Миллион поцелуев в твоей жизни - Мерфи Моника

– Сейчас он вылечился. Порой люди совершают ошибки. Никто не идеален, – говорю я, пожав плечами.

– Кроме тебя. – Крю ухмыляется мне. – Должно быть, ты самая безупречная девушка в кампусе.

– Брось. Я точно не безупречна, – подчеркиваю я, негодуя оттого, что он мог так обо мне подумать. Сложно соответствовать стандартам всех вокруг. Родителей. Учителей. Школьниц, которые смотрят на меня с уважением. Даже тех, кто считает меня нелепой.

Крю вообще не удостаивает мои слова вниманием.

– Как выглядит эта картина?

Я сажусь прямо, обрадовавшись возможности о ней рассказать.

– Огромное полотно, покрытое поцелуями.

– Поцелуями?

– Да. Художник просил одну и ту же женщину целовать холст, накрасив губы разными оттенками помады Chanel. – Я улыбаюсь, когда Крю хмурится. – И каждый раз она по-разному целовала холст. То сильнее. То мягче. То разомкнув губы, то плотно сжав.

– Ясно.

– Изначально у полотна не было названия, но в мире искусства оно известно как «Миллион поцелуев в твоей жизни». Папа пытался выкупить для меня картину в качестве сюрприза на день рождения, но ее нынешний владелец не захотел с ней расставаться. Есть еще одна похожая работа, но ее тоже не найти.

– И сколько стоит та, которую ты хочешь?

– Много.

– Ясно, что много. Но могут подразумеваться разные суммы.

– Когда ее выставили на аукционе, она была продана частному коллекционеру за пятьсот тысяч долларов.

Крю фыркает.

– Такую легко купить.

– Нет, ведь владелец не хочет ее продавать. Для него она бесценна. – Я беру телефон. – Хочешь посмотреть?

– Конечно.

Я открываю гугл, и не проходит минуты, как нужная картина появляется на экране. От одного ее вида у меня приятно замирает сердце. Бессознательно, как бывает, когда что-то взывает к тебе, затрагивает глубинные струны души.

Меня никогда не целовали, но могу представить, каково было бы поцеловать мужчину и оставить на его губах след от своей помады. Мне кажется, это так…

Романтично.

– Вот она. – Протягиваю телефон Крю, и он, взяв его, рассматривает картину несколько долгих молчаливых мгновений. – Как тебе? Видишь, она будто колышется? Художник велел женщине прижиматься к холсту губами в определенных местах, чтобы создать такую иллюзию.

– Вижу, – говорит он, с прищуром всматриваясь в экран.

– Разве не прекрасно? – В моем голосе сквозит тоска, что случается всякий раз, когда я говорю о своем любимом произведении искусства. Я до сих пор разочарована, что оно не мое. Отец очень старался, чтобы картина стала отправной точкой моей коллекции.

А когда не смог ее достать, то купил другую картину того же художника. Она красивая, но не та, самая желанная.

– Думаю, ты бы и сама могла легко ее воссоздать. – Крю возвращает мне телефон.

– Но я не желаю ее воссоздавать. – Я смотрю на экран, на обожаемое мной полотно с отпечатками помады. – Я хочу эту.

– Сколько у тебя помад Chanel?

– Нисколько. Я редко пользуюсь помадой. – Только бальзамом для губ и тушью. Пожалуй, этим и ограничивается мой макияж.

– С такими-то губами можно не скупиться на помаду, – замечает Крю.

По венам разливается незнакомое ощущение, и я остро осознаю, что он сейчас внимательно рассматривает мои губы.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе никто никогда не говорил?

– О чем?

Крю протягивает руку и касается большим пальцем уголка моих губ, ненадолго его задерживая. От этого едва уловимого прикосновения по моему телу бегут мурашки.

– У тебя сексуальные губы.

Глава 13

Крю

У нее мягкие губы. А ее взгляд?

Ужасно сексуальный.

Меня одолевает искушение. Соблазн сделать многое. Обвести ее полную нижнюю губу пальцем. Испытать ее пределы, узнать, как она отреагирует на мои прикосновения. Что бы она сделала, если бы я сунул палец ей в рот? Перепугалась? Укусила бы меня? Или сомкнула вокруг него губы, удерживая на месте? Может, даже прикусила бы его? Пососала?

