С любовью, Лондон (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe"

— А я откуда знаю?! Ты же по нему сохнешь! Как вариант, можно начать с того, что он рогоносец.

— Нет, пусть сам разбирается со своей телкой! Я выше этого! — решительно проговорила девушка.

— Похвально, Олли! Я бы тоже первая ни за что не подошла! Но неужели ты будешь терпеть его щенячий взгляд до конца года?

— А у меня есть выбор? Он все еще с ней! И одного взгляда мне явно недостаточно.

Дольше вмешиваться в дела сердечные двух бывших лучших друзей я просто не имела права, как бы меня не огорчала вся эта ситуация. Ведь этим двум балбесам не хватало лишь толчка для того, чтобы выяснить свои отношения. Могла ли я брать на себя такую ответственность, чтобы поспособствовать этому? Вопрос деликатный и несвоевременный. Учитывая, что партия сразу с двумя гроссмейстерами пока разыгрывалась не в мою пользу. И с этим срочно нужно было что-то делать. В руках Олли был неплохой козырь, но использовать в своих целях эту историю про измену Гиты я просто не могла – не позволяло воспитание и банальное чувство брезгливости к столь щекотливой теме. Здесь нужно было действовать решительно, но с достоинством.

— Скажи, эти выборы Короля и Королевы… как это происходит? — спросила я у Олли, когда мы направлялись в кабинет физики, а одна бредовая мыслишка уже зашевелила мои прекрасные извилины.

— Обычно. В понедельник в фойе на первом этаже установят урну для голосования, куда каждый будет кидать специальные бланки с именами тех, кто, по их мнению, заслуживает этих званий. А в пятницу на танцах просто объявят имена Курта и Шейлы, — пояснила Олли.

— Значит, никакой предвыборной гонки? Можно писать совершенно любое имя?

— Да, это тот случай, когда демократию путают с идиотизмом.

— Как знакомо, — прокомментировала я ее замечание, — только у нас это происходит на государственном уровне. И ничего – живём! Я вот только не пойму… откуда у тебя такая уверенность, что все напишут имя Гиты?

— А чье имя им ещё писать, не мое же?! — с недоумением посматривая на меня, спросила Олли.

— Действительно, — в задумчивости ответила, ощущая, как закрутились шестерёнки в голове, доводя до совершенства новый план мести.

Но теперь мне было явно не до него.

Я уже минут как пятнадцать сидела в закутке школьной библиотеки, в пятнадцатый раз вчитываясь в текст задания, которое Лондону выдал Рик этим утром. Нет, смысл задания был вполне ясен, но думать о чем-то серьезном под будоражащим взглядом этого слабоуспевающего парня, я была просто не в состоянии.

— Прекрати на меня так смотреть! — не выдержав, проговорила слишком громким для библиотечной атмосферы голосом.

— А как я на тебя смотрю? — невинно хлопая ресницами, Лондон подключил к своему соблазнительному взгляду не менее пикантную улыбочку.

— Как кот на сметану, — пробормотала тихо на русском.

— Китти, что ты там шепчешь? Я не слышу.

— Так! — решительно сказала, протягивая ему листок с заданием. — Ты понял, что от тебя требуется?

— Да, мэм, — вместо листка он обхватил мое запястье, а другой рукой приобнял меня.

— Руки прочь от репетитора! Сосредоточься! Я не собираюсь сидеть тут с тобой до вечера!

Освободив руку, всучила Лондону листок и пододвинула стул подальше, но этот наглец тут же приподнялся и перетащил свой стул ближе к моему.

— Ты слишком тихо говоришь, сяду рядом, — как ни в чем не бывало произнес он и, наткнувшись на мой возмущенный взгляд, смирно сказал, — ладно… Мне нужно найти выступление любого известного оратора и написать по нему эссе, — не глядя в текст задания, протараторил парень.

— Другое дело, — одобрительно кивнула я. — Уже думал, чью речь будешь анализировать?

— Есть пара вариантов.

— Читал рекомендации? Мистер Хьюз предлагает рассмотреть Геттисбергскую речь Авраама Линкольна** или…

— Нет, это скучно, — перебил меня Лондон.

— А что тогда нескучно?

— Снуп Дог, — ответил он.

— Снуп Дог? Ты это серьезно?

