Я подарю тебе боль (СИ) - Берри Лу

- Чая – нет, - откликнулся он лаконично. – Тебя хочу.

Это внезапное признание заставило меня застыть, а потом – нарочито рассмеяться…

Так было проще, чем показать в открытую, что эти слова сотворили с моей душой.

Как там все пело и болело одновременно.

- Я не шучу.

- Не думала, что ещё тебя увижу, - проговорила уже серьёзнее.

Хотя, на самом-то деле, мы не теряли с ним связи. С тех пор, как он уехал, мы постоянно переписывались, созванивались, обменивались новостями…

Но я не позволяла себе обнадеживаться, чтобы потом не переживать, не разочароваться. Никто из нас не заводил речи о том, куда это общение нас приведёт. Возможно, ему просто было одиноко, а я – воспоминание из прошлого, которое его грело… Вот и все.

Давид смотрел на меня серьёзно, прямо, проникновенно. Я знала, что он был человеком, который совершенно неспособен кривить душой. И что если он что-то говорит – то так оно и есть.

- Я раньше приехать хотел, - произнес он обезоруживающе откровенно. – Но подумал, что нам обоим нужно время. Чтобы в себе разобраться… в чувствах своих. Чтобы точно знать, что это не ностальгия накатила, а все… по-настоящему. И это не пройдёт.

Я хмыкнула.

- Ну и как, разобрался?

Он усмехнулся, но как-то горько, печально.

- Мне и не пришлось. Я по тебе двадцать лет скучал… а теперь скучаю ещё сильнее. Невыносимее. До желания выть и лезть на стену.

Я невольно всхлипнула. Его слова отозвались в сердце знакомой тоской. Такой же невыносимой, отчаянной.

Но что нам с этим делать?..

- Дашенька…

Его голос прозвучал мягко, ласково. И от этого стало больно.

- Уезжай со мной. Жить есть где, с работой я помогу. Детей твоих тоже устрою – в Москве ведь гораздо больше перспектив…

Я сглотнула. Он коснулся самой тревожной темы, о которой я боялась думать.

- Я ведь не одна, - ответила горько. – Ян уже взрослый и живет отдельно, но вот Маша… Она ведь подросток, Давид. У неё здесь школа, друзья… родной отец, наконец. Я должна о ней думать в первую очередь.

Эти слова дались мне тяжело, но я знала, что они – единственно верные.

И была готова услышать, как он разочарован. Была готова увидеть, как он уходит.

Потому что я снова выбирала не его.

Но он лишь покачал головой, при этом на меня не глядя. Будто вёл внутренний диалог с самим собой…

А потом решительно заявил:

- Что ж, тогда… Мы что-нибудь придумаем. Значит, я сам вернусь. Начну здесь бизнес, быть может…

Я потрясенно на него смотрела.

Не секрет, что мужчины настроены на карьеру куда больше женщин. Порой работа оказывается для них даже важнее семьи. И, как правило, именно женщина подстраивает свою жизнь под мужчину… Редко когда – наоборот.

- Ты не хочешь, чтобы мы… - нахмурился он, по-своему истолковав моё молчание.

- Хочу! – выпалила искренне. - Но это серьёзная жертва с твоей стороны…

Он приблизился ко мне вплотную. Улыбнувшись, нежно накрыл ладонью щеку…

- Нет. Это лучшее решение в моей жизни. Я потерял тебя двадцать лет назад. Больше я этого не допущу.

Его губы вдруг оказались на моих губах. Меня с головой накрыло какое-то невообразимо тёплое чувство…

Будто после долгих странствий вдруг вернулась домой. И теперь я – там, где и должна была всегда быть.

- Не отпущу тебя, - шепнул он мне на ухо. – Все, что угодно, сделаю, но не отпущу.

Я крепко обняла его в ответ. Прижалась к его груди, слушая сильные, быстрые удары сердца.

И показалось вдруг, что, несмотря на снег за окном, холода отступили, ушли, растворились.

А в сердце пела весна. И она обещала, что все лучшее ещё впереди.

Эпилог

Год спустя

Я стояла у зеркала, придирчиво вглядываясь в свое отражение.

Внимательно оглядела вечерний макияж – он держался достойно. Смотрелся не слишком ярко, но вполне выразительно. Пробежала глазами по обтягивающему атласному платью цвета шампанского. Оно выглядело достаточно сдержанно, но при этом элегантно.

