталась. Заболеть хочешь?

Дрожу, но не от холода. Он обнимает меня сзади, согревая своим теплом. Опять это зудящее чувство…

Мне не пятнадцать, и я чётко понимаю, что это влечение. Чёртово влечение к чёртову Серёже Алёхину!

Его телефон вибрирует в кармане пиджака. Автоматически ныряю туда ладонью. На экране фото улыбающейся темноволосой девушки. Она симпатичная… Надпись гласит, что её зовут Вика.

Молча протягиваю телефон Алёхину, высвобождаясь из его объятий.

— Да, Вик? — последнее, что доносится мне вслед, когда дверь на лестницу скрипуче затворяется за моей спиной.

«Горько! Горько!», — скандируют в зале традиционное.

Иду туда как в тумане. Не понимаю. Отчего же так горько, блин?…

Глава 18

Откровение

Сентябрь

Машеньке Литвиновой полтора месяца!

Самое время устраивать крестины.

Конечно, по этому поводу я прилетаю из Питера.

Крёстным отцом выбрали Серёжу. Здесь бы я поспорила, но не хочу портить настроение своей недавно родившей подруге.

Что касается крёстной матери, тут вышла небольшая неувязочка.

Вообще-то я была уверена, что крёстной Маруси стану именно я.

Каково же было моё удивление, когда Алёнка сказала, что так нельзя, ведь я уже крестила Макса.

Да не может быть!

Что я и пытаюсь ей доказать, штудируя все доступные мне источники информации о крещении в интернете.

Так, так, так.

Крёстная мать должна быть крещена в той же вере. Есть!

Она должна знать на память Отче наш. Выучим. Подумаешь, проблема.

Во время обряда крещения она не должна быть беременна. Есть…

Крёстная мать должна быть психически стабильна. Я — стабильнее некуда!

Что-о? Крёстные родители не должны состоять в телесной связи? Чтобы не нарушить духовную? Что за бред?…

Ясно-понятно. Ну, в принципе, Оля Ермолаева, сестра Лёши, тоже неплохая кандидатура.

Хватит мне одного крестника.

В день крестин мой рейс задерживают. И в церковь я самым натуральным образом опаздываю. Поэтому из аэропорта еду сразу домой к Литвиновым.

Праздник идёт полным ходом.

Весь дом украшен бело-розовыми шарами. Сама виновница торжества, умотавшись, спит в колыбельке на втором этаже.

Алёнка, вооружившись радионяней, носится туда-сюда по участку. Погода стоит хорошая, поэтому было решено в полной мере насладиться последними тёплыми осенними деньками и провести праздничный обед на улице.

— Чем помочь? — кричу вслед стремительно удаляющейся спине подруги.

Она останавливается. Смотрит на меня с сомнением.

— Ну. Что делать? — всем своим видом выражаю готовность справиться с любым сложным заданием.

Алёна неуверенно мечется взглядом между воротами, мной и домом. Наконец, решается.

— Надо Машу проверить. Что-то подозрительно тихо, — прикладывает к уху радионяню. — Может эта хрень сломалась? А она там лежит одна и плачет? — в глазах подруги ловлю самое настоящее беспокойство.

— Без проблем!

С этим я, пожалуй, справлюсь!

— Если спит, просто уходи. Скажи что-нибудь в эту штуку только. Так я пойму, работает она или нет.

С этим я тоже справлюсь.

— Если не спит… — подруга опять мнётся. — В общем, проверь, чтобы памперс был чистый.

Округляю глаза.

— Как это проверить?

— Ну… понюхай.

— Оке-ей.

— Покачай её немного, может опять уснёт.

— Ладно, тревожная мать. Я всё сделаю.

— Она ела не так давно. Голодная быть не должна. Если будет плакать, позови меня. Или просто неси её сюда.

— Есть! — шутливо отдаю честь.

— На второй этаж направо, первая дверь.

— Принято!

Тащусь в дом.

Ой, ну ладно вам, что там может быть сложного? Я справлюсь!

Захожу в детскую на цыпочках, стараясь не шуметь. Кто у нас тут?

Маша не спит. Молча, лежит в кроватке. Рассматривает яркие игрушки, навешанные на карусели над её лицом.

Связываюсь по рации с Алёной. Чувствую себя, как минимум Матой Хари, со всеми этими шпионскими штучками!

Убедившись, что няньская приблуда работает, начинаю принюхиваться, как советовала подруга.

— Упс. Кажется, кое-кто навалил кучку.

— Я сейчас поднимусь, — волнуется Алёна.

— Не надо, — отвечаю твёрдо. — Я всё сделаю.

— Точно?

— Я тебя умоляю. Неделю назад я сама поменяла смеситель в ванной. Вряд ли с памперсами дело обстоит сложнее.

— Доставка приехала, — голос Алёны отдаляется. Она с кем-то переговаривается на заднем фоне. — Если что, зови.

— Обязательно, — говорю это и отрубаю связь.

Смотрю на Машеньку.

— Мамка твоя беспокойная. Пусть отдохнёт. Мы же с тобой справимся, да?

Машенька согласно агукает.

Первым делом гуглю, как сменить подгузник. Видео грузится мучительно медленно.

Маша тем временем начинает плакать. И не просто плакать, а надрываться.

— Погоди, зайка. Пять минут, и я всё сделаю, — воркую над колыбелькой, кося одним взглядом на экран смартфона.

— Что ты делаешь? — голос Серёжи.

Испугавшись, вздрагиваю. Беру себя в руки. С иронией в голосе:

— А незаметно? Вокальную партию разучиваю.

— Давай помогу.

Подходит ближе, чем следует. Решительно отодвинув меня, достаёт Машу из кроватки. Кладёт её на пеленальный столик. После чего… ловко снимает подгузник.

Ёшкин кот. Я думала, что всё видела в этой жизни и меня ничем не удивить. А нет. Вид Алёхина, меняющего памперс ребёнку, вводит меня в самый настоящий ступор.

Взгляд падает на содержимое подгузника.

Египетские боги.

Жизнь меня к такому не готовила. Как может маленький ребёнок столько гадить?

Зажимаю нос рефлекторно.

Серёжа усмехается, глядя на меня. Указывает на комод справа.

— Памперсы там. Ещё понадобится присыпка и сменная одежда. Достань пока, — раздаёт указания.

Перекидывает орущую Машеньку через руку, как фокусник, и идёт с ней в ванную.

— Что ты делаешь?

Иду за ним следом. Удивлённо смотрит на меня. Говорит медленно, объясняя как недоразвитой:

— Мою её. Так обычно делают, когда меняют подгузник.

— Господи, да ты уронишь её! — в ужасе хватаюсь за лоб, когда он укладывает ребёнка на сгиб локтя ножками вверх.

— Слушай… — вздыхает Серёжа устало. — Или мой сама, или не мешай. Девочек всегда так купают, чтобы микробы не попали, куда не следует.

Боже. Это сюр какой-то.

— Откуда ты всё это знаешь!?

Молчит.

— Подай лучше полотенце.

Следую за ним по пятам в комнату.

Укладывает Машеньку на пеленальный столик. Она уже в прекрасном расположении духа.

Стою за спиной Серёжи.

Он протягивает руку в сторону.

— Присыпка.

Подаю ему, что просит. Опять рука.

— Подгузник.

Я тут как тут.

— Боди.

Пихаю ему миленький бодик цвета розового зефира. Молча забирает.

Да твою ж налево! Передразниваю его:

— Скальпель!