Крик Ворона (ЛП) - Кент Рина

Изнеможение и боль сводят мышцы, когда я наконец добираюсь до утеса, и я впервые жалею, что не нахожусь на «Омеге», чтобы добраться до нее быстрее. Я бросаю взгляд на часы. Две с половиной минуты. У меня не так много времени.

— Элоиза!

Мои безумные глаза ищут ее следы.

Странное чувство сжимает мой желудок, когда я бегу во всех направлениях. Чем больше секунд проходит, а я не нахожу ее, тем сильнее это чувство.

Затем я понимаю, что это чувство – страх. Эмоция, которую я никогда не испытывал в своей жизни, теперь превращается в чистый гребаный ужас при мысли о том, что я больше никогда не увижу Элоизу. Или просто образ того, что ей будет больно.

Это ужасает меня до смерти.

— Элоиза! — снова зову я, надеясь, что она услышит и ответит.

Между деревьями, недалеко от обрыва, раздается лай.

Чирио.

Я бросаюсь в ее сторону. Раздвинув переплетенные ветки, я обнаруживаю тело, прижавшееся к земле между кустами. Грязь и листья покрывают ее кремовую кожу, а пряди волос скрывают лицо девушки без сознания.

К ее груди пристегнута бомба в жилете. На таймере осталось всего десять секунд.

Гребаный ад.

Я бегу к ней, уже подсчитывая, как быстро смогу снять это. Надеюсь, она не из тех, которые взрываются, когда их снимают, но если...

БУМ.

Я застываю на месте, сердце уходит в пятки.

Место, где раньше лежала Элоиза, превращается в густой туман, и от нее не остается и следа.

Мое зрение становится красным, и я с ужасом кричу:

— ЭЛОИЗА!

Крики долгим звоном отдаются у меня в ушах. Сильный запах дыма проникает в нос. Мои легкие судорожно сжимаются, и я задыхаюсь.

— ЭЛОИЗА!

Кто-то выкрикивает мое имя. В моей груди и за закрытыми веками образуется плотное кольцо. Он звучит так знакомо. Так больно.

Ворон.

Я открываю глаза. Меня окружает туман, густой и удушливый. Я даже не могу разглядеть собственные руки.

Затем, попытавшись пошевелить руками, я понимаю, что мои руки связаны за спиной. Я напрягаюсь, сопротивляясь путам. Веревка врезается в кожу, но не ослабевает.

Merde (с фр. Дерьмо).

Что-то тяжелое накрывает мою грудь, но в этом тумане я ничего не могу разобрать.

Я пытаюсь сесть. Боль вспыхивает в затылке, словно по нему ударили. Я стону, и воспоминания снова наплывают на меня.

Ксавье. Этот ублюдок. Кто бы мог подумать, что под этой изысканной личиной и очаровательной улыбкой скрывается чудовище?

Он причинил вред Ворону?

В животе поселяется ужас, когда я встаю на шаткие ноги. Голова все еще болит. Липкая жидкость стекает с затылка на шею. Плечи болят от того, что я связана в неудобной позе. Грязь покрывает мою кожу, а по рукам и ногам ползают насекомые, но они меньше всего меня беспокоят.

Я начинаю лихорадочно осматривать окрестности, перебегая с одного края на другой, словно это как-то рассеет туман.

— Ворон? — зову я, но мой голос срывается на дрожащий шепот.

Ответа нет.

Слезы текут по моим щекам. Зубы стучат, как будто я простужена.

Нет.

Я не буду плакать. С Вороном все будет хорошо.

Он должен быть в порядке. Я уже стольких потеряла из-за смерти. Но не его.

И все же не могу сдержать ни слез, ни замирания сердца. Что, если с ним что-то случилось? Что, если я...

— Элоиза!

Мое сердце оживает, как будто меня воскрешают.

— Ворон!

Туман рассеивается, и в нескольких метрах появляется Ворон. Хотя он окутан дымом, с ним все в порядке. На его кожаной куртке нет пятен.

Я чуть не падаю на колени от облегчения.

Он в порядке. Он жив.

— Черт!

Он бежит ко мне. Его большие руки обхватывают мое лицо, и он целует меня так дико, что перехватывает дыхание. Отчаянный, грубый и полный бесчисленных эмоций. Любовь. Гнев. Облегчение.

Похожее на ощущение облегчения, но гораздо более сильное.

