Жестокии развод (СИ) - Тес Ария

Вспомни, что раньше ты любил играть на пианино со мной. Пока твой отец однажды не сказал, что это занятие для девчонок, и ты не полюбил футбол, в который до сих пор играешь. Вспомни, что я гордилась тобой даже тогда. Что я была на каждой твоей игре и болела так, как никто и никогда не смог бы болеть. Вспомни меня, я тебя умоляю. Не разбивай мое сердце еще больше…

Тишина начинает давить.

Я чувствую, как подступают слезы, но запрещаю себе плакать, хотя в своем отражении вижу ту рану, которая останется со мной навсегда. И это не из-за предательства мужа. Он – последнее значение в нашем уравнении, ведь Толя не идет ни в какое сравнение с моими детьми, которых я все равно помню до последней запятой. Каждый миг с ними. Каждую секунду объятий и нежности. Каждый всполох солнечного света на нашей кухне, пока мы пекли имбирное печенье или делали какао с маршмэллоу…

Я вас помню…

– Что он сказал тебе? – спрашивает Артем.

Пару раз моргнув, я поворачиваюсь к нему и поднимаю брови.

– Ничего нового. А что?

– Он хотел пригласить тебя на ужин в наш дом.

Потрясающе.

На пару мгновений я немею. От наглости, полагаю, от глупости и от сюрреалистичности происходящего.

Он. Хотел. Пригласить. Тебя. В. Наш. Дом.

Простая фраза, а сколько в ней острых углов, правда? Ха! В наш дом. Туда, где раньше ты была хозяйкой, пока тебя не выкинули, заменив на более новую, молодую модель. Как пылесос или стиральную машинку. Как услугу, а не человека…

– На Новый год, – уточняет сын, и это еще один удар под дых.

Новый год – мой любимый праздник, и неужели это действительно происходит? Одного унижения мало. Одной измены недостаточно. Одно предательство уже не котируется. Нужно окончательно втоптать в грязь все, что мне было когда-то бесконечно дорого…

Криво усмехаюсь. Нутро заполняет густая ярость, и я ненавижу. Весь этот мир, своего муж(д)а(ка), которому было мало воткнуть мне в спину огромный, раскаленный мачете. Он хочет…нет, он считает, что это нормально – обесценивать меня и дальше.

– И что? – слегка наклоняю голову набок, – Ты пришел, чтобы убедиться?

– В чем?

Артем теряется от силы нажима моего голоса. Я хмыкаю. Мне все равно. Говорю же, нет ничего хуже разбитой надежды, которая режет тебя изнутри и травит ядом.

– Не знаю. В том, что я приму это приглашение? В ваш дом. И…

– Нет, я не то… – сын мотает головой и делает на меня шаг.

Замолкаю.

Он замирает и смотрит мне в глаза пару долгих мгновений, за которые эта самая надежда снова оживает…

– Я хотел…я хотел наоборот.

– Наоборот?

– Ну, убедиться, что ты не согласишься. В смысле…черт… – Артем пропускает через пальцы свои черные кудряшки и хмурится.

Смотрит в пол.

Мое сердце бьется еще быстрее…

Вспомни меня…

– Я не хотел, чтобы ты соглашалась, – наконец смотрит мне в глаза, – Это какой-то бред. Так не должно быть.

Сердце ускоряется еще больше…

– Ты могла бы согласиться из-за нас, но…нет, ты не должна, мам. Не соглашайся, пожалуйста.

– Ты не хочешь видеть меня за обеденным столом? – хрипло переспрашиваю, он мотает головой и делает еще один рваный шаг навстречу мне.

– Нет, хотя…да. Я действительно не хочу видеть тебя за тем обеденным столом. Это не твое место.

– А где мое место, Артем? В этой квартире?

– Нет. Здесь тоже не твое место.

– Хм…

– Эта квартира… – сын осматривает стены и слегка морщится, – Она, конечно, ничего, но…тоже не то.

– Что ты пытаешься сказать?

Еще один шажок навстречу. Совсем несмелый и аккуратный.

– Новый год…это же твой любимый праздник, и ты должна быть там, где тебе будет хорошо, мам. Здесь тебе не будет хорошо. Наверно, только в Питере, подальше от всего этого сюра – да.

– Хочешь меня сослать?

– Да нет же! – Артем психует и повышает голос.

Замолкаю снова.

