Не играй со мной, мажор (СИ) - Майер Кристина

Попросив Ваню позвонить отцу, я не представляла, что доставлю всем столько проблем. Здание интерната жужжит, как растревоженный улей. Страшно представить, что происходит на улице. В приоткрытое окно долетают звуки подъезжающих и отъезжающих машин, громкие споры, нечеткие для моего слуха приказы. За дверью нарастает шум. Прислушиваясь, пытаюсь вычленить хоть одно связное предложение, чтобы понять, что там происходит, но мои попытки остаются безуспешными. Белла Николаевна больше не орет, а незнакомые мужские голоса звучат отрывисто и негромко. Мы сидим в эпицентре бурной деятельности, но остаемся за бортом происходящих событий, будто нас они не касаются.

В объятиях Вани так надежно и спокойно, что мне удается немного расслабиться. Нежными успокаивающими движениями он поглаживает меня по спине.…

Лишь один раз Егор Борисович потревожил нас. Тихо постучавшись, он дождался, когда Иван выйдет к нему. Через незакрытую дверь до меня доносился их негромкий разговор.

— Как она? — спросил глава семейства Лютаевых.

— Ловит откат. Ромул скоро? — обеспокоенность в голосе Ивана и его отца запускает каскад положительных импульсов в солнечном сплетении. Я привыкла, что за меня переживает лишь мама, а тут посторонние люди…

— Подъезжает. Задержался потому, что я попросил его забрать к себе парня, которого ты избил.

— Зачем? — вспыхивает тут же Ваня. — Этот урод недостоин…

— Я знаю, что недостоин, но и клеймо убийцы вешать на себя не стоит, — спокойным тоном Егор Борисович гасит всплеск злости сына. — Или ты так не считаешь, Вань?

— Я считаю, что некоторым тварям не стоит.… — не удается расслышать окончание фразы, помешали посторонние мужчины, которые проходили рядом с Лютаевыми и о чём-то спорили.

— Состояние у парня тяжелое, но он выкарабкается и на всю жизнь запомнит этот урок. Не стоит брать на себя роль Бога, Вань.

— Я и не беру.

— Главное, что ты успел и смог защитить свою девочку.

Мои щеки обдает жаром, когда Егор Борисович называет меня девочкой его сына. Жду, что Ваня начнет его переубеждать, скажет, что мы просто друзья.

— Успел, — вместо этого произносит Ваня.

— Отпускай ситуацию, сын.

Вместо ответа слышу лишь громкий вздох Вани.

— Ты маме звонил? — спрашивает он отца.

— Звонил. Успокоил….

Слушая их негромкий разговор, я по-белому завидовала Ване, что у него такой отец. Дело ведь не в его власти и влиянии, а в том, что он любит своего сына, заботится о его благополучии, находится рядом, когда нужно подставить плечо.

— Пап, нужно сделать так, чтобы вся эта история не выползла наружу, — зажмуриваю глаза, чтобы опять не расплакаться. Я так благодарна Ване! Он не забыл о моей просьбе.

— Работаем над этим. Полиция лезть в этот дело не станет, со всех сотрудников интерната соберем расписки. Запугаем тех, кто знал о том, что задумали эти два дегенерата, но ты же понимаешь, Вань, что сплетни все равно поползут.

— Со сплетнями решу, — решительно произносит Иван. И я ему верю…. — А директриса что? — звучит следующий вопрос от Вани, который и меня сильно интересует.

— Сидит на первом этаже, пьет вторую бутылочку валерианы, — теперь в голосе Егора Борисовича слышатся недобрые ноты.

— Она виновата не меньше, чем охранники, — выдает зло Ваня.

— А вот и Ромул, — вместо ответа Егор Борисович приветствует, как я понимаю, друга.

С Ромуловым Азаматом я познакомилась через минуту. Очень приятный доктор, но я все равно стеснялась перед ним раздеваться, всё-таки мужчина. Он меня так заболтал и отвлек, что я не заметила, как показала ему все синяки и ссадины на теле. Завершив осмотр, он поставил мне два укола. Подождал, когда я оденусь, и позвал Ваню, чтобы рассказать о моем лечении, которое контролировать должен почему-то Лютаев. Я и сама могу намазать себя мазью и выпить таблетки. Заявить об этом не получилось, мои веки налились свинцом, я провалилась в глубокий и длительный сон.

