С любовью, Лондон (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe"

— Что ты там ворчишь?

— Ты завтра на бал тоже придёшь в этой своей пижаме?

Ухватив мою ладонь, Лондон переплел наши пальцы и доверительным тоном проговорил:

— Конечно, но если только ты наденешь свою.

— Увы, по пятницам у нее йога и курсы испанского, — сказала я, сканируя взглядом коридор. Не хватало, чтобы мама застукала меня посреди школы в компании парня. Учитывая, что мы оба были без пижам и выглядели сейчас тут, как бельмо на глазу, у меня имелись все шансы быть пойманной с поличным.

— Офигеть, у твоей пижамы жизнь намного насыщеннее, чем у меня! — усмехнулся Лондон.

— Ага, я ей сама завидую.

Поднырнув под руку парня, я направилась по коридору, даже не сомневаясь, что он увяжется за мной так же, как и в предыдущие полторы недели. Было ли мне это приятно? Безусловно. Дала ли я как-то понять это Лондону? Да вот еще!

— Ты уже проголосовала? — спросил он, вышагивая рядом.

— Нет, коплю силы.

Покачала головой, наткнувшись на взгляд Зиты (или Гиты), стоящей в компании сестры и других цыпочек из команды поддержки. На всех были милые разномастные пижамки и розовые ободки с пушистой хренью. Откровенно пренебрежительно оценив взглядом мой чопорный наряд, состоящий из той самой замшевой юбки и блузки кремового оттенка, Гита (или Зита) отвернулась, а потом вся компания принялась дружно ржать. Надо мной, естественно. И, не будь я Чесноковой, то сразу скисла бы, как щи в тридцатиградусную жару. Но я же Чеснокова, и вариант у меня бы лишь один – держать хвост пистолетом.

Но только я миновала эту тусовку самых популярных девушек в школе, как пришлось тут же трусливо поджать свой воображаемый хвост, стоило лишь вспомнить недавний разговор с мамой.

— Наше занятие сегодня отменяется, — сказала я Лондону, когда мы зависли у кабинета химии в ожидании первого урока.

— Почему? Я… же не справлюсь один, — с наглой улыбкой произнес тот.

— Не смеши меня, — я подалась вперёд и тихо добавила, — мы же все равно ни хрена не делаем.

— Как это не делаем?! А это?

Наклонившись, Лондон, в конец оборзев, потянулся к моим губам. Но на этот раз я была бдительна и молниеносно отреагировала, прихлопнув ладонью его рот.

— Ты чего творишь?! — зашипела на него, оглядываясь по сторонам.

Лондон осторожно убрал мою руку и, обхватив ладонь, ответил:

— Хочу поцеловать свою девушку.

Я снова закрутила головой, пусть уже и начала догадываться, кого именно Лондон имел в виду.

— Так… все, нам пора на химию, — сбивчиво проговорила, не решаясь смотреть ему в глаза.

— Я что-то не то сказал? — спросил парень.

— Мне… надо… обдумать твои слова, — смущённо промямлила и, встретившись с ним взглядом, ощутила, как предательски вспыхнули мои щёки.

— Ладно, до пяти у тебя есть время. Нам ни в коем случае не стоит прерывать наши занятия, Китти. Положительная динамика налицо, я вчера даже домашку по английскому сделал, — продолжал кривляться этот бессовестный тип.

— Сегодня не выйдет. Знаешь, мама сказала, чтобы ты пришел к нам… домой, — и так по-идиотски я себя еще никогда не чувствовала.

— Правда? Круто, я приду! — заявил Лондон и под оглушительный звук звонка быстро чмокнул меня в нагретую, как тефлоновая сковородка, щёку.

Что и говорить? Влипла я, ой как влипла! И чем меньше времени оставалось до заветного часа Х, тем больше бредовых идей стало посещать мою светлую голову на тему того, как избежать сегодняшнего провала.

У меня и без того проблем хватало! Я каждый день встречала с мыслью о том, что еще придумают чертихи Фернандес, чтобы насолить мне. Но те как-то подозрительно притихли, чем ещё больше раздражали. Кроме того, до моего предполагаемого акта возмездия тоже оставались считанные часы, и лишняя нервотрёпка, спровоцированная предстоящей встречей мамы и Лондона, меня совершенно выбивала из колеи.

И сейчас, наблюдая за тем, как школьный спортзал наполнялся атмосферой и атрибутикой «ревущих двадцатых»*, в стиле которых планировалось провести завтрашние танцы, даже задумалась о том, чтобы забить на свой коварный план. Ведь гораздо приятнее просто сесть где-нибудь в тихом уголочке и снова посмаковать фразу, сказанную Лондоном этим утром.

