Одержимость Буйного (СИ) - Сакурская Яра

— Простите, — она прижимает руки к груди. Почти копирует мою позу. Улыбается как-то наигранно, у меня от её взгляда по шее маршируют мурашки. — Я Елена, мама Рустама. А вас как зовут? Вы его жена?

— Ева, — я едва сдерживаю удивленный вздох. Хотя, изумление всё-таки проскакивает на моём лице. — Я его девушка. Простите, он не говорил, что вы приедете. Может, хотите чаю? Можем что-нибудь приготовить на скорую руку.

— Ой нет, спасибо, — Елена продолжает с интересом меня рассматривать. Уголки губ подрагивают в какой-то нездоровой улыбке. — А вы красавица. Моему сыну повезло с вами. Он у меня хороший мальчик, вот только...

Она не успевает договорить. Бросает довольный взгляд за мою спину.

Неожиданно Рустам оттаскивает меня в сторону. Взбешённый, злой, агрессивный.

От ярости даже вены на лбу вздуваются, не говоря уже об убийственном взгляде.

Буйный крепко сжимает кулаки, даже тело едва заметно подрагивает от сдерживаемого напряжения.

Впрочем, оно быстро вырывается в нечеловеческий зычный крик.

— Кто, блять, тебя сюда пустил?! — мужчина силой впечатывает свою мать в стену. Кулаком бьёт в кладку возле её головы. Вновь срывается на крик. — Тебе ещё хватает наглости мне писать?! Как ты узнала мой адрес?! Я тебя утоплю, только за то, что ты посмела показаться мне на глаза!

Я немею от ужаса. Хочу остановить его, но меня удерживает Гор.

46. Рустам

— Отвечай! — чувствую, как пульсирует вена на шее.

Ещё секунда - и сорвусь.

Даже касаться этой женщины не хочу, брезгливо отступаю назад.

И только хрупкие руки малышки, обхватывающие мой напряжённый торс, немного приводят в чувства.

Я делаю глубокий вдох и сквозь зубы цежу.

— Не надо делать вид, что ты до одури меня боишься. Ты знала, куда едешь. А теперь я хочу знать, как ты попала на мою территорию.

— А я не к тебе приехала, Рустам, — Елена склоняет голову вбок. В этих лживых глазах нет ни капли раскаяния. Продолжает щебетать. — А к Гору. Он ведь рад меня видеть, мой мальчик.

Я закидываю голову и начинаю смеяться.

Как нелепо. Эта тварь и правда думает, что Гор примет её с распростёртыми объятиями?

Не для того я столько лет вытаскивал его из депрессии, таскал к психологам, чтобы это недоразумение, по ошибке считающейся моей матерью, посмело вновь оказаться на нашем пороге.

— Нет, матушка, — Гор появляется рядом. Беззаботно закидывает таблетку под язык. Медленно растягивает слова. — Я никогда не был тебе рад. Улыбался, только чтобы ты не отпиздила меня мокрой тряпкой или ремнём. Мне так похуй, если честно. Я вырос из того возраста, чтобы искать твоего одобрения. Дурь хочешь? — вытягивает ладонь со свёртком. — Вкусная, тебе скидку сделаю, по старой памяти.

— Сын!.. — Елена широко распахивает глаза.

Ладонями упирается в каменную кладку. Кажется, поведение Гора выводит её из душевного равновесия. Голос приобретает искренние удивлённые нотки.

— Сынок, что с тобой стало?.. Это Рустам так на тебя влияет?

— Нет, матушка, — он заливается смехом. — Я всегда был неправильным. Меня волнуют только наркотики, шлюхи и алкоголь. А, и ещё. Поправлю тебя, раз уж на то пошло. Нет у тебя сыновей, и никогда не было. Так что захлопнись, ладно? Перед кем ты концерт устраиваешь? Всем похуй на твои выходки, мы с братом привыкшие.

Гор упирает руки в бока. Переводит дыхание и продолжает исповедь.

— И потом, ты хуевая мать. Родная для Рустама и приёмная для меня, но это не меняет сути. А моя мамаша, ты ведь помнишь её? Сестра Давида, которая вывезла маленького меня в глухую деревню, туда, куда ты сбежала от своих мужиков. Избавиться хотела, а потом вы пришли к выводу, что я могу пригодиться в будущем.

Я молчу.

