Заставляю завибрировшие от напряжения руки оставаться расслабленными.
— Ага. Готовь. Удачи.
Голос подводит и последнее слово вырывается глухо.
Надо побыстрее уходить. Нельзя, чтобы Ледов увидел моё истинное состояние, проглядывающееся через маску привычного всем дикого.
Варя
— У тебя во втором какой ответ? - вжившись в роль царевны Несмеяны, хочется свериться со мной соседка.
Пролистав на пару страниц назад, нахожу сделанное полчаса назад упражнение.
— Вверху, - даю ей тетрадку, не захотев зачитывать.
И слышу измученный вдох.
— Даже не приблизилась к тебе. Другим путём пошла.
Закапываю в сухие глаза капли.
Всё-таки линзы - не моё. Надо на выходных в первую очередь сходить в оптику.
Подхожу к столу, на который были свалены учебники на завтра, и за которым сгорбившись, билась над заданием Алёна.
— Давай посмотрю?
— Нет. Не надо, - поджимает она губы.
— Мне нужно самой дойти. Ты же не будешь мне и на контрольной смотреть. Отдохни. Я дорешаю и будем русский делать.
— Хорошо. Я и сама хотела сделать перерыв. Пойду, схожу за новой порцией кофеина, - делюсь планами.
— Мне пойти с тобой? - поднимает лохматую голову Колесникова, так и замерев, с неперевёрнутой страницой по алгебре между пальцев.
— Не. Я до автомата. Учись, - улыбаюсь и обуваю слипоны.
Ладонь ложится на ручку.
Но за секунду до того, как я проворачиваю замок, тройной стук пугает своей внезапностью.
— Началось? - таким тоном говорит Алена, будто я ща открою, а там спецназ подъехал. Повязать нас.
Или на бой честный вызвать.
— Что началось? Дикий с вежливого бы стука начал? - глумливо выгибаю бровь.
— Кто его знает?!
— Отличная опора и поддержка ты, Колесникова. На такую обопрёшься и завалишься, - ухмыляюсь, от Артёма похоже научившись.
— Нет, а чего тебе сказать? Открывай, открывай, не бойся? - потеряв мотивацию к математике, девчонка встаёт и опасливо подбирается ко мне.
Со странной смесью в душе, поглядываю на её танец у «пропасти».
Толи испанский стыд испытываю, толи смеяться хочется.
— Ты хоть попытайся сделать вид, что тебе не страшно.
— Пытаюсь. Не видишь? - огрызается Алёна, прикладывая ухо к двери.
Очередной громкий стук и она вскрикнув, отбегает ко мне.
— Ну, как? Услышала чего? - не позволяю губам улыбаться.
Не дай бог, Алёна ещё обидится.
— Чуть не оглохла, - стучит пальцам по мочке.
— М-да. Помощница. Тебе и самой помощь не помещает. Надо было, видимо, действовать по закону «репки».
— Ты о чём?
— Я тебя позвала. Тебе надо было «жучку», «жучке» - «собачку», «собачке» - «кошечку», «кошечке» - «бабку». «Бабке» - «дедку».
— Не многовато ли народу? - доходит сравнение до Колесниковой.
Стук громче предыдущего не даёт ответить.
— Варь, открой. Я слышу ты в комнате.
— Это не я. Автоответчик. Приходите позже, - выпускаю в свет очередной перл, надеясь избежать встречи с ним.
Но едва различимый смех даёт понять - не поверил.
30
Ладно. Один раз живу. Не боясь, открываю. Не убьёт же он меня в конце то концов.
— Варь, осторожнее, - спасает Алёна от столкновения.
Зацепляюсь за стену, чтобы не упасть.
Необходимость - близко стоять?
С какой целью то так поступать? Чтобы я лоб пробила об его мыщцы? Этого добивается?
Эх, мажоры, мажоры.
Плюс два шага назад и сразу ощущаю себя комфортнее. Теперь можно и поговорить.
— Что нужно, Ледов? - закрываюсь от него, сложив руки в защитном жесте.
— На официальный тон перешли?! М-м, - напускает на себя озорной вид.
— Мне нравится. В этом что-то есть, - кладёт одну руку на дверной проём.
Чего мне стоило не шугануться - одному провидению известно.
— Что это? - вижу во второй объёмный крафтовый пакет.
В синих глазах пробегают хитрые блики. Возможно, игра света и совсем не реакция на мои слова.
