Предназначенная невеста (ЛП) - Коул Мэгги

— Может, удерем отсюда попозже? — предлагает она.

— Пожалуйста, — говорю я.

Она ухмыляется.

— В городе открылся новый клуб. Давай сходим.

— Звучит неплохо, — отвечаю я, и в этот момент в помещение входит Шон.

Наши взгляды встречаются, и он хмурится, обжигая меня своим презрением с другого конца зала.

У меня внутри все переворачивается. Он не хочет со мной разговаривать. Он вычеркнул меня из своей жизни, и все мои попытки вернуть его расположение провалились. Всякий раз, когда я пыталась, он напоминал мне, что мы больше не друзья, если я не расскажу ему то, что знаю. Я отказывалась, и он велел мне прекратить с ним общаться.

Он считает меня лицемеркой, ведь я сама хочу узнать правду о своем отце.

И он прав. Я действительно лицемерка, и ненавижу себя за это. Но я не могу ослушаться приказов Джона. Я не могу рисковать тем, что ждет меня впереди. Преисподняя хранит все ответы, которые я хочу, и является ключом на все мои вопросы.

— Шон здесь. Давай спросим, не хочет ли он пойти с нами, — говорит Фиона.

Это отличный повод поговорить с ним. Мы пробираемся сквозь толпу, застревая в нескольких коротких беседах. Когда, наконец, добираемся до него, он стоит с Брэксом и Эл-Джеем.

— Ребят, хотите пойти сегодня вечером в новый клуб? — спрашивает Фиона.

Шон бросает на меня взгляд и отвечает:

— Нет.

— Почему бы и нет? Мы там еще не были, — спрашивает Брэкс.

— Будет скучно, — уверенно заявляет Шон.

— Кто сказал? Это место просто кипит, — вмешивается Эл-Джей.

Шон медленно поворачивает голову и смотрит ему прямо в глаза.

— А тебя кто-то спрашивал?

— Почему ты ведешь себя как придурок? — спрашивает Эл-Джей.

— Без причины, — говорит Шон и уходит.

— Извините, — говорит Брэкс и следует за ним.

У меня внутри все трясется. Я не знаю, как вернуть нас к тому, какими мы были. Я бы сделала что угодно, кроме того, что он требует. Потому что, я не могу.

— Что, черт возьми, у него за проблемы? — спрашивает Эл-Джей.

— Не выражайся, — ругается Фиона.

Эл-Джей фыркает.

— Как скажешь. Но серьезно, что с ним?

Она пожимает плечами.

— С чего бы мне знать? Я не его нянька.

— Он твой брат, — заявляет Эл-Джей.

— И что? Это не значит, что я за него отвечаю, — парирует Фиона.

— Мне нужно в туалет, — вру я и выхожу из разговора.

В комнате внезапно становится слишком жарко. Воздух в легких застаивается. В этом зале слишком много людей, с которыми я сейчас в ссоре. Обычно каждый здесь, мой друг или семья. Но сегодня я не чувствую их любви. Вместо этого внутри гудят тревога и злость.

Я пробираюсь через толпу, выхожу в коридор и запираюсь в ванной. Я опускаю крышку и сажусь на унитаз, прячась. Упираюсь локтями в колени, закрываю лицо руками и зажмуриваюсь, ругая себя за то, что пришла. Надо было остаться дома. Сказать, что заболела, и просто отправить близнецам подарки. Я могла бы сводить их на ужин в другой день.

Мой телефон внезапно разрывает знакомая французская мелодия. Ее часто напевал мой дед — отец мамы. В детстве я была близка с бабушкой и дедушкой. В каком-то смысле они помогали маме растить меня. Когда умер мой дедушка, я поставила эту песню в качестве оповещений.

Я открываю сумочку и достаю телефон.

Неизвестный: Выйди в переулок.

Грудь сжимается, сердце колотится. Я покидаю кабинку, мою руки и смотрю на свое отражение. Несколько раз глубоко вдыхаю.

Может, мне не стоит идти?

Но я должна.

Мой телефон снова завибрировал.

Неизвестный: Приходи одна.

Сейчас или никогда.

Я выхожу из ванной, направляюсь к выходу, проверяю, чтобы за мной никто не следил, и распахиваю дверь.

На мотоцикле сидит мужчина. Он весь в коже, лицо скрыто под шлемом. Он протягивает мне второй шлем.

— Надень.

— Я в платье, — замечаю я, опуская взгляд на свое черное мини и шпильки.

