Гарри Поттер и его наследие (СИ) - "TsissiBlack"

– Потому что больше некому, – усмехнулся Северус. – Давай, выкладывай.

– Ммм… мы поговорили и поняли друг друга, – оскалился демон. – Ну, ты понимаешь. Всеобщее бла-бла-благо и прочее. Иди лучше сюда, – в голосе его завибрировали призывные бархатные нотки. – Прогуляемся в душ, я намылю тебя с ног до головы, потом нежно обмою и сделаю массаж. Ммм… оближу с ног до головы, уделяя особенное внимание всяким чувствительным местечкам…

– Эр, – чуть укоризненно отозвался Северус, но чувственная хрипотца в голосе выдавала его с головой, – не хватит ли на сегодня приключений?

– Уже наступило завтра, – ласково уверил демон, опускаясь на колени рядом с его креслом. – И я готов приложить максимум усилий для того, чтобы начало дня было приятным для нас обоих.

С этими словами он поцеловал тонкое запястье своего обожаемого Нгар, медленно проводя горячим языком по нежной коже, пока тот не выдохнул, сдаваясь, и позволяя себя увлечь и в ванную, и в постель.

Примерно через час, когда Северус спал, напившись крови своего могущественного супруга, Эрри осторожно перебирал его спутанные волосы и благодарил Творца за то, что тот позволил ему когда-то давно повстречать это невероятное существо, тихо сопящее ему в плечо.

Существо, ради которого он не только перекроит мир, но даже вцепится в глотку самому Люциферу, о чем тот, несомненно, догадывается.

Глава 108. Адди и Люци ч.1

Было уже около десяти часов вечера понедельника, когда Люциус, измотанный тяжелым днем в Министерстве, где он успел переинтриговать всех и вся, по привычке вышагнул из камина в своем кабинете… которого, по идее, не должно было существовать. Вспомнил о проделках чертова ифрита лорд не сразу, а потому очень удивился, что обстановка самого любимого помещения мэнора чуть изменилась. После событий субботы и воскресенья (разве можно забыть сутки, проведенные на грязном полу с мечущимся ифритом на руках), Люциус удивился тому, что кабинет вообще существовал как таковой.

Из кресла, стоящего чуть поодаль камина поднялся вполне бодрый и здоровый Адиль, одетый в черный шелковый халат свободного кроя, из-под которого выглядывали ненавистные шальвары, хоть и непрозрачные. На щиколотках у него все равно звенели чертовы браслеты, доводившие Люциуса до мигрени, а на босых ногах красовались расшитые бисером тапки с загнутыми вверх носами. Сам обладатель всего этого великолепия довольно нагло улыбался, и Малфой почувствовал, что начинает закипать. Медленно, но уверенно. Впрочем, дойти до состояния открытого плевания ядом ему не дали – этот самый яд был ласково сцелован с искривившихся губ… и сиятельному лорду почему-то совершенно перехотелось сопротивляться. Постоянное противостояние с этим невозможным существом очень выматывало Люциуса, который не мог расслабиться даже в собственной спальне. Еще и тяжелый день в Министерстве… И воспоминания о мощных разметавшихся по полу крыльях, объятых темным пламенем, и жалобном стоне «Люсиус»…

В общем, когда гладкий, горячий язык скользнул по в кои-то веки расслабившимся губам мистера-северный-полюс-отвали-не-трогай, он ответил. Азам тихо, но отчетливо застонал, углубляя поцелуй, стараясь быть нежным и не отталкивать только-только поверившего ему партнера своим взрывным темпераментом, который буквально заставлял изнывать от желания наброситься на почти загнанную добычу. Осторожно обхватив красивое лицо своей Искры ладонями, ифрит нежно поглаживал кончиками пальцев его виски и щеки.

Через минуту, чувствуя, что не выдерживает этой сладкой пытки, Алиль отстранился и внимательно посмотрел Люциусу в глаза. Малфой вздернул брови, но освободиться даже не попытался, что, впрочем, не помешало ему отстраненно поинтересоваться:

– В чем причина такой теплой встречи?

– Здравствуй, Люциус. Тебе нужна конкретная причина?

– Просто интересно.

– Просто интересно? Тебе? – усмехнулся Адиль и снова коснулся желанных губ. – Просто у Люциуса Малфоя не бывает ничего. Поэтому предлагаю кое-что обсудить. Сегодня. После бани и массажа, за бокалом хорошего вина. Обещаю не домогаться.

