Теория снежного кома (СИ) - Моран Фэя

Если это так можно вообще назвать.

Вскоре я включил музыку. В салоне тут же заиграла «Midnight City» от M83. Звук заполнил всё пространство, заглушая мысли. Нужно было как-то настроиться на эту поездку. В конце концов, Норвегия не ждёт мою мрачную физиономию. А ещё, несмотря ни на что, я хотел увидеть северное сияние и хорошенько покататься. А на Милу, в конце концов, можно просто не обращать внимание.

Легко сказать.

«Midnight City» гремела в салоне, но даже её синтезаторные переливы не могли полностью заглушить мой внутренний диалог. Я прокручивал в голове утреннюю сцену. А потом бросил взгляд на контейнер с печеньем, лежащий на пассажирском сиденье, который мне отдала Фелисити. Печенье с солью. Моё любимое.

Мила хочет поиграть? Тогда поиграем. Если она думает, что сможет использовать против меня свою новую подружку, она горько ошибается.

Я прибавил громкость. Нужно сосредоточиться на дороге, на предстоящей поездке, на чём угодно, кроме этих двух раздражающих розовых косичек и бирюзовых глаз.

За окном мелькали унылые пейзажи. Зимняя Монтана, как всегда, не баловала разнообразием красок: всё вокруг было серым, белым и коричневым. Даже солнце сегодня решило спрятаться за плотной завесой облаков.

Внезапно меня пронзила острая тоска. По тем временам, когда между нами не было этой стены ненависти и непонимания. Но я виноват сам. И при этом прав на сто процентов. Я полный козёл, я это понимаю, но иного выхода просто не было.

Иногда мне вспоминается Илай. Возникают яркие, живые картины из прошлого. Его улыбка, его смех, его горящие глаза, когда он рассказывал о своих любимых играх.

Доктор Берри считает, что именно с него всё и началось. Ну, моя… ситуация. Так он это называет. Хотя, по его словам, такая штука не появляется из ниоткуда. Значит, были предпосылки ещё давно. Возможно, генетика. Может, это проклятие передаётся по наследству, как в сюжетах из второсортных ужастиков. Может, предки мне не всё договаривают, скрывают какие-то тёмные тайны в семейном склепе. Понятия не имею. И, честно говоря, не хочу знать.

Я стараюсь не думать об этом. Стараюсь не ворошить прошлое, не копаться в своих чувствах. Но это как зуд, от которого невозможно избавиться. Чем больше стараешься не чесать, тем сильнее хочется.

Я сжал кулаки. Воспоминания об Илае всегда вызывают у меня странную смесь чувств: вины, тоски, злости, любви. Как будто кто-то смешал все цвета радуги в грязную, неразличимую массу.

Я помню его последнюю игру. Вообще он играл сутками, не отрываясь от экрана, забывая про еду и сон. Он словно потерялся в этом виртуальном мире, убегая от реальности.

И именно в тот день всё закончилось. В один миг.

Я должен был что-то сделать, чтобы это прекратить. Должен был быть более внимательным старшим братом, более любящим, более… чем-то.

Вздохнув, я посмотрел в окно. Солнце наконец-то пробилось сквозь облака, и пейзаж за окном преобразился. Снег заискрился, деревья засверкали, как будто их украсили бриллиантами.

Надо двигаться дальше. Надо перестать жить прошлым. Надо научиться прощать себя.

Но это чертовски тяжело, на самом деле. Проще сказать, чем сделать.

Поэтому я постарался сосредоточиться на нашем будущем маршруте, который изучил вдоль и поперёк, узнав подробности у Бьёрна.

А он у нас долгий.

Из Бозмена мы доберёмся в аэропорт Солт-Лейк-Сити. Оттуда полетим в Амстердам, что должно занять около десяти часов. Пересадка в Амстердаме и путь в Осло: примерно час с лишним. Из Осло мы доберёмся до ЖД-вокзала, и на поезде едем в сам Лиллехаммер. Далее: ожидание трансфера, который довезёт нас по итогу до шале.

Да, дорога жутко утомительная, но я надеюсь, оно того стоит. Не терпится лицезреть норвежские горы и спуститься с них на моей любимой скорости.

Спустя три с лишним часа, чем ближе я подъезжал к аэропорту Солт-Лейк-Сити, тем сильнее меня охватывало беспокойство. Я невольно бросал взгляд на бардачок, в котором держал блистер с таблетками. В рюкзаке у меня был пузырёк, дома в комнате – ещё один блистер, а в универе хранился третий – в моём шкафчике в раздевалке. И мне всегда удавалось принимать таблетки незаметно для остальных, иначе начались бы вопросы.