Он отстраняется и прижимается лбом к моему. Он резко выдыхает, а я пытаюсь перевести дыхание.

Mon Dieu (с фр. Боже мой).

Он достает нож и разрезает путы. Я разминаю онемевшие руки.

— Я думал, ты умерла, — в его шепоте столько боли, когда он закрывает глаза. — Думал, ты, блядь, погибла при взрыве.

— Я в порядке.

Мои пальцы впиваются в спину его кожаной куртки, и я прижимаюсь к нему, нуждаясь в том, чтобы почувствовать его живым.

Я не хочу представлять себе сценарий, при котором он мог погибнуть.

Между деревьями проползает тень.

— Приколитесь.

Все мое тело напрягается при виде Ксавье. Он прислонился к стволу, руки скрещены, на ладони болтается какое-то устройство.

Ворон выпрямляет спину. Смертоносный взгляд застывает в ледяной глубине его глаз, когда он закрывает меня собой.

— Виноват. Это был макет, а не настоящая бомба, — Ксавье улыбается, в его глазах пляшут чертики.

Не могу поверить, что никогда не замечала их раньше. Его французский похож на язык местных жителей, поэтому я никогда не подозревала, что он англичанин. Или убийца. Либо он так хорошо скрывал свою истинную сущность, либо я была слишком оцепеневшей, чтобы заметить.

Или и то и другое.

— Следующий будет настоящий, — Ксавье поднимает руку ладонью вверх, как бы обещая.

Ворон смотрит на меня с сосредоточенным выражением лица. Его пальцы и нож шарят по моему торсу. Осознание настигает меня. Груз, пристегнутый к моей груди, – это бомба. Провода и мигающие красные лампочки смотрят на меня, как те бомбы, которые показывают в шпионских фильмах или при терактах.

На этот раз она взорвет меня.

Я неконтролируемо дрожу.

Вместе со мной взорвется и Ворон. Это еще страшнее, чем смерть.

Я уже собираюсь оттолкнуть его, когда Ксавье скучающим голосом говорит:

— Прекрати, Ворон, или вы оба отправитесь на Бум.

Ворон замирает, медленно отпускает жилет и поворачивается лицом к Ксавьеру.

— Какого хрена тебе надо, Шторм?

— Как насчет еще одной игры? — он постукивает себя по виску, как будто в глубокой задумчивости. — В меткость.

Тело Ворона напрягается, его руки обхватывают мою талию.

— Мы с тобой можем часами соревноваться в стрельбе, и никто не выиграет.

— А кто сказал, что это будем мы с тобой? — он направляет на меня устройство в своей руке. — Она будет твоей мишенью.

А?

— Иди и встань у обрыва, Элоиза, — Ксавье – или Шторм, или как там его, черт возьми, зовут – приказывает. — Мы положим что-нибудь тебе на голову и посмотрим, хороши ли еще навыки меткости Ворона.

— Она никуда не пойдет! — кричит Ворон, его пальцы впиваются в мою кожу с такой силой, что становится больно.

— Я устал это повторять, но у меня есть вариант с бумом, — Ксавье встряхивает устройство, которое, как я полагаю, является пультом.

Дрожь не покидает моего тела. Зубы снова начинают стучать, но я пытаюсь вырваться из объятий Ворона. Он не может быть рядом со мной, иначе бомба его уничтожит.

Я добегу до ублюдка Ксавье и взорву его вместе с собой. Если он сделал бомбу в стиле террористов, то я стану камикадзе.

Несмотря на логичные, смелые мысли, пот проступает на моей коже, образуя густой блеск. Страх потерять жизнь сейчас, когда я наконец-то хочу жить, сковывает мой позвоночник. Но я должна что-то сделать. Я не могу потерять Ворона.

— Отпусти меня, — говорю я ему.

— Ш-ш-ш.

Пальцы Ворона все глубже впиваются в мой бок, его внимание приковано к Ксавье.

— Пожалуйста, — теперь я рыдаю навзрыд. Не хочу оставлять его. Не хочу совершать самоубийство, но сделаю это, если так он будет в безопасности.

— Мне нравится, когда ты умоляешь, медсестра Бетти, — он бросает на меня предостерегающий взгляд. — Но не сейчас.

— Просто отстань от меня, черт тебя побери! — я бью его в грудь, выплескивая на него весь свой гнев. Из-за него вся миссия камикадзе становится намного сложнее. — Почему ты не можешь оставить меня в покое?