Глава 27

Видана

Подняв волосы в высокий хвост, быстро стягиваю их резинкой и бегу к телефону, который разрывается на кровати.

— Привет, мам, — приняв вызов, невольно улыбаюсь. Жадно рассматриваю лицо родительницы. С каждым днем она выглядит все лучше. Цвет лица не такой бледный, как в первые дни после операции, она всё чаще улыбается. Кира уверяет, что к ней вернулся аппетит. Хочется верить, что все плохое осталось позади, но впереди курс химиотерапии, а может, и не один.

— Вида, какая ты красивая, — вздыхает мама. Глаза блестят от непролитых слез, но она быстро их смаргивает. Мы договорились, что не будем плакать. Она соскучилась, как и я по ней. — Дочка, знаю, что ты опаздываешь в школу, я не задержу тебя. Быстро расскажи мне, как настроение, как спалось? — интересуется мама.

— Всё хорошо. Спала отлично, настроение супер…. — быстро перечисляю.

Мама будто чувствует, что со мной случилась неприятность. Последние две недели звонит по несколько раз в день и обязательно по видеосвязи. Возможно, её насторожила смена руководства, ведь я никак себя не выдала. У меня ушло два тюбика тонального крема, только чтобы она не заметила на моем лице след от удара.

Я до сих пор не знаю, как Белла Николаевна объяснила свое смещение с поста директора интерната. С мамой она продолжает поддерживать связь, но молчит о событиях роковой для нее ночи.

— Ты хорошо спишь, Вида? — спрашивает мама, внимательно ко мне присматриваясь. — У тебя тени под глазами.

— Мам, у меня выпускной класс, скоро экзамены, конечно, я не высыпаюсь, — очень убедительно вру.

Я действительно много занимаюсь, но с моими недосыпами это никак не связано. Причина моей бессонницы ждёт меня у ворот. После той ночи в интернате многое изменилось: появились решетки на окнах корпусов, электронные замки на дверях, которые после отбоя в государственном корпусе может открыть только охрана, которая сменилась, как и директор интерната.

Теперь за безопасность отвечают сотрудники частного агентства, чей профессионализм виден невооруженным взглядом.

— Вида, я прошу тебя, не забывай об отдыхе, — хмурится мама. — Без высшего образования ты не останешься. Ничего нет важнее здоровья, — намного тише. У меня ком к горлу подступает, не могу ничего сказать. — Я люблю тебя, дочка. Береги себя. Позвоню после занятий.

— Пока, мам, — успеваю помахать рукой и сказать, что я тоже ее люблю, прежде чем она отключает видеосвязь.

Грустить некогда, Ваня начнет звонить, если я не выйду через минуту. Надев пальто, хватаю рюкзак и бегу вниз.

— Доброе утро, — здороваюсь с охранником. Они теперь постоянно меняются, я не успеваю запоминать их имена.

— Доброе утро, — не выказывая никаких эмоций. Выходит следом за мной, провожает взглядом до ворот. Сталкиваюсь с Ваней на КПП, он уже собирался идти за мной.

Теперь у него есть пропуск, Лютаев спокойно может проходить на территорию в любое время суток, чем бессовестно пользуется. Мне неудобно перед его родителями. Обещала Егору Борисовичу, что его сын не будет засиживаться у меня допоздна, но ещё ни разу не получилось выпроводить его раньше двенадцати ночи.

Если раньше Ваня пропадал у Камиллы, то теперь у меня. Шахова делает вид, что ревнует, но подмигивает мне и улыбается, когда Ваня этого не видит. Мы почти перестали куда-то выезжать. Первую неделю я вообще не покидала интернат, ждала, когда сойдут синяки, а теперь все свободное время стараюсь уделить учебе, ведь на носу пробные экзамены. Вроде не сомневаюсь в своих знаниях, но всё равно волнуюсь. Какая-то цепная реакция, которой заражают преподаватели и одноклассники.

— Привет. Всё хорошо? — здоровается Ваня, сощурив глаза, внимательно следит за выражением моего лица.

— Всё отлично, — беру его за руку и тяну к машине. Я не рассказывала ему о маме. Так получилось, что Ваня ни разу не слышал нашего с ней разговора. Я не подстраиваю звонки, все выходит как-то само собой. Я уже много раз задавалась вопросом: что будет, если мама позвонит при Ване? Наверное, я не стану с ней говорить….