Паутина (СИ) - Костадинова Весела

- Лиана, что с твоим телефоном? Почему он отключен? Почему ты трубки не брала? Лиана… - Лена едва не плакала. – Мы с Дашкой едва с ума не сошли….

- Не сошли же, - отрубила я, хмыкнув. – Все с вами нормально, уверенна, что у Даши – даже более чем….

Лена в трубке молчала, пораженная моими словами.

- Это ты к чему сейчас? - осторожно спросила она. – Лиана, что с тобой происходит? Я вообще не узнаю тебя….

- Да я тоже не уверенна, что знала вас, - я не хотела истекать ядом, но остановиться не могла.

- Лиана… - прошептала она. – Я приеду, и мы поговорим. Я не понимаю…. Мы звонили тебе все выходные, мы звонили на телефон твоей мамы…. Ты просто отбросила нас, отгородилась стеной.

- А что я должна была сделать, Лена? – рыкнула я на нее. -Что? Бабушка в больнице! Мама в больнице! Я! – мое горло перехватило жесткой веревкой, - я…. у меня ангина! Я не могла говорить! Я не могла ничего сделать! Я….

— Лиана, — её голос был едва слышен. — Прости нас… Мы думали… Ты с бабушкой, с мамой… Думали, тебе не до нас… Лиана, почему тётя Клара в больнице?

— Потому что она больна, Лена! Потому что сбежала, и её едва нашли! Потому что… — я зажмурилась, вцепившись пальцами в подлокотник кресла. — Просто оставьте меня в покое. Мне больно говорить. Больно думать. Просто… Просто оставьте меня в покое, ладно?

На другом конце провода раздалось тяжёлое, прерывистое дыхание. Я уже собиралась просто сбросить звонок, но Лена вдруг заговорила, и в её голосе не было ни обиды, ни раздражения — только тихое, почти робкое желание помочь.

— В какой больнице тётя Клара? — спросила она, осторожно, будто стараясь переждать мой гнев, не усугубляя ситуацию. — Я могу съездить, помочь…

— Ничего не надо, — отрезала я резко, даже грубее, чем хотела. — Она в Центре психологической помощи, и там достаточно людей, которые обеспечат ей всё необходимое. Неужели ты думала, что я отдам маму в муниципальную психушку?

— Нет… конечно, нет… — Лена замялась, и я почти видела, как она виновато кусает губу, пытаясь подобрать нужные слова. — Лиана, я… я просто не знаю, что можно сделать.

Она замолчала, а потом вдруг робко добавила:

— Можно я приеду? Привезу продукты… Если ты злишься на Дашку — я приеду одна…

Я застыла. Она поняла. Впервые за всё время проявила чудеса интуиции и догадалась, что видеть Дашу сейчас — выше моих сил.

Странное дело, но осознание этого сделало мой гнев чуть слабее, яд внутри будто бы растворился, оставив после себя пустоту.

- Не надо, Лен, - закрыла глаза, прижимаясь лбом к холодному стеклу окна. – Мне правда сейчас плохо. Сплю в основном. – Я ей почти не врала – просто не говорила всей правды.

- Когда…. Когда сможешь, пожалуйста, скажи мне, и я приеду…. Одна, с вкусняшками. Лиана, я люблю тебя… честно.

- Знаю, - и я действительно знала. Знала, что это правда. Но больше не было «нас» — той троицы, что когда-то казалась нерушимой. Теперь каждая говорила сама за себя. И Дарья больше не вписывалась в мои отношения с Леной.

Это было больно. Но эта боль уже не была первой в очереди. Она затихла где-то глубже, вытесненная чем-то более серьёзным, более тяжелым.

— Я позвоню, Лен, — пообещала я.

Думаю, когда пойму, что делать дальше, так и будет.

— Хорошо, Лиан, — в её голосе было столько тепла, что на секунду мне захотелось поверить, что всё ещё может быть по-старому. — Люблю тебя.

Закрыла глаза, подавляя слезы, выравнивая дыхание, как учили Наталья и Макс, и вернулась мыслями к Центру.

Максимилиан приехал снова довольно поздно, после девяти – усталый и голодный. Как и прошлым вечером Наталья накрыла нам в отцовском кабинете, где Владимиров отдал мне договор на лечение мамы.

Я пробежала глазами бумаги, машинально отмечая формальности: условия, обязательства, подписи. Остановилась на финансовой смете и подняла глаза на Макса. Тот с нескрываемым удовольствием жевал приготовленные матерью маленькие пирожки.

