Нечестивые (ЛП) - Рэдклифф Си. М.

Абель сглатывает, его горло соприкасается с лезвием, которое царапает кожу. Я наблюдаю, как на маленьком порезе появляется маленькая капелька крови. - Я твой брат. Ты не можешь так поступить со мной.

Я хмурю брови. - Но ты пришел сюда, чтобы убить меня, не так ли? Так что давай не будем притворяться, что наши кровные узы что-то значат.

- Ты гребаный паразит, Селена. Ты отравляешь все своей тьмой и не остановишься, пока все не закончится кровопролитием. Ты точно такая же, как он. Я знаю, что это не твоя вина, но ты такая же больная, как и он. Это единственный способ вылечить болезнь.

- Это так трогательно, - бормочу я, проводя лезвием по его горлу, останавливаясь, когда добираюсь до другой стороны. Я нажимаю на кончик чуть выше его яремной вены, холодный металл впивается в плоть. - Как будто ты думаешь, что ты Бог или что-то в этом роде - как будто ты можешь вот так просто взять дело в свои руки. Но хочешь узнать секрет? Папа тоже считал себя Богом.

Абель прищуривается, глядя на меня. Исчезает испуганный взгляд, который когда-то поглощал его. Его заменяет гнев, гнев от осознания того, что то, что я предлагаю, - правда. - Я совсем не похож на него.

- Господи Иисусе, Селена, - дыхание Оникса скользит мимо моего уха. - Мы можем, черт возьми, поторопиться?

Ритм моего смеха наполняет комнату, становясь все громче и маниакальнее, когда я наклоняю свое лицо к его. - Ты прав. Ты совсем не похож на него, потому что ты всего лишь считаешь себя Богом. Папа был Богом, и теперь я претендую на трон, который по праву принадлежал мне.

Абель открывает рот, чтобы заговорить, но я заканчиваю. Он не мог сказать ничего другого, что имело бы хоть какой-то смысл. Даже если бы копы появились прямо сейчас и окружили нас в этой пыльной, прокуренной комнате с направленными на меня пистолетами, это не изменило бы исхода.

Это не помешало бы мне перерезать ему гребаное горло.

Загоняя острие глубже, я прижимаю лезвие по всей длине к его шее и без усилий провожу им сквозь плоть, вскрывая его от одного уха до другого. Абель задыхается, его рот все еще открыт, когда кровь начинает сочиться из открытой раны. Она стекает по передней части его тела, пропитывая рубашку темно-красной жидкостью. Артериальная кровь хлещет из его горла, забрызгивая комнату и мое лицо.

Огонь ревет прямо за дверью, и комната начинает наполняться дымом. Пока он клубится вокруг нас, я смотрю на кровь, льющуюся из горла Абеля. Я загипнотизирована, полностью заворожена тем, как это рисует переднюю часть его тела.

- Селена, детка, - выдыхает Оникс мне в ухо. - Нам нужно убираться отсюда к чертовой матери.

Я качаю головой, поднимая взгляд на глаза Абеля, и засовываю нож обратно в карман. Кровь брызжет у него изо рта, нижняя челюсть дергается. Выражение ужаса на его лице смешивается с выражением гиповолемического шока, когда краска отливает от его кожи. - Я не уйду, пока не узнаю, что он мертв.

- Он ни за что отсюда не выберется, - Оникс обхватывает меня руками за плечи, пытаясь потянуть за собой.

Я вырываюсь из его хватки, не отрывая взгляда от Абеля. - Я хочу наблюдать, как жизнь утекает из его глаз. Я хочу почувствовать, как его душа покидает свой сосуд.

Абель хрипит, захлебываясь кровью, пытаясь сделать вдох. Его горло широко разорвано, трахея разорвана, багровая жидкость течет по дыхательным путям и заполняет легкие. Его пристальный взгляд не отрывается от моего, и я наблюдаю, как испуганный взгляд быстро сменяется пустым.

Его веки трепещут, и он снова бормочет, пока я наблюдаю, как жизнь покидает его глаза. В глубине души я знаю, что Абель все еще жив. Я еще не чувствовала, как его душа покидает тело. Я остаюсь на том же месте, мои ноги приклеены к полу, а кровь продолжает брызгать из открытых артерий на его шее. Время между каждым вздохом становится все длиннее и длиннее, как долгая пауза, пока в его теле не остается совсем никакой крови, которую можно было бы откачать.

