Развод. Чужая родная дочь (СИ) - Келлер Николь

Доктор сверлит меня исподлобья. В его глазах проскальзывают злость и недовольство.

- Ещё нужно доказать, что эта беременность существует.

- Смею заметить, что давно доказано, - нудно бубнит доктор, - что ни один метод контрацепции не дает стопроцентной гарантии. Даже вазектомия и перевязка труб.

Марьяна окатывает меня волной ненависти и презрения и цедит сквозь плотно стиснутые зубы:

- Сейчас доктор сделает УЗИ, и мы оба впервые увидим малыша. Надеюсь, после этого ты перестанешь унижать меня своим поведением и недоверием. Мы, - накрывает низ живота ладонью, - этого не заслужили.

Я всё ещё настроен скептично и ни во что не верю, но, чтобы расставить все точки, сажусь напротив большого экрана, рядом с кушеткой.

Доктор предельно собран. Как будто от этого обследования зависит его жизнь. Каждое действие рваное, резкое. Он выдавливает гель на оголенный живот Марьяны. Задерживается взглядом на нем, коротко улыбается и только тогда принимается водить датчиком. Хмурится, пристально вглядывается в экран, сглатывает и как-то растерянно бормочет:

- Вы действительно беременны…

Я, как баран на новые ворота, пялюсь на крохотную точку на экране, что в настоящий момент переворачивает мою жизнь с ног на голову и рушит до основания все планы.

Беременна. Моя жена беременна. И эта точка - наш с ней крохотный ребёнок.

Марьяна находит мою ладонь, обхватывает пальцы. С безумно счастливой улыбкой шепчет, глотая слёзы:

- У нас будет малыш. Наш с тобой…. Родной…

А я впиваюсь глазами во врача, что все также резко и задумчиво протирает прибор и печатает фото на память:

- Какой срок?

- Пять - шесть недель.

Вашу мать!

- Это мы так хорошо и продуктивно на юбилей сходили, - Марьяна стирает гель с живота и хитро улыбается. - Помнишь?

Честно говоря, не очень. Я тогда расслабился здорово, плюс отметили закрытие сделки с Даяном. И, как следствие, вечер помню отрывками.

Но близость с женой помню, да. Наутро Марьяна ещё шутила, что почаще будет меня спаивать - уж очень ей понравилась наша ночь.

Доктор вручает именно мне черно-белый снимок. Разглядываю его и ничего не ощущаю. Абсолютно. Только ловлю себя на мысли, что, стыдно признаться даже самому себе, но впервые я не рад будущему ребёнку.

Глава 35

Оля

Это была паршивая ночь. Она оказалась даже хуже, чем когда я узнала о болезни дочери.

Я вздрагивала и просыпалась, наверно, раз сто. И каждый раз тянулась к телефону. Вдруг я не услышала тот самый важный звонок или сообщение.

Но на экране пусто.

Как итог, наутро просыпаюсь разбитой и уставшей. Как будто вообще не спала.

Я успокаиваю себя, что Натан после долгой командировки, только с самолета. Устал, замотался, или разговор с женой вышел тяжелым. Развод - это непросто. По себе знаю.

Но в глубине души я чувствую, что это конец. Натан - человек слова, он их на ветер никогда не бросает. А раз Петранский не позвонил, то, значит, что-то случилось, что заставило его передумать.

Да и разве было у нас что-то? Один поцелуй и мое необъяснимое влечение - не в счет.

Трясу головой, прогоняю Натана из мыслей насколько это возможно, и иду приводить себя в порядок. Принимаю прохладный душ, чтобы взбодриться, просушиваю волосы и пью кофе на ходу. Переодеваюсь и мчу в больницу к Катюше.

Врач уверяет, что она умница и прекрасно держится после такой операции. Ночь прошла отлично, показатели образцовые. Мое материнское сердце отпускает, но я все равно настаиваю, чтобы мне позволили ее увидеть. Хотя бы одним глазком.

- Поймите, Ольга Павловна, Катюше сейчас нужны стерильные условия. Даже простейшая бактерия может вызвать у нее воспаление, вплоть до летального исхода. За вашей дочерью закреплена медсестра, у нее прекрасный уход. И ей колют успокоительные, чтобы ваша дочь спала как можно дольше и набиралась сил. Сейчас от нас ничего не зависит. Только от Катюши. От ее организма и желания жить.

Я едва не плачу. Запрокидываю голову, а потолок танцует и расплывается.