— Смотри, куда прешь! — противно рявкнула некто Фернандес, вырвав меня из раздумий.

— Это тебе стоит проверить зрение! — сердито ответила ей Олли. Присев на корточки она стала собирать обратно в коробку вывалившееся оттуда барахло в виде каких-то перьев, шляпок и бижутерии.

— Прости, такую коротышку, как ты, действительно трудно заметить, — ответила Зита и, заколыхавшись от злодейского смеха, направилась к компании своих приспешниц.

Я поспешила на помощь к подруге и теперь была точно уверена, что ее вместе с коробкой с ног сшибла именно Зита, потому что Гита стояла сейчас в другом конце зала, повиснув на Магуайре. Олли тоже бросала на эту парочку косые взгляды, полные тоски и безнадёжности. И в эту самую минуту я твердо решила, пощады не будет! Дело оставалось за малым – пережить сегодняшний визит в дом Рика обладателя ключа от всех дверей, который так обалденно целуется, и склонить его к тому, чтобы провести незабываемую ночь в моей компании.

*Бурные, или ревущие двадцатые (англ. Roaring Twenties) — эпоха 1920-х годов в США, Великобритании, Германии, Франции. Название характеризует динамичность искусства, а также культурной и социальной жизни этого периода.

Робин Гуд и Вова Дубровский

— Может, ещё чая? — обратилась мама к Лондону.

— Нет, спасибо, мэм, — тот покачал головой и с улыбкой добавил, — не припомню, пил ли я хоть когда-нибудь чай. Но мне понравилось. И ваш пирог просто изумительный, — похвалил он мамину стряпню, а я просто охренела от его изысканных манер. — Кейт, ты готова?

Бросив взгляд на кусок пирога, который мне так и не удалось в себя впихнуть, и ополовиненную кружку с чаем, я выдала натянутую улыбочку и ответила:

— Всегда готова.

Но тут же мой оптимистичный настрой сошел на нет, стоило маме только зыркнуть на меня.

— Рик, проводи, пожалуйста, Ноя в кабинет. Кейт поднимется через минуту.

По моим ощущениям, все в этой кухне знали, что маман нарочно выпроваживает Рика и Лондона, чтобы сказать мне все, что она думает о моем репетиторстве, в общем, и о моем подопечном, в частности. Но те двое сделали вид, что так оно и надо, бросив меня на произвол судьбы в обществе моей проницательной маменьки.

— Катерина, — начала мама, стоило нам только остаться наедине, — тебе не кажется, что ты несколько приуменьшила привлекательность этого парня, когда говорила о нем сегодня утром?

— Да? Неужели? — ответила, мысленно примеряя на себя сомбреро дурочки с переулочка.

— Не прикидывайся! Зачем ты обманула меня? — спросила она, сверля взглядом.

— И ничего я не обманывала, — обиженно пробормотала. — Просто у нас с тобой вкусы разные. Вот и все, — и пожала плечами для большей убедительности.

— Дочь, не смеши меня! — при этом она так странно хохотнула, — хотела бы я взглянуть на ту ненормальную, которая бы не сочла этого Ноя красавцем.

— Мам, мы будем обсуждать его внешность, или что? — изобразив скуку на лице, поинтересовалась я.

— Нет, Катя, — уже без всяких хиханек сказала мама. — Мы обсудим то, как следует вести себя с такими парнями, как этот Ной.

— Не начинай, а, — уныло проворчала. — Я все знаю, мне не пять лет.

— Лучше бы тебе было пять, — задумчиво проговорила она, с нескрываемым любопытством разглядывая мою физиономию. — Значит… мне не о чем переживать?

— Абсолютно! И, вообще, в чем суть претензий ко мне? Ведь это Рик втянул меня в это репетиторство! И не моя вина, что Ной такой смазливый!

— Ммм, — многозначительно промычала мама, — выходит, он всё-таки смазливый?

— Если только совсем чуть-чуть, — ответила я и, ухватив руками кусок яблочного пирога, заткнула им свой болтливый рот.

— Понятно, я… все понимаю, Кать. Ты уже давно не маленькая, и это нормально, что рано или поздно, лучше, конечно, не слишком рано, — уточнила она, — ты все равно встретишь того самого. И я всего лишь хочу, чтобы у тебя все сложилось лучше, чем у меня.