Но, так или иначе, они исчезают, когда Кирилл видит, что за моей спиной топчется Алёна.
Получается лишь со мной он может позволить себе дурачиться?
— Держи, Кренделева, - почти убивает меня большим бумажным пакетом.
С трудом удерживаю его.
— Что это?
Пахнет сладко. Ванилью, сдобой и чем-то цветочным.
— Заваливаю тебя подарками, чтобы размочить сухарь, что у тебя вместо сердца.
Пропускаю мимо ушей ересь несусветную.
— Х-м. Крендельки? - вытаскиваю один в бело-голубой упаковке.
— Прости, - Кирилл «извинятельно» приподнимает плечи.
— Не удержался. Но там не одни они. Рядом кофе, чай, различные сладости и снэки, - перечисляет, «льдинками» сканируя комнату.
Пытается понять почему Алёна у меня. По мимике, богатой на яркость и разнообразие, сужу.
— Я не…возьму, - говорю, а у самой желудок урчит.
Говорит мне, кричит: одумайся, глупая.
Когда ты сможешь попробовать кренделёк за триста рубчиков? И парнишка в дизайнерских штанишках сказал, что там помимо них, много чего есть.
Даже Алёна, отчаянно-голодными глазами, пытается призвать мою адекватность. Но я упёрто держу на вытянутых руках «инлёдовский» пакет.
Кирилл с ехидцей смотрит на мои ручонки, трясущиеся от тяжести.
— Причина? - выражает мне, как недавно дикий, сочувствие тем, что помогает, перенимая вес на себя.
Но убрать мне мои руки не даёт. Так и стоим. Корчим из себя недееспособных, нуждающихся в помощи друг друга.
Оторвавшись от ледяных глаз, прекращаю бороться с ним.
В крайнем случае, если не отпустит, пну опять в коленную чашечку, но немного потерплю, подожду. Вдруг одумается.
— Не люблю двуличных типов. Эта причина подойдёт?
— Чего сразу двуличный? Может у меня живот прихватило.
— Когда?
— А когда надо? - парирует Ледов.
— Когда Дикий меня наказывать собирался, - злюсь.
Надоела фальшь. Сколько можно?
— Тогда и прихватило. Но…он тебя действительно наказал? - напоминает о том, о чём не надо.
— Тебе плохо, Варь? - прекращает улыбаться. — Ты покраснела.
У меня ща пар из ушей повалит.
— Ледов, забирай свои плюшки-ватрушки и уходи.
Он смотрит удивлённо, я на него - разгневанно.
И тут в его кармане пиликает телефон, прерывая наши гляделки и о, чудо - Кирилл слушается меня.
— Хорошо. Не злись, - приподнимает за ручки пакет.
— Еду оставлю тут, - ставит на подоконник.
— Ты…
— Выброси, когда я уйду, - перебивает.
— Можешь в окно и целься в машину. Не промахнёшься. Там одна моя стоит. Отведёшь душу, - приподнимает уголок губ парень.
Засунув руки в карманы куртки, он сбегает по лестнице.
Исчезая, так же нежданно-негаданно, как и появился.
— Ты что-нибудь поняла?
— Ни черта не поняла, но неважно. Будешь кренделёк? - предлагает Алёна, сама успешно набивая желудок.
И успела же добежать до окна. После ухода Ледова прошла максимум минута.
— Алён! - хочу её отчитать, но девушка перебивает:
— Кто от бесплатного пропитания отказывается?! Вкусный кофе и печеньем никогда учёбе не мешали.
— Не боишься, что он подсыпал что-то в рогалик? - пытаюсь испугать расхитительницу чужих пакетов.
— Что? Пудру приворотную?
— Допустим, её.
— Ну, завтра, когда узришь, что я не воспылала любовью великой к ледыхе, дойдёт, что зря отказывалась от свежей выпечки…эх, - скатывается в грусть.
— Пойдём. Русич сам себя не сделает.
— А пакет?
— Оставь. Может, бомжи заберут. Ты ведь у нас принципиальная.
— Хорошо, хорошо, - сдаюсь, видя, что эта невыносимая спецом идёт, как в замедленной съёмке.
— Помоги его донести.
Алёна, радостно вприпрыжку добежала до меня. Взялись с ней каждая за свою ручку.
— Странно, да? - захлопываю за собой дверь.
— Что?
— Поведение Ледова.
— С самого начала было. Да. Нетипичное ему.
Дойдя вместе до стола, торжественно водружаем пакет на него.