Он фыркает.

— Выбирай. Хочешь ответы или нет?

Я смотрю на него.

— Время не ждет, солнышко. Три, два...

Я хватаю шлем, надеваю его и поднимаю ногу над седлом мотоцикла. Платье сбивается в складки на талии, но нет времени беспокоиться об этом.

Как только я обхватываю его руками, он срывается с места.

Я вжимаюсь в его спину и зажмуриваюсь. Я ненавижу мотоциклы. Отец всегда говорил держаться от них подальше, утверждая, что они слишком опасны. Пина и Тристано Марино попали в аварию на одном из них, и она на некоторое время потеряла память. Это случилось до того, как папа вошел в мою жизнь, но ему не пришлось долго меня уговаривать держаться подальше от байков.

К счастью, мы проезжаем всего несколько кварталов. Он заезжает в парковочный гараж, и я облегченно выдыхаю. Но тут замечаю рядом затемненный внедорожник.

Дверь открывается.

Другой мужчина приказывает:

— Садись.

Моя тревога вспыхивает с новой силой. Но я не задаю вопросов. Я проскальзываю внутрь и закрываю дверь.

Окно между водителем и пассажирским отсеком закрыто. Машина резко стартует, и я поворачиваюсь к незнакомцу.

У него тёмные волосы, а солнцезащитные очки закрывают его глаза. Он источает опасность. От него веет угрозой, отчего меня передергивает. Под очками к уху тянется свежий шрам.

Он хмурится, глядя на меня.

Я выпаливаю:

— Кто ты?

— Мэтт Джонсон.

— Еще одно распространенное имя, а значит, оно не настоящее, — бормочу я.

Его губы сжимаются в тонкую линию.

Я смотрю в окно, когда мы выезжаем с парковки. Внедорожник увеличивает скорость, и мы мчимся по переулкам быстрее, чем следовало бы.

— Куда мы едем? — спрашиваю я, и мое сердце колотится в груди.

— Сейчас узнаешь, — утверждает Мэтт.

— Пожалуйста, скажи мне, — умоляю я.

Он откидывается на спинку сиденья, складывает руки на коленях и больше ничего не говорит.

Я решаю больше не задавать вопросов. Какой в этом смысл? Очевидно, что он не собирается отвечать ни на один из них.

Мы так и продолжаем поездку, пока не подъезжаем к частному аэропорту. На взлетно-посадочной полосе стоит самолет.

Машина останавливается. Проходит мгновение, и водитель открывает дверь. Он указывает на трап самолета.

Я не задаю вопросов. Молча выхожу, затем осторожно поднимаюсь по ступенькам, чувствуя, как бешено стучит сердце.

Легкое облегчение накрывает меня, когда я переступаю порог, заворачиваю за угол и вижу Сильвию, сидящую в роскошном кожаном кресле. Она сладким голосом произносит:

— Зара, как приятно снова тебя видеть.

— И тебя тоже, — отвечаю я.

Она похлопывает по мягкой коже сиденья рядом с собой.

— Садись, дорогая.

Я не возражаю. Просто сажусь и жду, когда она заговорит.

Долго ждать не приходится. Дверь самолета закрывается, и мы поднимаемся в воздух. Тревога пробегает по венам, с каждой минутой становится все сильнее, пока она молчит. Наконец, я не выдерживаю:

— Куда мы летим?

Сильвия кладет руку мне на бедро и отвечает:

— Я не могу тебе сказать, но не волнуйся. Ты будешь в безопасности.

— Почему ты мне не можешь сказать?

Ее выражение лица наполняется весельем.

— Ты кажешься такой наивной, Зара. Но я-то знаю, что это не так.

— Не так?

Она качает головой.

— Нет. И пришло время тебе сделать выбор, который останется с тобой навсегда.

Страх охватывает меня. Слово «навсегда» пугает по множеству причин.

— Я не понимаю, — признаюсь я.

Она ухмыляется.

— Ненавижу, когда ты говоришь загадками, — добавляю я.

— Скоро все обретет смысл.

Она протягивает мне папку, ту самую, что была в моем доме.

Я ошарашенно смотрю на нее:

— Как ты это достала?

Она высокомерно поднимает бровь.

— Ладно, забудь, глупый вопрос.

Она мягко смеется.

— Ах, наконец, ты начинаешь понимать, как все устроено. — Она указывает на папку. — Какой вариант тебе больше нравится? Я все гадала об этом с нашей последней встречи. Знаю, ты их изучала.