Помешанный на тебе (СИ) - Шагаева Наталья

И я продолжаю растирать свой клитор, быстрее и быстрее, начиная откровенно стонать, словно голодная самка. Когда я делала это одна, то не получала такого дикого удовольствия. Все дело в зрителе. Сам факт того, что смотрит Артур, лишает меня разума.

— Остановись! — требует он, когда я почти на пике.

Замираю, хныча, распахивая глаза, кусая губы. Между ног все пульсирует, требуя внимания. И его камера опять оживает, фотографируя мое лицо. Артур преодолевает расстояние, подходит и сам вводит в меня пару пальцев. Грубо, резко, глубоко, нажимая внутри меня на какую-то неведомую точку, и я взрываюсь с воплем, кончая. А камера продолжает снимать.

Его губы снова терзают мои. Целует, целует, невыносимо долго, глотая моё удовольствие, не прекращая двигать во мне пальцами. А там после оргазма настолько все чувствительно, что я содрогаюсь и сжимаюсь от каждого его движения.

— Это было очень красиво, — хрипит он мне.

Снимает меня с комода и давит на плечи, вынуждая осесть к его ногам. Его пальцы поглаживают мои губы, а потом расстёгивает ширинку и выпускают наружу налитый и на всё готовый член. На большой головке выступает капля смазки. И я, как завороженная, его рассматриваю. Артур давит на мои губы пальцами, проникая ими в мой рот, пошло поглаживает мой язык, вынуждая открыть рот шире. А я горю от смущения, но послушно смыкаю губы на его головке, словно меня лишили воли.

— Аделина… — с хрипом выдыхает он, зарываясь в мои волосы, толкаясь глубже в мой рот.

И меня так взрывает от его реакции, что я вхожу во вкус и начинаю ласкать его языком, получая в ответ от Артура хриплые, рваные стоны. Меня даже не смущает, что его рука в моих волосах становится грубее, сильнее сжимая. А потом он срывается и начинает двигаться сам, глубже проникая в мой рот, лишая дыхания. И мне кажется, я тоже ловлю ментальный оргазм вместе с Артуром, который изливается в мой рот. Сглатываю, смотря на него снизу вверх, словно невменяемая. А он стирает с моих губ каплю своего удовольствия и снова снимает.

А потом мы валяемся на кровати. Я — на подушках, а Артур — поперёк кровати, поглаживая мои ноги, целуя щиколотки.

Смеюсь, когда щекотно.

— Артур, удали фотографии, — прошу его я, прикрывая глаза.

— Это вандализм, Аделина. Нельзя уничтожать шедевры. Чего ты боишься? Там только твоё лицо и эмоции. Ничего пошлого, — ведёт губами по моей ноге, подбираясь ближе.

— Не знаю… Всё так стремительно быстро у нас, голова кругом, и я, словно пьяная… — выдыхаю, поглаживая его волосы.

— Ммм, какие признания, — усмехается. — И пока ты такая пьяная от меня, воспользуюсь моментом, — выдвигает ящик прикроватной тумбы, не вставая с кровати, и достает оттуда белую небольшую ювелирную коробочку. Садится передо мной на колени и хитро улыбается, когда я распахиваю глаза. Открывает коробку, а там колечко. Красивое, с россыпью камешков по всему ободку. — Выйдешь за меня? — заглядывает мне в глаза, а я… вздыхаю.

— Артур… Я еще не развелась.

— Вопрос времени. И это не отменяет мой вопрос.

— Так скоро? — мне не хочется его обижать. Но так не бывает.

— Я понимаю все твои страхи, это же не обязывает тебя прямо после развода бежать со мной в загс. Просто обещание, что выйдешь за меня. Я настолько помешан на тебе, что мне всегда тебя мало. Если не примешь кольцо, ничего не изменится. Я просто попытаюсь еще, когда ты станешь мне больше доверять.

— Ты такой… — закрываю лицо руками, во мне столько эмоций, и я не знаю, то ли мне плакать, то ли радоваться.

— Всё, я понял, рано еще. Окей.

Он закрывает коробочку, встает с кровати и натягивая джинсы. Идет к окну, открывает его, становясь ко мне спиной. Вынимает сигарету, крутит ее в руках, но так и не прикуривает, потому что я не выношу запах табака. Он вообще всегда учитывает мои желания.

Так не бывает…

Тарас настолько меня деформировал, что я уже не верю сама себе.

