Не играй со мной, мажор (СИ) - Майер Кристина

Помогаю ей одеться, успокаиваю, как получается, а получается не очень. Вижу следы на её нежной белой коже, и меня накрывает. Перед глазами вспыхивает четкая картина, как этот боров сжимает её бёдра, как пытается толкнуться в невинную плоть.

Блять!

Я её целовать по-взрослому не спешу, потому что пугливая, неопытная, совсем ещё девочка! А эти уроды….

Только красивый нежный голос не дает уплыть в темную неконтролируемую ярость. Хватаюсь за него и пытаюсь удержаться на светлой стороне сознания. Беспокойство о ней немного отрезвляет. За дверью слышу нервные голоса охранников, их уже двое. Звонят кому-то, объясняются, но я не вслушиваюсь, прижимаю к себе хрупкую плачущую девочку. Сердце барабанит в груди от переизбытка чувств. Ну какие, нафиг, друзья? Меня с первой встречи повело и не отпускает. Тяга переросла в неконтролируемую зависимость.

Ее всхлипы режут наживую, я захлебываюсь кровью, представляя, сколько ей пришлось пережить, пока я мчался сюда.

Вида переживает, что тот утырок подохнет. Понимая, что такой исход доставит до хрена проблем моей семье, я не переживаю, если так случится. Просит позвонить отцу. Внутри стеной вырастает протест. Я не боюсь, что родители узнают о том, что здесь произошло. Мама, конечно, расстроится, будет плакать, ночь не спать, а отец поймет. Точно знаю, что поймет и встанет на мою сторону. А это такая стена, которую никому не под силу перепрыгнуть, перелезть и даже перелететь, просто в моем возрасте пора самостоятельно решать проблемы.

Только когда Вида начинает умолять, чтобы об этом никто не узнал, я соглашаюсь позвонить отцу и Ромулу. Виде нужен врач, а со всем остальным разберется Егор Лютаев.

— Иван, — строгий голос отца бьет по натянутым нервам.

— Пап, помощь нужна.

— Говори, — чувствую, что напрягается. В двух словах не опишешь весь пздц, который случился здесь пятнадцать минут назад, но я излагаю информацию четко и по делу. — Ничего больше не предпринимай. Я сейчас подъеду, — отбивает сразу звонок.

На экране несколько пропущенных от Ками, волнуется, ведь я должен был приехать в гости. Прежде чем вернуться к Видане, звоню подруге.

— Ками, сегодня не смогу приехать, — предупреждая ее возмущения.

— Всё хорошо? — улавливает что-то в моем голосе и начинает беспокоиться.

— Нет, но я справлюсь. Завтра поговорим, — хочу скорее сбросить звонок и вернуться к Виде.

— Вань, ты меня пугаешь…

— Ками, я напишу чуть позже. Пока, — слышу ее тихое прощание и отбиваю звонок.

Вида до сих пор сидит на столе. Пол залит водой и кровью, на кровати следы чужой обуви, но даже если бы их не было, Видану я бы туда не отнес. Все, что здесь есть, нужно сжечь! Подхожу к Видане, обнимаю. Сейчас она кажется совсем мелкой, будто сломали в ней стержень. Сжалась вся — то ли от боли, то ли начался откат.

Твари!

Не хочу оставлять ее в этом месте. Подхожу, обхватываю руками и плотно прижимаю к себе. Виду трясет, словно у нее озноб. Всё-таки откат. Обхватив лицо ладонями, заглядываю в глаза, в которых до сих пор блестит хрусталь слез. Любое касание или слово — и она опять начнет плакать, но я к этому готов. Целую её веки, высохшие на щеках дорожки слез, синяк на скуле, край губы.

— Все будет хорошо, Вида. Ты мне веришь? — шепчу в губы. Она сама тянется, целует и начинает плакать. Соленый поцелуй…

Вида напрягается, прерывает поцелуй, прячет лицо у меня на груди.

— Я хотел сказать, что мы вызвали скорую, Михаилу совсем плохо, — сообщает мне охранник. — Они по-любому позвонят в ментовку, — мнется у двери. Во взгляде просьба, боится проблем и увольнений, а они последуют, тут без вариантов.

Мне не приходится отвечать, внизу слышен шум. Я узнаю жесткий голос отца, который звучит все ближе. Вида деревенеет в моих руках, застывает, почти не дышит. Охранник отскакивает, пропускает Егора Лютаева в комнату Виды. Обернувшись к отцу, указываю взглядом на испуганную девочку.