Я закрываю глаза, глубоко вдыхая через нос, когда меня охватывает чувство покоя. Я не чувствую жара от огня, который с ревом вырывает дверь, ведущую в холл. Кровь шумит у меня в ушах, и я чувствую это.

Наконец-то все готово.

Наконец-то я свободна от угрозы, которую должна была устранить много лет назад.

- Селена, - голос Оникса громкий и резкий, когда он рявкает на меня сквозь шум огня, проникающего в комнату. - Все кончено. Нам нужно, блядь, уходить. Сейчас же.

Настойчивость, стоящая за его требованием, и звук его голоса выводят меня из транса. Я оборачиваюсь, мой взгляд встречается с его льдисто-голубыми радужками. На его лице нет и следа счастья. Вместо этого я вижу в его выражении нечто такое, чего никогда раньше не видела. Вместо типичного выражения удовлетворения или эйфории в его глазах, он выглядит искренне обеспокоенным.

Он не позволяет мне ответить и даже не дает себе шанса произнести еще хоть слово. Вместо этого он обхватывает своими длинными пальцами мое запястье и тащит меня за собой, ведя прямо к разбитому окну. С Абелем это заняло больше времени, чем следовало; я облажалась и потратила впустую критическое время. Огонь, который распространялся по зданию, быстро настиг нас, и наш обычный выход поглощен пламенем.

Окно - наш единственный выход сейчас.

Оникс останавливается, когда мы подходим к окну. - Ты выйдешь первой.

Это не просьба, это не вопрос. Это простое требование, и мне нечего сказать, чтобы оспорить его. Его решение принято; и он с радостью сгорит заживо в этом здании, если это будет означать, что я выберусь оттуда живой.

Он обхватывает руками мои бедра, поднимая меня в воздух, и выталкивает в окно. В том, как он обращается со мной или вытаскивает меня, нет ничего нежного. Осколки стекла пробивают мои штаны и режут плоть, когда меня выбрасывает через разбитое окно. Воздух стремительно покидает мои легкие, когда я падаю на землю.

От силы удара у меня перехватывает дыхание. Окровавленная и в синяках, я перекатываюсь на спину, складываю руки на груди, смотрю в ночное небо и наблюдаю, как дым клубится в темноте. Я борюсь с давлением в диафрагме, пытаясь сделать глубокий вдох. Это чертовски больно, и мое горло горит, сжимаясь, когда мое тело кричит в знак протеста.

Глухой удар рядом со мной привлекает мое внимание. Я оглядываюсь и вижу Оникса, лежащего на земле рядом со мной. Его руки исцарапаны и порезаны, как и мои, осколками стекла.

Его грудь быстро поднимается и опускается, лицо грязное от пыли и пепла, которые окружали нас в здании, когда он смотрит на меня сверху вниз. Ониксу удалось приземлиться в более выгодном положении, так что он не выбил из себя дух, как это сделала я.

- Ты в порядке, детка? - спрашивает он, его голос мягкий и нежный, когда он наклоняется, чтобы обхватить ладонью мое лицо. Его прикосновения нежны, что полностью контрастирует с тем, как он вытолкал меня из горящего здания, не задумываясь ни на секунду.

В этом особенность Оникса. Может, он и монстр, но он мой монстр. Его грани зазубрены и шероховаты, и в нем нет ни единой частички, которая была бы добра к кому-либо, кроме меня. Он может быть жестоким и грубоватым, но со мной в его тени всегда таится нежность.

- Мне никогда не было так хорошо, - выдыхаю я, чувствуя, как мое тело наконец-то позволяет воздуху проходить в легкие, не сопротивляясь мне. Руки Оникса находят мои на груди, переплетая свои пальцы с моими, прежде чем привести меня в сидячее положение.

Мы оба оборачиваемся, чтобы посмотреть на приют, который объят пламенем и рушится у нас на глазах. У меня всегда было странное чувство привязанности к этому месту. У нас здесь было так много первых встреч — по отдельности и вместе. Это была наша игровая площадка. Она принадлежала нам. А теперь ее, блядь, больше нет.

- Что теперь? - спрашиваю я Оникса, мои глаза прикованы к языкам пламени, танцующим перед нами.

Оникс слегка сжимает мою руку. - Знаешь, нам никогда по-настоящему не было нужно это место. Это было частью нашей эволюции, и теперь оно нам больше не нужно. Это сослужило свою службу.