Люциус замер, раздумывая. На самом-то деле в последнее время он чувствовал, что ведет себя как глупый девственник, блюдущий невинность до брака, на который уже все равно согласился. Рядом с ним, буквально на расстоянии вытянутой руки, красивый сильный мужчина, полностью соответствующий его взыскательному вкусу, буквально изнывает от желания дотронуться, приласкать, доставить удовольствие… А как ведет себя он, Люциус? Сколько времени у него никого не было? Больше месяца – точно.

А Адиль хорош – красивый, ладный, веселый, сильный, нежный, заботливый. И вместе с тем – удивительно мужественный, обладающий твердым характером и запредельным магическим потенциалом. Что еще нужно? Брак все равно разрушен, карьера пошла в гору, сын взрослый и тоже весьма неравнодушный к представителю того же вида, что и Адиль. Драко с безрассудством молодости отвечает на ухаживания Высшего демона, совершенно не задумываясь, с какой мощью играет. Молодость, что поделаешь? Пора безумной, беспредельной веры в себя и в то, что мир с удовольствием примет ту форму, которую будет угодно именно ему, юному и дерзкому.

– Хорошо, – согласился Люциус. – Поговорим. Только где ты возьмешь баню, и что сделал с моим кабинетом?

Адиль усмехнулся, снова поцеловал его, а потом ответил:

– Я мало что помню из событий субботы и воскресенья, но твои апартаменты я сжег, судя по всему, а потом восстановил: мебель – эльфийское огнеупорное дерево, драконья кожа. Металлические части – мифрил, обои – шелк акссеттов, огненных пауков, пол – паркет того же мастера, что и мебель, ковер – персидский шелковый, из моей личной коллекции, надежно защищен от моего огня, так как соткан пери, а уж они умеют защищать свои творения от несдержанности джиннов. Так что если я вновь настолько потеряю над собой контроль, что не удержу огонь внутри себя, то обстановка не пострадает. Считай это просто мерой безопасности. Гостиную и спальню я тоже взял на себя смелость восстановить, пытаясь максимально сохранить тот вид, который эти помещения имели до пожара. Отличия, конечно есть, например, я не стал восстанавливать позолоту…

– Позолота и меня всегда ощутимо раздражала, – усмехнулся Люциус. – Вышло неплохо. Где, говоришь, баня?

Азам усмехнулся, обхватил непривычно миролюбивого партнера за плечи и перенес их обоих в небольшое помещение, выложенное белым мрамором. Указав Люциусу на небольшой диванчик, Азам опустился перед ним на колени, осторожно освобождая уставшие ноги от обуви и носков, поглаживая изящные ступни ласкающими, сильными движениями, разгоняющими кровь. Малфой решил хоть раз в жизни поплыть по течению, не задумываясь о том, как его поведение выглядит со стороны, что об этом подумает… а, собственно, кто и что должен думать, а?

Тем временем, немного помассировав узкие ступни, Адиль поднялся и ловко стянул с Люциуса сначала тяжелую мантию из дорогой шерсти, потом нежно провел руками по тонкой шелковой рубашке, ослабил галстук, скинул пиджак. Сильные, осторожные руки раздевали, касаясь светлой кожи, розовых сосков, выгнувшейся навстречу шеи, крепких плеч, твердого живота, на котором отчетливо проступали кубики пресса – с тех самых пор, как Северус победил его в поединке на мечах, Люциус усиленно тренировался, собирался взять реванш на Рождество.

Стоило смуглым пальцам пробежаться около пупка, расстегивая пояс с серебряной пряжкой, как лорд сам приподнял бедра, помогая Адилю стянуть с него брюки и белье. Близость красивого мужчины, легкий запах сандала, источаемый длинными темными волосами, которые завивались крупными кольцами, взгляд больших темных глаз, в котором читались жажда и восхищение – все это влияло на Люциуса, вызывая тягучее, жаркое возбуждение, сворачивающееся внизу живота, поднимающееся по позвоночнику, заставляющее выгибаться под ласковыми руками, как большая сытая кошка.

Адиль сбросил халат, оставаясь в черных шальварах, которые больше показывали, чем скрывали – возбуждение его, во всяком случае, было совершенно очевидным. Люциус вздохнул, томно потянулся и прикоснулся к такому привлекательному члену, все еще скрытому плотной тонкой тканью теперь еще более ненавистных штанов. Ифрит резко выдохнул через зубы и тихо, хрипло застонал, продолжая поглаживать твердые, напряженные плечи.