Заворачиваюсь в простыню, подхожу к нему, веду ладонью по рельефной спине, шее, обнимаю его сзади, ложусь щекой на спину, прикрывая глаза.

— Ты прости меня, — шепчу. Его руки накрывают мои ладони на его груди. — Я такая трусиха. Но можешь надеть мне кольцо. Только не торопи меня, и всё.

Я не вижу, но чувствую, как он улыбается. И на мой безымянный палец надевается колечко. А потом он целует этот палец и мою руку и выдаёт мне в ладонь: «Спасибо».

Эпилог

Артур

— Тамара, почему в комнате моего второго правнука пахнет хлоркой? — рявкает дед, проводя инспекцию в детской комнате моего сына.

Сына, которого мы через час забираем из роддома вместе с моей женой. Сына, что мне подарила женщина, которую я обожаю. Сына, который родился неделю назад. И мне кажется, я еще больше стал помешан на Аделине.

Иногда даже страшно от того, насколько сильно я на ней помешан. Кажется, если ее не станет в моей жизни, то…

Даже не хочу представлять, что тогда будет. И я впитываю ее каждый день все больше и больше. Но мне всегда мало. Сначала пределом мечтаний было просто заговорить с ней, вдохнуть запах, прикоснуться. Потом — присвоить ее себе в плане интимной близости. Потом — жениться, после — родить ребёнка. Казалось, куда больше? А мне всё мало. Аделина по-прежнему в шутку называет меня маньяком. Да, я повёрнутый на этой женщине.

— Так вы сами сказали, привести в порядок комнату, — возмущается Тамара на претензии деда.

— Я просил чистоту, а не запах химикатов, — ворчит дед.

Он еще хуже повернут на семье. Дед принял Аделину и Андрея, словно они его родные. Иногда в момент, когда у нас с ним возникают разногласия, дед на полном серьёзе грозится переписать всё свое наследство на Андрея и Аделину.

Его любимая цитата: «А тебе шиш!»

Так себе угрозы. Я, в общем, никогда не претендовал на его имущество, а если всё достанется моим детям и супруге, так это даже лучше.

— К нашему приезду всё надо перемыть чистой водой и проветрить, — снова дает указания Тамаре, закатывающей глаза. — Мой второй правнук будет здесь уже через час.

Да, мы остались жить у деда. Ему невозможно противостоять. Особенно когда он перетянул на свою сторону Аделину и Андрея. Дед так их очаровал, что я иногда ревную. Смешно.

На самом деле я его понимаю. Он строил этот большой дом для семьи. Мечтал, что здесь будут расти поколения. А по факту, после смерти бабушки оказался здесь в одиночестве. Отец работает в городе, и ему неудобно ездить каждый день из пригорода. Мать вообще не любит это место и плохо ладит с дедом. А я был увлечен своим делом и фотографией, всю сознательную жизнь колеся по Европе.

— Андрей, поехали за братиком, — дед берет Дюху за руку и выводит на улицу.

— Может, и меня прихватите? Я всё-таки отец.

Идем вместе к машине.

— Твое дело маленькое: сделал сына — и спасибо, — шутит дед. — Воспитаем.

— Но-но-но, — ухмыляюсь.

— Так, скорее поехали, чего стоишь. Заберем нашу девочку.

Садимся, едем в клинику.

— Отец твой соизволит прийти на выписку? — сквозь зубы интересуется у меня дед, словно мой отец — не его сын.

— Сегодня — нет. Они с мамой приедут на выходные, — сообщаю ему я.

— Да нах… — отсекается, посматривая на Андрея на заднем сиденье. — Да и зачем они вообще нам нужны, такие занятые? Ни стыда, ни совести, — возмущается дед.

Да, с отцом у меня не такая гармония, как с дедом. У нас и раньше были натянутые отношения, а теперь еще больше натянулись. Он был не очень рад тому, что я женюсь на женщине с ребёнком. Мне, в принципе, наплевать на его мнение. А дед так вообще обиделся.

Нет, мои родители, конечно, смирились и приняли Аделину, но нечасто нас навещают.

— Да ладно, забей, — отмахиваюсь я. — Отец остыл и тоже рад внуку, — пытаюсь смягчить.

— Так рад, что не приедет на выписку, — продолжает ворчать дед. — Ты цветов-то купил? — оглядывается назад, меняя тему.

— Всё заказано: и цветы, и шары. Заберем по дороге.