- Хоть одним глазком…

- Да что с вами делать! - возмущается доктор, всплескивая руками. - Вот упертая, а! Значит, так. Сейчас медсестра даст вам во что переодеться и проводит к палате реанимации. Вы сможете посмотреть на Катюшу через стекло. Это все, что я могу для вас сделать.

- Спасибо, доктор! - в порыве эмоций крепко обнимаю его. - Спасибо!

Я переодеваюсь, надеваю маску. Обрабатываю руки едва ли не по локоть антисептиком и следую за медсестрой к палате реанимации. И буквально прирастаю к полу. Сдерживаю слёзы и улыбаюсь. Кончиками пальцев вожу по стеклу и глажу ее силуэт.

Моя девочка…. Мое родное солнышко…

Такая маленькая, хрупкая, обмотанная проводами и подключенная к круглосуточной капельнице. Сливается с простыней. Слабенькая, но даже с этого расстояния я вижу, как она слабо улыбается, когда ловит мой взгляд. И даже немного шевелит пальчиками руки в знак приветствия.

Большего мне и не надо.

Вот теперь я расслабляюсь окончательно. Выдыхаю и с первыми слезами уходят все страхи.

И именно в этот момент я принимаю самое важное решение для себя.

Я оставлю все, как есть.

Катюша - моя дочь, а я - ее мама.

Биологических родителей я искать не буду. Необходимость в этом благодаря доктору и Натану отпала. А я просто забуду о халатности, которую допустил персонал роддома десять лет назад, и буду любить свою девочку всем сердцем, как и все эти десять лет.

Она моя. И точка.

- Мама рядом. Я с тобой, - шепчу, и Катюша читает по моим губам. Все понимает и моргает, чуть кивая головой. - Ты сильная. Мы со всем справимся. Ты мой боец. Я так тебя люблю…Больше жизни…

Я срастаюсь со стеной и мысленно прошу доченьку скорее выздоравливать, чтобы я имела возможность ее обнять. Шепотом говорю обо всем на свете, а мимо проходящий персонал не обращает на меня внимания. Кто-то даже потом приносит мне стул. Катюша просыпается пару раз за все это время, находит меня глазами, улыбается и даже посылает воздушный поцелуй.

- Ольга Павловна, - на плечо ложится ладонь. Вздрагиваю и вскидываю голову. Растираю глаза кулаками - оказывается, я задремала. - Если вы будете так себя изводить, я запрещу вам приходить к Катюше. Увидите дочь, когда ее переведут в палату.

- Нет-нет, не надо, пожалуйста…

- Тогда сейчас езжайте домой.

- А завтра?

- Завтра придете в это же время. Я предупрежу на посту. Ваше присутствие очень хорошо влияет на Катю. Мы наблюдали за ней весь день, и она прекрасно держит показатели. Что очень важно при ее диагнозе после операции. Как будто вы в каком-то смысле ее лекарство... А сейчас шагом марш - отдыхать.

Вызываю такси и еду домой. Телефон по-прежнему молчит.

Устало поднимаюсь на свой этаж. И замираю на площадке, потому что дверь в мою квартиру приоткрыта, и снизу пробивается полоска света.

Осторожно переступаю порог и как будто попадаю в другую реальность.

Громко переговариваясь на восточном языке, размахивая руками, туда-сюда по квартире снуют люди, визжат дети разных возрастов. Вокруг валяются куча тюков и клетчатых сумок из девяностых. Я как будто на рынок попала.

За несколько часов моя уютная и до блеска начищенная квартира превратилась в бардак, как будто в ней ОМОН проводил задержание.

- А что здесь происходит?! - громко выговариваю, заставив всех обернуться в мою сторону.

Огромный мужчина, напоминающий шкаф, явной восточной наружности тормозит напротив. Сканирует меня сверху вниз с высоты своего роста.

- Ви вообщэ кто? - рявкает с явным акцентом. - Что здэсь делаэте?!

Задыхаюсь от возмущения, открывая и закрывая рот. Долгие две минуты подбираю цензурные слова, но в моем лексиконе остается только словарный запас пьяного сапожника.

- Это я кто?! Это что вы все делаете в моей квартире?!

- Эээээ, нэт, дэвушка, - нагло лыбится, грозя пальцем. - Это моя квартира. У мэня и докумэнты эсть, - достает с верхней полки шкафа и протягивает мне папку.