Развод: Новая жизнь в 50! (СИ) - Шамс Сур

Глава 23

Согласилась на ужин, хотя сердце так сильно стучало, что казалось, вот-вот выскочит из груди. В голове было полно всяких мыслей — беспокойных, запутанных, но я всё равно пришла. Почему? Потому что это было важно. Ну, или казалось важным. Ресторан оказался небольшим, почти камерным, но в этом было что-то такое... своё, что сразу заставило расслабиться. Столики стояли тесно, и все, кто здесь был, как будто ощущали друг друга. А в воздухе? Этот запах — свежей выпечки, трав, чуть сладковатый. Напоминало летний вечер на даче, когда только что из печи вытащили горячие булочки. Ну и, конечно, сама атмосфера — она была почти как в старинном кино, с лёгким налётом уюта и таинственности.

Антуан выбрал место у окна, где можно было неспешно наблюдать за тем, как облака лениво плывут по тёмному небу, размываясь в свете городских огней, и как улицы, окутанные мягким сиянием фонарей, постепенно погружаются в ночную тишину. Казалось, будто сам воздух здесь пропитан чем-то особенным — лёгкой дымкой романтики и умиротворения. Даже тревожные мысли, которые ещё недавно не давали покоя, начали потихоньку рассеиваться. Может, зря столько волновался? Может, всё не так уж страшно?

— Надеюсь, вам здесь нравится, — сказал он, когда официант поставил перед нами меню. Голос звучал тепло, в нём чувствовалась искренняя заинтересованность, и эта улыбка… такая естественная, такая доброжелательная, что просто невозможно было не ответить.

— Очень. Здесь правда уютно, — ответила, машинально проведя пальцами по краю стола. В голосе прозвучала доля спокойствия, но в глубине души всё равно оставалось какое-то странное ощущение. Будто стоишь на самом краю высокого утёса, и в груди смешиваются два чувства — страх и предвкушение. С одной стороны, пугает неизвестность, а с другой — есть необъяснимая тяга сделать шаг вперёд и ощутить свободу.

Разговор начался непринуждённо, с привычных тем, как водится, с искусства. Антуан говорил с лёгкой ноткой любопытства, но вскоре это любопытство сменилось настоящим увлечением. Он рассказывал о своей галерее, о том, как впервые почувствовал, что искусство — это не просто картины, не просто формы и цвета, а нечто гораздо большее. Голос его менялся, становился глубже, в глазах вспыхивал живой огонь. Можно было подумать, что он делится не просто историей, а какой-то потаённой частью своей души.

— Знаете, это было… как вспышка, — продолжил он, чуть подался вперёд, словно хотел ещё сильнее подчеркнуть значимость момента. — Когда смотришь на что-то, что по-настоящему трогает тебя, всё вокруг словно перестаёт существовать. Тебя просто захватывает, поглощает этот миг. Внезапно понимаешь, что всё, что ты знал до этого, — лишь малая часть огромного, бесконечного мира. И тогда краски становятся ярче, воздух — гуще, а реальность будто бы заново перерождается.

Слушая его, невозможно было не почувствовать, что для Антуана искусство — это не просто работа, не просто хобби, которым можно заняться от скуки. Нет, для него это было чем-то куда более важным, чем-то глубоким, чем-то, что составляло саму суть его жизни. Оно было вплетено в него, словно невидимые нити связывали его душу с каждым мазком кисти, с каждым движением рук. В его голосе звучала такая искренняя, необузданная страсть, что даже воздух вокруг казался наполненным этой энергией. И эта энергия, тёплая, волнующая, словно ток, пробежала и по мне, заставляя сердце биться чуть быстрее.

— А вы? — вдруг спросил он, чуть склонив голову набок, и улыбнулся так, будто действительно был заинтригован. — Почему решили попробовать себя в живописи?

Приготовленный заранее ответ неожиданно растерялся в хаосе мыслей. Хотелось сказать что-то лёгкое, не обременённое смыслом, что-то вроде «просто захотелось попробовать», но слова, словно срывавшиеся с губ сами по себе, прозвучали совсем иначе. Как будто внутри они давно искали выхода, просто ждали момента, когда смогут быть произнесёнными вслух.