— Всё устраивает? — спросил он негромко, устало потерев висок.

— С условиями всё понятно, — тихо заметила я, не сводя с него взгляда. — У меня вопрос по цене, Максимилиан.

Он приподнял бровь, но ничего не сказал, ожидая продолжения.

— Вы… вы серьёзно снизили цену для моей мамы, — мой голос был ровным, но внутри зашевелилось смутное беспокойство.

Максимилиан отложил вилку, откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на меня, словно оценивая, как я отреагирую на его ответ.

— Да, — коротко ответил он и усмехнулся. -значит залезла в интернет…. – он не спрашивал – констатировал факт.

- Хотела понять куда сдаю маму, - я сжала зубы, глядя в синие глаза.

— Понравилось? — спросил он, и в его голосе слышалась лёгкая насмешка.

Я не сразу ответила. Вопрос прозвучал одновременно просто и с подвохом, а от его глаз снова пробежали веселые морщинки.

- По картинкам – красиво, - ответила осторожно. – Но вы не ответили на мой вопрос.

Максимилиан едва заметно качнул головой, затем поправил ремешок часов, на мгновение бросив беглый взгляд на циферблат, будто проверяя, есть ли у него время на этот разговор.

— Лиана, — наконец вздохнул он, с таким видом, словно говорил с непослушным ребёнком, — знаешь… если я сейчас начну тебе давать объяснения, мы оба увязнем.

Я нахмурилась, но промолчала.

— Ты в своих сомнениях, я — в попытках убедить тебя, что делаю это от души, — продолжил он, не торопясь, будто подбирая слова, которые не вызовут у меня новой волны колючего недоверия.

Потом он снова усмехнулся и наклонился чуть ближе, скрестив руки на столе.

— Сделаем проще. Ты приедешь сама. Погуляешь, посмотришь, оценишь. А потом — поговорим.

Я прикусила губу, но промолчала.

— Картинки можно нарисовать любые, — добавил он, чуть наклонив голову, — но это не заменит личного впечатления.

В его голосе не было давления, только уверенность. Спокойная, мягкая, но от этого ещё более непробиваемая.

Максимилиан плавно поднялся, его движения были неспешными, почти ленивыми, но при этом точными, словно заранее продуманными. Он сделал шаг мне навстречу и на секунду замер, будто спрашивая глазами разрешения приблизиться.

Я не отвела взгляда, но всё же кивнула.

Он подошёл ближе, аккуратно взял меня за запястье, пальцы его были тёплыми, сухими. Несколько секунд он молча считал пульс, потом посмотрел мне в глаза, проверяя реакцию.

В его движениях не было ничего личного — только врачебное внимание, сосредоточенность и та самая профессиональная отстранённость, за которой можно было спрятаться.

-Ты восстанавливаешься, - тихо резюмировал он. – Физически. Пора выходить в жизнь, Лиана. Мама нужна мне в Центре, а она не может оставить тебя одну. И я – не могу, - внезапно признался он.

Я дернулась как от удара, но он продолжал.

- Не могу, Лиана, пока четко не буду знать, что ты не наделаешь глупостей.

Я резко вдохнула, но слова застряли где-то в горле.

Он знал. Он видел. Не только моё физическое состояние, не только следы болезни, но и ту пустоту, что поселилась внутри.

Максимилиан смотрел на меня пристально, но не осуждающе. Он не пытался проникнуть глубже, не давил. Просто говорил, как есть.

— Несколько дней я буду занят, — его голос был ровным, уверенным, деловым. Он легко, почти лениво, опустился обратно в кресло напротив, откинулся на спинку и привычным жестом провёл пальцами по ремешку часов. — В Центр приедут потенциальные партнёры, нужно будет с ними работать. А в пятницу я проведу тебе экскурсию.

Я почувствовала, как внутри что-то дрогнуло, но внешне не выдала себя.

— Увидишь маму, познакомишься с моим детищем, — продолжил он, глядя мне прямо в глаза.

Я сглотнула, сжав пальцы на листах договора. Бумага шуршала под кончиками пальцев, углы чуть загнулись, но я не разжимала руку.

— А потом… потом, Лиана, примешь решение.

Максимилиан произнёс это с той же уверенностью, что и всё остальное, но в голосе прозвучала какая-то иная, почти неуловимая нотка. Не просьба, не приказ — просто ожидание. Он смотрел на меня, чуть склонив голову набок, словно изучая мою реакцию, выжидая.