Отмель - Крейг Холли

Я подхожу к окну, чтобы раздвинуть занавески, и щурюсь, ослепленная белой полосой света. Вода темная, неспокойная, мрачная. Перед нами растянулся длинный мыс, а каменный волнолом преграждает путь к яхт-клубу, унылому сборищу парусных лодок. Черт, да где же мы? Где-то к северу от Сиднея, но это явно не Байрон-Бэй и не тропики. Будь мы там, вода была бы кристально чистой, а белые пляжи облепляли бы пальмы. Здесь же желтая полоска пляжа упирается в норфолкские сосны. Мы в пути почти десять часов. Наверное, это Порт-Маккуори, и остановились мы для того, чтобы заправиться топливом или пополнить припасы. Однако яхта настолько большая, что без плавбазы на берег нам не сойти. Может, Чарльз и Скотт уже на суше?

При виде берега я испытываю смешанные чувства. Он так близко, что мы с детьми, наверное, могли бы запросто до него доплыть. Сбежать от Чарльза. Убраться подальше от того места, куда он нас везет. И сразу обратиться в полицию, сообщив, что мой муж не оставил нам выбора.

Чарльз нас похитил – в этом нет никаких сомнений. А вдруг, сойдя на берег, мы тотчас угодим в лапы полицейских, которые только и ждут, чтобы нас арестовать?

Кто-то спускается по винтовой лестнице на главную палубу. Выглянув в дверной проем, я вижу Чарльза: на плече рюкзак, волосы взъерошены, рубашка помята. Я не хочу выходить из каюты и здороваться с ним. Но все-таки надо узнать, что мы здесь делаем. Не пора ли и нам с детьми на большую землю?

На муже по-прежнему рабочая обувь, та же, что и вчера, и голубая деловая рубашка, которую погладила для него Джорджия, прежде чем начищенные до блеска туфли Чарльза покинули наш дом. Когда мы познакомились, он не носил такую одежду. На нем всегда были обыкновенные футболки и армейские шорты. Это меня в нем и привлекло. Простой, непритязательный, не помешанный на внешности и материальных благах. Боже, как все изменилось… Он бросает рюкзак на стол и роется в нем.

– Где мы? – спрашиваю я.

Чарльз вздрагивает, поднимает взгляд на меня, но молчит. Затем возвращается к рюкзаку.

– Кофс-Харбор.

– Ты идешь на берег?

– За покупками и сразу обратно.

– Можно мне с тобой?

Бледный, встревоженный, он смотрит на меня осовелым, невидящим взглядом. У Чарльза явно отходняк. Угораздило же меня за него выйти, хотя раньше я ни разу не видела, как он принимает наркотики, закрывала на все глаза. Я была елепа, потому что сама того хотела. А сколько таких же, как я?

– Думаю, нет, – немного помолчав, отвечает Чарльз.

– Детям кое-что нужно. Не знаю, сколько ты планируешь скрываться, но им вряд ли…

– Составь список. – Он хватает рюкзак и перебрасывает его через плечо. – Даю тебе пять минут. А Скотт останется здесь, чтобы за вами присмотреть.

Это угроза. Мол, без глупостей. Я не хочу получить очередную пощечину и потому подчиняюсь, а сама прикидываю, как поступлю, как только Чарльз сойдет на берег.

Муж меня похитил. Похитил и тащит неизвестно куда, а я ради детей вынуждена делать вид, что все в порядке. К тому же у нас на хвосте полиция. Родственники и друзья того и гляди забьют тревогу. Чарльз – главный подозреваемый в убийстве нашей соседки, убийстве, которое я видела своими глазами. Живот так резко сводит спазмом, что у меня перехватывает дыхание. Джек. Мне нужен Джек. Где ты? Где ты, черт бы тебя побрал? А ты, бедняжка Ариэлла, – почему, почему ты погибла? Что ты хотела мне рассказать?

Пока Чарльз будет ходить за покупками, Скотт останется на яхте, но это не значит, что нельзя хотя бы попытаться кого-то предупредить. Поэтому я закрываю рот и принимаюсь составлять список, прихватив лист бумаги и ручку, лежавшие на рабочем столе в мастер-каюте.

