Добрынский внезапно притормаживает, оборачивается назад, шуршит чем-то на заднем сидении и после вручает мне пустой пакет.
— Это на случай, если ты очень впечатлительная, — усмехается. — Я не буду тебя заставлять повторять вчерашний подвиг, но бокальчик сладкого вина под моим присмотром ты всё же будешь обязана в себя запихнуть.
— Не надо, пожалуйста, я больше никогда не буду пить, честное слово, — прошу его, сжимая пакет в руках. — Отвезите меня домой.
— Ты что, истеришь? — удивляется Кирилл Сергеевич.
— Я не алкашка, — смотрю на него серьёзно. — И я не хочу похмеляться. Я боюсь спиться.
— О да, с твоими талантами это немудрено, конечно, — усмехается Добрынский деланно хмуро. — Но под моим присмотром яд будет лекарством, — подмигивает мне.
Вздохнув, замолкаю и разглядываю проносящиеся мимо улицы. Слушаю радио. Внезапно начинается песня Даррена Хейза «Инсейшбл». Кажется, не слышала её сто лет. Очень любила.
Не успеваю подумать о том, что нужно попросить Кирилла Сергеевича сделать погромче, как он тут же тянется к магнитоле и увеличивает громкость.
— Вам тоже нравится эта песня? — усмехаюсь.
— Это же моя молодость, — кивает он.
И мы снова молчим, слушая песню, но в этот раз как-то по-другому. Будто мы молчим об одном и том же.
— Ой, а почему мы выехали из города? — оборачиваюсь на пронёсшуюся мимо табличку.
— Скоро узнаешь, — довольно усмехается Кирилл Сергеевич. — Тут недалеко.
37. Полная чаша
Когда машина въезжает в какой-то частный сектор, я начинаю подозревать неладное.
– Кирилл Сергеевич, куда вы меня привезли? – хмурюсь.
– В гости к друзьям.
Ошарашенно замираю.
– Зачем? – уточняю. – Мы же не знакомы.
– Вот и познакомитесь.
На это возразить особо и нечего, кроме того, что я не понимаю, зачем он хочет познакомить меня со своими друзьями.
– Неловко как-то, – вздыхаю, когда он паркуется возле металлического забора из металлопрофиля.
– Ничего-ничего, уж если ты с Волк нашла общий язык, то с этими девчонками и подавно найдешь.
– Наташа как себя чувствует, не знаете? А то мы с ней телефонами не обменивались.
– Жива. – усмехается Добрынский. – Она покрепче тебя будет.
Краснею от стыда и молча вылезаю из машины.
В окнах большого деревянного дома, куда мы направляемся, горит свет. Недалеко от крыльца стоят два подтаявших снеговика – один с пластиковым тазиком на голове, второй в милицейской фуражке. У обоих вместо носа по кривой морковке. Притормаживаю, разглядывая их с интересом.
– Пошли, пошли, – приобняв меня за плечо, Кирилл Сергеевич ведет меня ко входу в дом.
Когда дверь открывается, я тут же слышу приглушенные детские голоса и смех взрослых. По ощущениям в доме достаточно людно.
– Раздевайся, – негромко командует Добрынский, а потом помогает мне повесить куртку на вешалку и подталкивает ко входу в комнату.
По потолку раздается топот, и со второго этажа слышится веселый детский визг и басовитый мужской хохот.
– Все, дядя Степа пошел отдыхать, – бас становится громче, и в следующую секунду с лестницы спускается огромный, как медведь, мужчина. В принципе, наверное, они с Кириллом почти одинакового размера.
Он по пути поправляет взъерошенные волосы и стирает пот со лба.
Спустившись, останавливается возле нас и с хитрым прищуром смотрит на меня.
– Степан, – тянет мне руку, больше похожую на ковш экскаватора.
– Елена, – вкладываю свою ладонь в его и получаю крепкое рукопожатие.
В просторную кухню заходим уже втроем.