Кроме последнего раза… Я надеюсь, Лягушка никому не проболтается о том, что видела.

Вот откуда моё беспокойство.

Я свернул на парковку, нашёл свободное место и заглушил двигатель. Надо выдохнуть и собраться. Взять себя в руки, как говорил доктор Берри.

«Визуализируйте спокойствие. Представьте себя на берегу океана, чувствуете тёплый песок под ногами, слышите шум прибоя…».

Мою «Ауди» заберёт дядя Аспен, живущий с семьёй в Солт-Лейк-Сити. Этот момент я, конечно же, продумал заранее.

Я достал из бардачка солнцезащитные очки, надел их, вышел из машины и потянулся, поправляя свою куртку. А затем вытащил из багажника чемодан и свою доску в защитном чехле. Разумеется, я не мог лететь в Норвегию без моей верной малышки. На чехол прикреплена бирка с моим именем, адресом и контактным телефоном. Это поможет в случае потери багажа, иначе я просто не переживу.

Возле входа в аэропорт царила обычная для аэропорта суета: люди с чемоданами, спешащие куда-то, громкие объявления, крики детей. Я огляделся, пытаясь найти профессора Бьёрна и остальных студентов. Вскоре я заметил знакомую группу возле автобуса, вылезающую по очереди. Водитель выгружал чемоданы. Я успел как раз вовремя. Профессор что-то оживлённо объяснял Джордану, а остальные толпились вокруг с чемоданами и рюкзаками.

Её пока видно не было.

Я медленно направился в их сторону. Профессор Бьёрн облегчённо вздохнул, увидев меня.

– Мистер Муди, вы вовремя. Я уже боялся, что придётся ждать вас. А мы не можем себе этого позволить. Наш путь и без того займёт часов тридцать, если не больше.

– Сколько?! – воскликнул Шейн.

Бьёрн пропустил мимо ушей его удивлённый возглас и направился к водителю, чтобы, вероятно, проконтролировать чемоданы.

Я выкатил свой небольшой чемодан вперёд, встав перед дверью автобуса, и крепче ухватился за чехол доски. И в этот момент кто-то врезался мне в спину.

– Dajdsnvjerb! – неразборчиво прозвучало следом.

Я обернулся. Мила смотрела на меня с раздражённым выражением лица, держась за рюкзак, который она закинула за плечо. Он казался тяжёлым. Я даже не удивился бы, если бы она притащила свою консоль или комп целиком. Ведь она и дня не может прожить без своих увлечений.

В прочем, мы оба были фанатиками своих хобби. В этом я даже не мог её осудить.

– Придурок, – процедила она, её голос был холодным и отстранённым. – Из-за тебя мне теперь придётся выбросить в мусор свою одежду.

– А я прямо-таки мечтал о том, чтобы ты трогала мою спину, – ответил я.

– Видимо, очень, раз встал у меня на пути.

Наружу лезли непристойные шутки, но я сдержался от того, чтобы их не выдать.

– Да ладно вам, – вмешался Кенни, встав между нами. – Не будьте такими грубиянами, блин! – Затем он положил ладонь на мою грудь и умоляюще произнёс: – Довольно, дружище.

Пожалуй, единственный человек, который знал всё, как оно есть на самом деле.

Мила прошла мимо меня, гордо задрав голову. Я постарался проигнорировать, что ощутил мимолётный аромат её волос. И он был, чёрт возьми, великолепным.

– Ладно, – сказал я. – Я спокоен.

– Вот и отлично, бро, – усмехнулся Кенни и стукнул кулаком в моё плечо. – Идём, поможем профессору. Не будут же девчонки тащить свои тяжеленные чемоданы.

Я закатил глаза и прошёл с ним к задней части автобуса.

– Мы поможем, сэр, – произнёс друг.

Профессор Бьёрн радостно поблагодарил нас и сообщил, что в таком случае пока созвонится с ожидающими нас норвежцами.

Мы с Кенни молча принялись вытаскивать багаж. Чемоданы были тяжёлыми, особенно у девчонок – казалось, они везли с собой половину гардероба. Шейн с Самантой миловались на камеру на фоне аэропорта, Аврора, Хлоя и Фелисити о чём-то беседовали. А Джордан говорил с кем-то по телефону.