— После развода почувствовала, что всё потеряла. — Голос прозвучал чуть тише, чем хотелось бы, но в нём слышалась какая-то новая твёрдость. — Жизнь стала пустой, как старая картина, на которой стерлись все цвета. Вокруг всё казалось тусклым, бессмысленным. Но потом... появился человек, который сказал: «Попробуй рисовать». И знаете, это было похоже на чудо. Как будто мир снова наполнился красками. Я вдруг начала видеть оттенки, которые раньше не замечала. Будто глаза заново научились смотреть.

Антуан кивнул, не перебивая, не торопясь. В его взгляде было столько тепла и понимания, что стало ясно — он слышит каждое слово, чувствует их так же, как чувствовала я. Казалось, он дал им осесть в воздухе, как падающим осенним листьям, не нарушая их плавного движения.

— Знаете, я тоже через это прошёл, — его голос стал чуть тише, в нём прозвучала нотка далёкого воспоминания. — Моя жена ушла от меня несколько лет назад. Просто однажды сказала, что встретила другого, что хочет начать всё с чистого листа. И тогда мне казалось, что этот лист — мой, что меня просто вычеркнули. Всё вокруг рушилось, земля уходила из-под ног... Но потом я понял. Иногда люди идут разными дорогами. И каждый имеет право найти свою.

В его словах не было ни злости, ни горечи — только спокойное, выстраданное понимание. Как будто он прошёл долгий путь через боль, но теперь уже не бежал от неё, не сражался с ней, а просто научился принимать. И от этого в его голосе звучало нечто глубокое, что-то большее, чем просто рассказ о прошлом. Возможно, это было частью его собственного восстановления, таким же поиском цвета в когда-то опустевшем мире.

Его слова действительно поразили. Как-то неожиданно, откуда-то изнутри. Не думала, что он откроется так, словно перед ним нет барьеров. Обычно люди предпочитают держать такие вещи при себе. Но, наверное, именно эта искренность сделала этот момент таким важным, таким… настоящим. Ощущение, что между вами вдруг появляется что-то большее, чем просто пустые разговоры.

— Иногда кажется, что боль никогда не уйдёт, — его голос стал тише, почти как шёпот, — вот сидишь с ней, и думаешь, что это твоя жизнь, твоя реальность. Но вот… вот замечаешь вдруг, как по-настоящему красивы эти маленькие вещи вокруг. Мгновения, которые раньше вообще не замечал. Например, когда смотришь на закат, и он такой… просто незабываемый. Или когда встречаешь чей-то взгляд — какой-то незнакомец тебе улыбается, а ты начинаешь думать: как же чудо всё-таки рядом, правда?

Разговор всё плавно переходил с одной темы на другую, но вот в какой-то момент они заговорили о любви. Антуан, который был склонен к философским размышлениям, неожиданно сказал, что верит в возможность второй любви. Но при этом, по его мнению, всё зависит от того, готов ли человек вновь раскрыться этому миру.

— Главное — не бояться новых чувств. Даже если они кажутся невозможными, — с таким огнём в голосе говорил он, как будто каждое слово было откровением.

Всё это звучало как что-то, что Антуан давно осознал и понял, будто бы сам прошёл через множество переживаний и сделанных ошибок. Он был полон уверенности в своих словах, а его взгляд... такой искренний и глубокий. А вот она сидела, слушала его и ощущала, как эти слова прямо проникают в душу.

К концу вечера, когда разговор постепенно утратил свою прежнюю официальность, а в воздухе появилось что-то почти неуловимо новое, между ними стало чувствоваться странное, едва заметное притяжение. Казалось, будто невидимая, тонкая, но прочная нить, сотканная из случайных взглядов, улыбок и незначительных фраз, растянулась между их столами, соединяя их в этом зыбком пространстве. Антуан, словно поддавшись этому ощущению, вдруг оживился, чуть приподнял бровь и, не теряя ни секунды, заказал десерт.

— Знаете, — проговорил он медленно, будто тщательно подбирая каждое слово, — есть одно место во Франции… Оно словно создано для того, чтобы вдохновлять художников. Совсем недалеко от Парижа. Хочу пригласить вас туда. Просто чтобы… чтобы вы увидели, как мир может быть другим.