Позволяю выговориться, ведь он не видел Елену много лет.

И хотя, психолог помог ему проработать многие проблемы, я знаю, что Гор хочет многое ей сказать.

От себя я сказал достаточно ещё несколько лет назад.

Помнится, тогда она разыграла представление перед случайными прохожими, и её увезли на скорой.

Я её фальшивыми слезами не проникся и знал, что слабым сердцем она не страдает.

Разве что, манипулировать и искусно лгать у нее получается весьма неплохо.

Этакая овечка в шкуре волка. С короткими волосами, в длинной юбке, такая правильная, понимающая и кроткая.

Только никто не знает, как она топила меня в ледяной воде горной речки, протекающей недалеко от дома, где мы жили в детстве.

До судорог и потери сознания.

Как пиздила ремнём, ставила коленями на гречку, запирала в холодном чулане с мышами и выгоняла раздетого на мороз.

Гору тоже доставалось, но не так сильно.

Только его Елена не топила, а тушила о кожу горящие окурки, поджигала волосы, а однажды, заперла в сарае, который потом загорелся.

Гор, конечно, был напуган, и быстро смирился с ненавистью приёмной матери. А ей нравилось сопротивление, поэтому, мне доставалось больше всего.

Я всегда защищал брата, брал удар на себя. И в какой-то момент сломался.

Мы просто сбежали одной морозной ночью в неизвестность. Четырнадцатилетний я, с семилетним двоюродным братом на руках.

С самого его рождения я знал, кто он для меня, поэтому не мог бросить. Не было у меня кого-то близкого, и я цеплялся за Гора, как за последнюю надежду своего жалкого существования.

И я знал, что если не буду сильным, он не сможет выжить.

Мы добрались на попутках до ближайшего города и прибились к местным бомжам.

Только потом нами заинтересовалась полиция, и нас отправили в приют.

Выяснить, кто является нашими родителями, органам опеки так и не удалось, а мы с братом благополучно молчали.

После своего совершеннолетия я взял фамилию и отчество отца.

Благо, Елена никогда не скрывала, что он был криминальным авторитетом.

Она по глупости прыгнула к нему в постель, думала, что Давид не узнает о других спонсорах.

А он быстро догадался, и ей пришлось бежать, будучи беременной, чтобы спасти свою шкуру.

Никаких сомнений по поводу отцовства у нее никогда не возникало, ведь я оказался очень похож на Давида.

Её так и не нашли, и спустя много лет, когда ей сообщили, что Давид не выходит на связь уже два года, она решила вернуться в большой город.

47. Рустам

— Я ведь был примерным, чтобы угодить тебе, матушка, — Гор усмехается.

Плотоядно так, предвкушающе. Эта усмешка не сулит ничего хорошего.

— Ты даже имя мне не соизволила дать. И хотя, мы были с Рустамом для тебя животными, как видишь, выросли весьма уважаемыми людьми. Буйный в тайне от твоего надзора научился читать, писать и считать. А потом и меня научил. И спрашивается, на какой хер ты вообще нам нужна, а?

— Гор... — Елена цепенеет.

Впервые вижу на её лице растерянность. И как-то злобно растягиваю губы в оскале.

Она переводит изумлённый взгляд на меня, потом опять смотрит на брата.

Шумно сглатывает.

— Гор, ты не можешь...

— Я всё могу, — он продолжает улыбаться. Широко и непринуждённо. — И не смей называть меня моим именем. Его дал мне Рустам. И из твоего поганого рта оно звучит хуево, мне не нравится. Буйный говорил, что видел тебя. Послал нахуй и едва не убил. Я тогда расстроился, что оказался не на его месте. Потому что я бы даже не раздумывал. В принципе, мне и сейчас нет нужды думать о том, как с тобой поступить.

Гор весело хохочет.

— Рустам в любом случае меня поддержит. Это он давно отпустил прошлое и не собирается мстить. А меня глючит иногда. Ты мне даже в кошмарах снишься, матушка. В том сгоревшем сарае...

Гор замолкает.

Высоко вскидывает голову и начинает насвистывать. Медленно подходит к оцепеневшей от ужаса Елене.

Ладонью скользит по её голове и резко наматывает волосы на кулак. Тащит за собой, не обращая внимания на её слезливые крики.

Настоящие такие, прям наслаждение для моих ушей. Уверен, для его тоже.