Хоум-ран! - Райли Грейс

— Я спрашивала не об этом.

— Ну, возможно, мне немного помогла… Иззи.

— Ах вот как.

— Просто чтобы ты знала: я вспомнил все детали сам. Она лишь подсказала мне, где их найти. — В этот момент я случайно задеваю под столом ее ногу.

Она пинает меня в ответ.

Я прячу улыбку за глотком вина.

— Помню, однажды ты пригрозила мне, что, если я хоть немного испорчу молнию, снимая с тебя эти ботфорты, ты не позволишь мне и пальцем тебя коснуться. И тогда я расстегивал их с такой осторожностью, будто они хрустальные.

Мия непринужденно разрезает кусок курицы, словно мои слова ее ни капли не задели.

— А ты предупреждал, что у тебя хорошая память!

— Что было сегодня утром, я тоже помню.

— Значит, ты не забыл, как ворвался ко мне без стука? И как чуть не убил меня?

— Да, и я прошу прощения и за то и за другое.

— Так, значит, ботфорты — это что-то вроде извинения?

— Нет. Это подарок.

Мия качает головой.

— Какой же ты странный…

— Не страннее, чем ты.

Пожалуй, не лучший мой ответный выпад, но сейчас все мое внимание сосредоточено на ее пухлых губах…Ох, что же она вытворяла этим ртом… Я снова делаю глоток вина. Не лучше ли будет поговорить о работе?

— Расскажешь, над чем ты сейчас работаешь?

Мия приподнимает бровь.

— Серьезно?

— Конечно. Ты проводишь исследование для своей наставницы, верно? Профессора Санторо, кажется?

Она кивает.

— Я помогаю ей в лаборатории. Обычно она не берет в ассистенты тех, кто еще не на четвертом курсе, но мне разрешила заняться научной работой на год раньше, чтобы повысить мои шансы попасть в Женевский университет по программе студенческого обмена следующей весной.

— Будет здорово, если все сложится удачно.

Она улыбается в бокал вина.

— Да. Это очень сложная и насыщенная программа, и там я смогу поработать в университетской обсерватории, данные в которую поступают из потрясающих телескопов Ла-Силья в Чили. И еще я увижу кучу других исследовательских центров: например, обсерваторию «Сфинкс», самую высокую в Европе, и Обсерваторию Верхнего Прованса во Франции. Это поможет мне определиться, где лучше защищать диссертацию, у нас или в Европе, и обзавестись полезными связями в своей сфере. А еще я посмотрю мир — раньше я никогда не путешествовала. Небо, конечно, прекрасно всегда, но мне не хотелось бы упускать возможность посмотреть на него из разных точек планеты, понимаешь?

Чем дольше Мия говорит, тем выше и восторженнее звучит ее голос. Ее энтузиазм так заразителен, что я даже не пытаюсь сдержать улыбку. Если кто и заслуживает места в этой программе, то это она.

— Значит, это будет следующей весной?

— Да. И продлится до конца лета.

— Здорово. Ты ведь занимаешься изучением этих… Как они там называются?

На самом деле я помню. Помню, потому что спрашивал Мию об этом, когда ласкал языком ее соски, и это слово вырвалось у нее вместе с выдохом наслаждения. Экзопланеты. Тем не менее теперь я предпочитаю делать вид, что забыл об этом, чтобы она продолжила говорить, потому что все, чего я хочу от этого вечера, — это провести с ней как можно больше времени. Слышать, как она взволнованно говорит, жестикулируя руками; видеть страсть в ее глазах — если не ко мне, то к чему бы то ни было. Мия — из тех, кто точно знает, чего хочет от жизни, и у нее достаточно задора и ума, чтобы добиться желаемых результатов.

У меня же есть талант к бейсболу и понимание его этики, но что с этим всем делать, я не знаю.

Мия качает головой, но в забывчивости меня все же не упрекает.

— Экзопланеты. Это планеты, вращающиеся не вокруг Солнца, а вокруг других звезд. Одно из самых огромных преимуществ программы обмена заключается в том, что телескопы в Обсерватории Ла-Силья учитывают данные прибора под названием спектрограф CORALIE, что позволяет им обнаруживать крайне большие экзопланеты. Если я попаду туда, то смогу погрузиться в свое исследование задолго до поступления в аспирантуру.