Мы с Давидом шли сегодня в Большой театр на «Щелкунчика». Зимняя классика, а со мной это было впервые.

Со мной сейчас вообще многое было впервые. Всю жизнь я в основном отдавала, жила для кого-то, а теперь, только в свои сорок, наконец узнала, что это такое – когда любят меня саму. Любят безоговорочно, абсолютно, всей душой.

Несколько месяцев назад мы с Машей все же перебрались к Давиду в Москву. Я заводила этот разговор с дочерью с опаской – не знала, что буду делать, если она категорически не захочет переезжать. Как мне тогда разорваться между ней и тем, к кому тянулось сердце и мысли?..

Но дочь меня удивила. Хотя с её-то характером чего-то подобного и стоило ожидать.

- В Москву? – спросила она с придыханием. – Я готова! Когда едем?!

- А твои друзья, школа?..

- Мам, ты чего? Какие друзья, какая школа? Это же Москва! Все туда хотят, но не всем удаётся! А у нас ещё и поддержка будет, и жилье! Дура я, что ли, от такого отказываться???

Звучало весьма трезво для подростка, может, даже, чуть цинично. Зато с таким отношением к жизни дочь точно нигде не пропадёт, можно быть спокойной.

- А что насчёт папы? – спросила я мягко.

Маша пожала плечами.

- Так двадцать первый век на дворе. Созваниваться будем по видеосвязи. Тоже мне, проблема!

Я улыбнулась, вспомнив сейчас о том разговоре. Тогда у меня буквально камень с души упал.

Что же касалось Яна – он теперь жил самостоятельно, в той квартире, где мы прежде обитали все вместе. Давид предлагал и его забрать с собой в столицу, но сын отказался. Наверно, хотел найти собственный путь. Но при этом знал, что всегда может рассчитывать на нашу поддержку.

Жизнь, одним словом, понемногу налаживалась. После развода я получила половину бизнеса бывшего мужа, с которой имела дивиденды и могла спокойно на это прожить, но моя деятельная натура требовала нового вызова. Поэтому сейчас я занималась тем, что планировала начало собственного дела. В Москве для этого были все возможности.

Кинув на себя последний взгляд в зеркало, я осталась абсолютно довольна. Казалась себе сейчас красивой, как никогда раньше. Все же любовь способна преобразить женщину, помочь ей расцвести. И неважно, сколько ей при этом лет.

Подхватив сумочку, я вышла в гостиную, где меня ждал Давид. Восхищение в его глазах – искреннее, неподдельное – заставило мои щеки мгновенно вспыхнуть румянцем.

Ну совсем как девочка, ей-Богу. Но это было безумно приятное чувство.

- Страшно даже тебя показывать другим мужчинам, - пошутил Давид, беря меня за руку. – Все боюсь, что украдут.

Я рассмеялась на эти слова и, прильнув к нему, положила голову на крепкое мужское плечо.

Неожиданно серьёзно ответила…

- Не украдут. Потому что я не хочу быть украденной. Никем, кроме тебя.

В этом вся суть человеческих отношений. Нельзя увести того, кто не хочет, чтобы его увели. И потому измене не может быть никаких оправданий.

Давид поднёс мою руку к своим губам, мягко поцеловал. Потом, вздохнув, сказал:

- Это платье на тебе… вызывает только одно желание – его снять. Так что поехали скорее в театр, пока я не поддался искушению…

Я снова смущённо рассмеялась. А Давид крикнул в сторону второй спальни:

- Дети, мы поехали. Не сидите тоже дома, сходите прогуляйтесь хоть!

Из-за двери высунулись две темноволосые головы – Маша и Ян. Сын прилетел к нам погостить на эти новогодние праздники, взяв на работе небольшой отпуск.

- Сейчас доиграем и на каток у ГУМа рванем, - пообещал Ян. – А вы повеселитесь там хорошенько! Ну, насколько это возможно на балете, - хмыкнул следом.

Смешно ему было. Ничего, в свои сорок он ещё оценит это искусство по достоинству, все приходит с годами и опытом.

Несколькими минутами позже мы с Давидом сидели в его машине, готовясь ехать. Но он вдруг вместо того, чтобы тронуться с места, сказал…

- Даш… а давай поженимся? Знаю, что, наверно, ещё рано и вообще мы это не обсуждали, но… Я бы хотел тебя гордо называть своей женой. А потом мы с тобой дом построим – я давно об этом мечтаю… и, если захочешь, может, даже ребёнка родим…