В рюкзаке, который муж для меня собрал, почти ничего нет. Три пары трусов, один лифчик, одни легинсы, две футболки, один джемпер и одна пара кроссовок. Плюс ботинки, которые на мне сейчас. И больше ничего. Ни косметики, ни туалетных принадлежностей. Пришлось воспользоваться запасной зубной щеткой, которую я бросила в рюкзак вместе с мылом и средствами для волос на случай, если возникнет потребность экстренно покинуть судно. Вчера вечером я обнаружила в ванной одноразовую расческу и продрала ею свои спутанные волосы, стоя перед зеркалом. В отражении на меня смотрел потрепанный призрак. В жизни не видела себя такой разбитой, мертвой внутри. Мне стало страшно, и я решила больше не подходить к зеркалу.

Наспех составляю список необходимых вещей, стараясь ничего не забыть. Одежда для детей, купальники, носки и обувь. Три пары шлепанцев, нормальная расческа и резинка для волос. Надо попытаться что-то предпринять, пока мужа не будет. Принести хоть какую-то пользу себе и детям.

Когда я отдаю Чарльзу список, он отводит взгляд. Такое бывает, когда человека гложет чувство вины или стыда. Или ненависть. Судя по моей красной щеке, в случае с Чарльзом речь явно идет о последнем.

Две недели назад

Этот райский уголок словно создан для идеальных людей. Здесь можно снимать романтическую комедию, героини которой встречаются после ночных похождений и обсуждают секс и размеры члена партнеров. Жаль, что наша дружба совсем не такая. Она больше похожа на спектакль со мной и Ариэллой в главных ролях. На столе – корзинка с круассанами, свежая малина в бело-синей миске, кувшин свежевыжатого сока и кофейник. Льняную скатерть треплет ветер, а в центре гордо красуется небольшая ваза с желтыми розами, словно их вырастили специально к нашей сегодняшней встрече. Когда Матео нет рядом, Ариэлла может накрыть стол по своему вкусу. Мы сидим на террасе, я уже отвезла детей в школу, а наши мужья уехали на работу. Все бы ничего, вот только идиллию портят два стоящих рядом охранника.

Какая прелесть, – восхищаюсь я, сажусь и раскладываю белую салфетку на коленях. Соседка наливает мне кофе и подает молоко. Все такое милое и девчачье. Даже лимонно-зеленый лист будто нарочно упал на мою тарелку. Я кручу его за стебель, любуясь жилками.

– Я слезла с кофе, – признаюсь я, чувствуя, что мало-помалу вживаюсь в роль.

Ариэлла наливает себе сок.

– Зато подсела на углеводы. Белый хлеб, белая паста. В общем, все, что вредно для фигуры.

Соседка смеется и случайно стукается зубами о стакан, как ребенок.

– А я, когда забеременею, буду похожа на кита, выброшенного на берег.

– Сомневаюсь.

– Вот. – Ариэлла протягивает мне корзинку с круассанами. Вообще-то я их не ем, однако соседка с такой любовью приготовила мне завтрак, что я соглашаюсь взять одну штучку. Жаль, мы не можем вести себя как нормальные подруги, встречаться и жаловаться друг другу на изжогу и ноющую поясницу, болтать о малышах и детских садах. Нет, мы здесь, только чтобы обменяться записками и информацией. В своей я поведала Ариэлле о разговоре, подслушанном в саду, и об угрожающем письме, которое прислал мне Матео. Интересно, как она это воспримет? Ей-то муж, само собой, ничего не сказал. Странно. Я сижу у них в саду, мажу джемом круассан и жую слоеное тесто. Никто не остановил меня у входа, не обыскал и не вытолкал за дверь. А может, Матео нарочно все так обставил? Решил подслушать наш сегодняшний разговор, чтобы оценить риски.

– Расскажи мне о своих друзьях, – начинаю я. – Они уже обзавелись детьми?

Соседка качает головой:

– Еще нет.

– Ты никогда о них не говоришь. А семья у тебя большая? Братья, сестры?

Она старательно мажет джемом круассан, не в силах смотреть мне в глаза.

– У меня никого нет.

Я вскидываю бровь:

– Совсем никого?

Ариэлла поднимает глаза и говорит, как робот:

– Мне нужен только Матео. Больше я ни в ком не нуждаюсь.

Как же страшно это звучит. Трудно вести себя непринужденно после такого признания. Охранники и глазом не моргнули, услышав эти слова. Но я-то знаю, что при помощи сарказма Ариэлла посылает мне сигналы и приоткрывает завесу над тайнами, которыми окутана ее личная жизнь. Она далеко не глупа, и я тоже чувствую себя умной, раз способна уловить иронию в ее голосе и расшифровать прячущиеся в ответе смыслы.