Улыбка так и рвется наружу, но я себе ее не позволю пока. Пусть он договорит…пусть скажет…

Сын шумно выдыхает и прикрывает глаза на секунду, а когда смотрит на меня, в них отражается решительность.

– Ты не должна унижаться перед ними, мам. Даже ради нас – это того не стоит. Ты должна быть там, где хочешь быть и где ты будешь счастлива. Это Питер. В бабушкиной квартире. Рядом с тетей Леной, а не с…этой и отцом. Не рядом с Артуром и Никой. Они…они считают, что эти тупые перспективы того стоят. Ника сможет протолкнуть свои аккаунты и выйти на большую аудиторию, так как у Насти много связей, она популярна. А Артур? Он хочет тачку и совсем поплыл…но еще…

– А ты?

Очередная короткая пауза, которая нарушается совсем тихо.

– А я…если можно, я бы хотел встретить этот Новый год с тобой. Можно я приеду к тебе, мам?

Я не знаю, как описать это состояние, но мое сердце буквально вскидывается до высоты открытого космоса, разрывается на салюты, бежит навстречу. В глазах – слезы. Но они не горькие, и они не пустые. Я плачу не из-за того, что потеряла, а из-за того, что снова обрела.

Артем пугается. Он быстро подходит ко мне, но не решается обнять, просто застывает напротив и тяжело дышит. Потом опускает глаза, снова запускает пальцы в волосы и краснеет. Ему неловко, но больше все-таки больно оттого, что я сейчас вытираю влажные щеки, как идиотка. Голос его разбитый и хриплый, будто он сам на грани…

– Мам, ты была права, когда сказала, что я не мог…не нашел сил противостоять. Я был неправ. Мне не нравилось все, что происходило, но я не знал, как это изменить, поэтому решил, что, возможно, для тебя и правда будет лучше…быть без него. Ты могла бы стать счастливой без него. И я…мам, прости. Я повел себя неправильно. Я был слабым. Я обещаю, что стану сильнее. Даже если ты не разрешишь приехать к тебе на Новый год, я стану сильнее и в следующем году…

– Господи, замолчи…

Притягиваю Артема к себе и крепко его обнимаю.

От него пахнет моим маленьким мальчиком. Тем, кто когда-то обожал Египет и пирамиды и не боялся мумий, потому что знал, что я его от них непременно сберегу…

– Мам, я очень по тебе скучал… – шепчет сын, обнимая меня в ответ.

– И я по тебе тоже.

– Можно я приеду?

– Конечно, можно…

– Спасибо, мам. И прости меня…

– Тише, все хорошо…

– Не плачь…

– Не буду.

Я обнимаю его еще сильнее, а на губах играет улыбка. Мой мальчик. Все-таки он ко мне вернулся…

– Ой!

Мы резко переводим взгляд на арку. На ее пороге стоит молодая, миниатюрная девочка с широко распахнутыми глазами. На ней милая шубка, и в ней она как будто бы снегурочка с двумя толстыми косичками по бокам.

– Ой, простите. Я…я опоздала, и…

Она переводит взгляд с меня на сына и обратно. Краснеет дико.

– Я не…я не хотела вам мешать, в наушниках была и…знаете? – из ее груди рвется нервный смешок, – Я подожду на кухне, хорошо? Не буду вам мешать и…

Я начинаю смеяться.

Это так странно, но на душе у меня такая легкость…и, кажется, будто бы дальше все будет только лучше…

– Ничего страшного, проходите, – бросаю взгляд на Артема, который густо покраснел и отвернулся, чтобы вытереть глаза.

Треплю его по волосам и снова обнимаю.

– Это мой сын Артем. Мы с ним после нашей встречи сходим и пообедаем. Да, сынок?

Артем улыбается.

– Да, мам. Я бы этого очень хотел…

И знаете, что в этот момент становится очевидным? Мне не нужно было просить его вспомнить обо мне, потому что он никогда и не забывал. Может быть, и остальные мои дети меня не забыли?…просто не помнят, что они помнят.

17. Оставьте меня в покое Артем

– …И где ты был?

Стоило мне пересечь порог собственной комнаты, как тут же без приглашения в нее заходит Артур. Бросаю взгляд на брата через плечо и снова отворачиваюсь, стаскивая с себя теплую кофту.

– С мамой.

За спиной раздается усталый вздох, смешанный со смешком. Мне это не нравится. Если честно, то все равно, что я на бритву напоролся голой пяткой. Ну, или наступил на гвоздь?