— Звучит невероятно круто. Хотя я не имею ни малейшего понятия о том, что такое спектрограф.

Мия смеется.

— Ну, это… Ты уверен, что хочешь послушать? Я тебе еще не надоела?

— Не-а, — ухмыляюсь я.

Она прищуривается. Я знаю, что не стоит сейчас говорить ей, как она очаровательна, но про себя отмечаю, что ее лицо буквально светится от «космического» возбуждения. Это кажется мне невероятно милым.

— Мне нравится видеть тебя такой счастливой. Расскажи мне об этом спектрографе все.

По выражению лица Мии я понимаю, что мои слова не кажутся ей правдивыми, но все же она выполняет мою просьбу и начинает рассказывать. Я слушаю ее, жадно ловя каждое слово.

19

Мия

Я ворочаюсь в постели — простыни сбились и обвились вокруг ног. Мне открывается вид на окно.

Я так и не смогла заснуть. Все мое тело дрожит от желания, а клитор буквально кричит, чтобы на него обратили внимание. Я пытаюсь игнорировать это: кусаю подушку и смотрю на луну.

Мое тело жаждет разрядки. И требует ее от одного конкретного человека.

Этот человек сейчас лежит в своей кровати, и нас разделяет лишь тонкая стена.

Уже которую ночь.

Как же сложно было расстаться с Себастьяном после ужина! Он дослушал мини-лекцию о моем исследовании, и, похоже, ему действительно было интересно, а такое случается далеко не со всеми. Обычно людям просто хочется обсудить существование инопланетян, но, когда я углубляюсь в детали, они постепенно теряют интерес. Себастьян же задавал довольно вдумчивые вопросы, хотя сам не занимается ни физикой, ни астрономией. Он даже подсказал мне, как можно решить проблему с программой, всего лишь спросив о чем-то, что изменило ход моих размышлений. После того как я по глупости потеряла часть кода, это стало для меня настоящим глотком свежего воздуха. Я досидела до конца ужина с одним бокалом вина, хотя и подумывала о том, чтобы выпить еще, но сумела сдержаться.

Он не знает, что сегодняшняя ночь будет для меня последней в этом доме. Перед самым моим уходом из лаборатории мне на почту пришло письмо: я могу заселиться в комнату уже завтра. Я чуть не сказала ему об этом за ужином, но не решилась — не хотела увидеть разочарование на его лице.

Теперь мне не спится. Впрочем, я и не пытаюсь заснуть. Вместо этого я думаю о грубых пальцах Себастьяна, о том, как он был хорош на кухне, и о том, как сильно мне хотелось лизнуть его шею. Каждый раз, когда он делал глоток вина, у меня сжимался желудок. От этих мыслей мне хочется ласкать себя; и поскольку после потопа у меня не было времени заменить сломанную Люсинду, мой любимый вибратор, я решаю доставить себе удовольствие рукой.

Нужно вести себя тихо. Единственное, что может быть хуже, чем мастурбировать, фантазируя о Себастьяне, — это если он услышит меня.

Уже давно за полночь. Из его комнаты не доносится ни звука.

Я запускаю руку себе в трусики.

От круговых поглаживаний клитора я резко вдыхаю. Я глушу стон, утыкаясь в подушку, закрываю глаза и фокусируюсь на ощущениях. У Себастьяна рука больше, пальцы грубее. Он тоже бы начал с клитора: по­дразнил бы меня, не позволяя дойти до пика слишком быстро, но и не давая забыть, что удовольствие уже близко. Дальше он занялся бы моей киской — я проскальзываю пальцами во влагалище — и прошептал бы мне на ухо что-нибудь непристойное.

Может, назвал бы меня тем нелепым прозвищем… На мой взгляд, я меньше всего напоминаю ангела, но, кажется, его это никогда не останавливало.

Я глубже зарываюсь лицом в подушку и тяжело дышу, когда мои пальцы касаются клитора. Тело ноет: оно желает, чтобы его наполнили, чтобы трахнули так сильно, что я буду ощущать это и утром. Однако приходится довольствоваться лишь собственными руками: я проникаю в себя пальцем, а потом и двумя, сгибая их так, чтобы они задевали чувствительную точку, от прикосновения к которой на меня волнами накатывает дрожь. Мои пальцы недостаточно длинные — совсем не такие, как мне нужно. Я ритмично двигаю ими, одно­временно потирая большим пальцем клитор.