Ну да, этому точно никогда не бывать.

Я неохотно убираю палец от ее рта и опускаю руку на парту. Рен пристально смотрит на меня, не моргая, зеленые глаза широко открыты.

– Ч-что ты имеешь в виду?

– Ровно то, что и сказал, Пташка. У тебя ужасно сексуальные губы.

Рен поднимает руку и дрожащими пальцами дотрагивается до уголка губ, где я к ней прикоснулся.

– Я никогда не думала о них в таком ключе.

– Предполагаю, что ты вообще не видишь в себе ничего сексуального.

– Нет. – Рен мотает головой. – Правда не вижу.

– А ты никогда не думала воссоздать свою любимую картину? Накупить кучу помад, а потом снова и снова целовать чистый холст? – Если бы мне пришлось за этим наблюдать, я бы кончил прямо в штаны, будто вообще себя не контролирую, а такого не случалось уже очень давно.

Есть в этой девушке нечто такое, что вызывает у меня желание отпустить всякий контроль.

Она издает тихий смешок.

– Нет, никогда даже не задумывалась об этом, представляешь?

Представляю. Я бы с удовольствием посмотрел на сексуальный отпечаток ее губ, оставленный на холсте в разных цветах.

– Так подумай об этом, – говорю я, намеренно сохраняя спокойный, небрежный тон. – Может, из этого выйдет твой следующий проект.

– Мне сейчас и так хватает проектов. Включая этот. – Рен постукивает карандашом по моей руке. – У тебя еще есть ко мне вопросы? Урок почти окончен.

Черт, рядом с ней время пролетает слишком быстро.

– Есть еще один.

– Какой?

– Хотя я уже об этом спрашивал.

Выражение ее лица становится настороженным, с губ срывается вздох.

– Давай. Наверняка я дам тебе тот же ответ.

– Вообще-то ты мне так и не ответила.

– О, как грубо с моей стороны.

Вот же. Удивительно, что она не стала за это извиняться.

– Пообещай, что в этот раз ответишь, – я приподнимаю бровь.

– Возможно, – произносит Рен с опаской. Умный ход.

– Ладно. – Я наклоняюсь вперед и смотрю ей в глаза. – Тебя когда-нибудь целовали? Ответь честно, Пташка. Скажи правду. Мне ужасно хочется знать.

Она опускает голову, потупив взгляд в парту.

– Тебя это вообще не касается.

– Так ответила бы только та, кого никогда не целовали. – Она не реагирует. – Ну же, скажи мне. Ты никогда не чувствовала прикосновения чьих-то губ к своим?

Рен все так же молчит.

– Теплых губ, которые сливаются с твоими снова и снова?

Все равно тишина.

– Первое касание чужого языка, который проскальзывает к тебе в рот? Кружит. Исследует. Руки начинают блуждать… – Мой голос стихает, а от нее все равно никакой реакции. Рен замерла, опустив голову и спрятав лицо за длинными темными волосами. – А в следующий миг эти руки пробираются под твою одежду, прикасаются к тебе…

– Перестань, – шепчет она, а затем поднимает голову, открывая покрасневшие щеки.

– Так каков твой ответ, Рен?

– Нет. Ясно? Теперь доволен? Меня никогда не целовали. Но пожалуйста… сохрани это в тайне.

Меня переполняет желание сейчас же ее поцеловать, но я подавляю его.

– А ты хочешь этого?

– Конечно. Просто… со мной это еще не произошло.

– Почему? – Я бросаю взгляд на ее руку, на чертов бриллиант, который подмигивает мне. – Потому что дала обещание отцу?

– Все не так. – Рен качает головой. – Ты не поймешь.

– Так объясни, пожалуйста. Я очень хочу понять.

– Слушай, просто никто не интересовался мной настолько, чтобы возникло желание меня поцеловать. Да и меня никто так не интересовал.

– А что, если я скажу, что заинтересован, – выпаливаю я, будто не контролирую ни свои мысли, ни чувства. Не стоило этого говорить. Момент кажется слишком реальным, слишком откровенным.

Я должен был припугнуть ее, чтобы она никому не разболтала о том, что видела, но даже не заикаюсь об этом. Больше нет. А что еще более странно? Меня уже не беспокоит, что она нас сдаст. Не сдаст.