— Вполне. Его речь на аллее Славы меня очень вдохновила, — с невозмутимым выражением своего смазливого лица произнес парень.

— И что же он там такого мог сказать?

— Если коротко, то в своей речи он обратился к самому главному человеку в своей жизни, без которого бы не смог добиться успехов, к тому, кто всегда был рядом и помогал ему во всем.

— И кто же был этим человеком? — уже чувствую подставу, спросила я.

— Это был он сам, — ответил Лондон, пока его ладонь бороздила под столом мою ногу от колена и выше. А глаза такие чистые-чистые… как июльское небо над деревней бабы Люси.

— Ты, блин, издеваешься, что ли?! — шлепнув его по руке, я снова отстранилась.

— Нет, это правда. На Ютубе есть видео.

— Ты собрался писать эссе, используя речь Снуп Дога?

— Почему бы и нет? Никто же не пишет, — пожав плечами, ответил он.

Оценив его шуточку за триста и напустив на себя суровости, я спросила:

— Зачем ты это делаешь?

— Делаю что? — подперев голову кулаком, Лондон завалился на стол в нескольких сантиметрах от моей груди и одарил меня любопытным взглядом.

— Строишь из себя кретина, — пояснила, проигнорировав его улыбку.

— Ты о чем, Китти?

— Не притворяйся, что не понял меня. Ты же не дурак, Лондон. Твоя комната забита книгами, ты цитируешь главного фрица и сегодня за обедом читал. Ты же способен самостоятельно справиться с этим, — я кивнула, указав взглядом на листок с заданием Рика, — и мог сделать это вовремя, не создавая себе проблем…

— Вальтер Скотт, — он снова перебил меня.

— Прости? — спросила его, чувствуя, что теряю нить нашей беседы.

— Та цитата, конечно это не Гитлер. Я пошутил тогда.

— Вот видишь. Как человек, который цитирует английских классиков, может завалить риторику и ещё кучу предметов?

— А что, если я именно этого и добиваюсь? — произнес Лондон тоном, в котором досада смешалась с унынием.

Я даже не сразу нашлась, что ему ответить на это провокационное заявление, но все же задала самый логичный и ожидаемый вопрос:

— Зачем?

— Затем, что так я точно никого не разочарую. Вот и все, — ответил парень, и у меня появилась странная уверенность в том, что он говорил искренне. — Сменим тему, ладно? — предложил он и снова начал распускать руки в попытке приобнять меня.

— Что ты делаешь?! — поинтересовалась, в очередной раз надавав ему по шаловливым ручонкам.

— Я хочу кое-что попробовать. — Несколько мгновений Лондон изучал мое лицо, пока его взгляд не остановился на губах. — Мне ещё ни разу не доводилось целовать репетитора. Просто умираю от любопытства, каково это? — приближаясь, тихо произнес он.

— А… это вообще законно? — не придумав ничего более умного, сморозила эту хрень, взглядом зависнув на губах Лондона, которые становились все ближе.

— Не знаю, — прошептал он, — но мы же никому не скажем?

— Думаю… нет, — промямлила я прежде, чем его губы коснулись моих.

*тупой, дурацкий

**Геттисбергская речь Авраама Линкольна — одна из известнейших речей в истории США. Президент произнёс её 19 ноября 1863 года при открытии Национального солдатского кладбища в Геттисберге, штат Пенсильвания.

Неделя поднятия школьного духа

— Доброе… утро, — откашлявшись, пробурчала я, ввалившись в кухню, как всегда, на самом интересном.

Мама стояла у мойки, намывая сковороду, а мой учитель риторики, прилипнув к ней всеми частями тела и фибрами души, обнимал её сзади. Услышав меня, эти двое мгновенно отклеились друг от друга и в один голос бодренько проговорили:

— Доброе утро!

В сотый раз прикинувшись, что ничего не заметила, я открыла шкаф и, ухватив упаковку мюсли, заняла свое место за столом. Рик тоже уселся и с аппетитом принялся уплетать яичницу, продолжая бросать на маму красноречивые взгляды, а та, заканчивая утренний душ тефлоновой сковородки, оглянулась через плечо и с лукавой улыбкой взглянула на мужа.

Интересно, это когда нибудь прекратится?!