— Ромул сейчас подъедет, — обводит взглядом комнату. Он собран, резко включается. — С вами всё хорошо? — спрашивает меня, ждёт, когда я кивну. — Уведи отсюда девочку, — отдает мне распоряжение. — Выделите чистую комнату, — обернувшись к стоящему в коридоре охраннику. — Оставайтесь там, — говорит мне, когда я помогаю Виде спуститься со стола. — Сейчас приедут Артур и безопасники, ты ни во что не вмешивайся, — предупреждает меня. — Отправляйте парня в больницу, — выходит следом за нами и бросает охраннику, когда слышится звук сирен.

Мы заходим в свободную комнату, я закрываю за нами дверь. Вида вздрагивает, когда в коридоре раздается истеричный высокий женский голос:

— Кто позволил вам врываться на территорию интерната? — видимо, её не предупредили, что не стоит в таком тоне говорить с Егором Лютаевым….

Глава 26

Видана

Я до сих пор ощущаю на себе чужие грубые прикосновения, раздирающие плоть. Меня мутит, продолжает знобить, хочется залезть в горячую ванну и долго-долго тереть себя мочалкой, пока полностью не исчезнет тошнотворный запах, оставленный на моей коже. Пока не сотру из памяти последние воспоминания. Но все это потом. Сейчас главное, чтобы Егору Борисовичу удалось защитить Ваню, а мне самой придется умолять Беллу Николаевну, чтобы она не звонила маме….

Появление Егора Борисовича в моей спальне запускает новый виток волнения. Его аура источает силу и власть. Не повышая голоса, он заставляет людей подчиняться. При других обстоятельствах я бы заценила производимый этим человеком эффект, но сегодня мои мысли и чувства пережили настоящую мясорубку, а ещё я боюсь. Боюсь за Ваню. Боюсь, что его отец начнет обвинять меня в том, что произошло, и его сын теперь может стать убийцей, но в словах и поведении Егора Борисовича я вижу лишь заботу.

По его распоряжению охранник провожает нас в чистую комнату, открывает перед нами дверь словно профессиональный портье. Захожу в спальню, от моей её отличает лишь порядок и отсутствие крови на полу.

— Кто позволил вам врываться на территорию интерната?! — вздрагиваю, услышав истеричный голос Беллы Николаевны.

Тело деревенеет, покрывается ледяной коркой. Если бы я могла сжаться до размеров улитки, наверное, сжалась бы и заползла под кровать. Голос директрисы продолжает разрезать пространство, сыплются обвинения и угрозы.

В голове всплывает голос Киры, требующий не встревать в неприятности. Последнее время он звучит все чаще. Я очень стараюсь, ведь понимаю степень своей ответственности, но что делать, если неприятности сами находят меня?

Стоит расслабиться, поверить, что всё наладилось, как новый виток неприятностей врывается с ноги в закрытую дверь. Распахивая эту дверь настежь, Вселенная устанавливает свои правила игры. Она будто проверяет меня на прочность. Как только я прохожу одно испытание, меня кидают на более сложный уровень, где испытания жестче и кровавее.

Нет больше сил противостоять несправедливостям этого мира. К горлу вновь подкатывает ком. Так больно и обидно за себя.

«Ну сколько можно? Я не железная!» — задрав голову, мысленно кричу куда-то наверх, а над головой лишь безликий серо-белый потолок. Слёзы срываются с глаз. Не верю, что удастся выйти победительницей, но и руки опускать нельзя. Я должна бороться за себя и за маму!

— Вида, хватит плакать, — произносит Ваня, стирая подушечками больших пальцев с лица слёзы. Вижу, что он волнуется. Такой заботливый и внимательный. Касаясь губами разбитых костяшек, без слов благодарю за спасение. — Мы все решим, ничего не бойся, — успокаивает меня, несмотря на то что его продолжает распирать то злости. Думает, я не вижу, как у него дергаются скулы, как в глазах всё ещё вспыхивает темное пламя.

Присев рядом со мной на чистую кровать, тянет меня на себя, прижимает к груди. Свое сердце я совсем не слышу, а его бьется так громко, будто работает за двоих. Он такой большой, сильный, надежный, в его руках я чувствую себя совсем девчонкой, хотя мы почти ровесники.