За большим столом сидит много людей. Они все замирают, глядя на нас, а мне хочется сбежать без оглядки, потому что я чувствую себя лишней. Но, в следующую секунду все оживляются, начинают знакомиться, двигаться, накладывать мне еду и окружать дружеской заботой, будто я – самая долгожданная гостья в их доме.
– Коля, достань вино из холодильника, – просит Татьяна, блондинка примерно моего возраста. Я так понимаю, она – хозяйка дома и женщина, чьи роды принимал Кирилл Сергеевич.
Еще один огромный мужчина немножко кровожадной наружности покорно встает из-за стола и достает из холодильника бутылку вина, а затем открывает ее и разливает в бокалы прохладное вино, отчего они тут же запотевают.
– Товарищ генерал, а скажите тост, – просит она игриво, наливая себе сока в стакан.
– Тост! – усмехается он и берет рюмку в руки, его хмурое лицо внезапно преображается. – За друзей.
– Ура! – подхватывают все, и кухню заполняет шум голосов.
Чокаемся. Собравшись с духом, делаю глоток вина.
Ммм! Легенькое и очень нежное на вкус, как компотик!
– Краткость – сестра таланта, – улыбается мужчина с яркой восточной внешностью.
– А ну, – хмыкает “Коля” и снова тянется наполнить бокалы, – давай свою версию, Дамир.
– У нас, на Кавказе, сказали бы так: мой дом – полная чаша. – встает Дамир и поднимает бокал. – У меня есть прекрасная жена, свет очей моих. И прекрасные дети, свет души моей. Но она не была бы полной без друзей. Друзья – это божественный дар, без которого невозможно быть счастливым по-настоящему. Без них даже самый вкусный плов – как трава, а самый крепкий коньяк – как вода! Только настоящий друг разделит с тобой и горе, и радость! У меня такие друзья есть – и сегодня они здесь! Так пусть и в ваших домах всегда звучит звонкий, как горный ручей, детский смех, а рядом будут те, кто всегда поддержит в трудную минуту и порадуется вместе с вами в моменты счастья. За друзей!
Снова раздается дружный галдеж, и мы звонко чокаемся. В этот раз уже делаю несколько глотков прохладного освежающего напитка и по желудку разливается приятное тепло.
– Елена Александровна, ты закусывай, – хмыкает мне тихонько на ухо Кирилл Сергеевич и накладывает на тарелку какой-то мясной салат.
– Ой, Коля, жаркое надо Лене наложить, – подскакивает Татьяна, но Николай останавливает ее жестом и сам встает из-за стола.
Через минуту на моей тарелке оказывается ароматная картошка с кусочками мяса. На вид все такое аппетитное, что в животе начинает урчать.
Аккуратно пробую угощения, боясь, что мне станет плохо после вчерашнего. Молча наблюдаю за друзьями Кирилла и отмечаю, что они все настолько легкие в общении, будто я уже давно их знаю.
– Мам, мальчишки проснулись, – в кухню заглядывает девочка-подросток, очень похожая на Татьяну внешне.
– Ой, бегу, – подскакивает Таня, а затем хватает меня за руку. – Лена, пошли со мной? Ты же не видела малышей, а мне не помешает еще одна пара рук.
38. О насущном
Теряюсь на мгновение. Я не ожидала, что мне будет сразу оказано такое доверие.
– Пошли, – встаю следом, и мы направляемся в дальнюю комнату на первом этаже.
В большой спальне стоит кровать, а напротив нее две небольших, будто кукольных, голубых люльки. Из обеих слышатся тихие попискивания.
– Иду, иду, маленькие, – причитает Таня, включая на тумбочке подогреватели и засыпая в бутылочки смесь из банки. – Лена, покачай их, пожалуйста.
– Ты не кормишь грудью? – спрашиваю аккуратно, чтобы не обидеть, и подкачиваю люльки, разглядывая малюсеньких, смешно кривляющихся младенцев в голубых пеленках.
– Пытаюсь. – усмехается она. – Но молока мало, а они такие прожорливые, что приходится докармливать смесью, иначе я буду круглыми сутками их кормить.
– Ты, главное, не переживай по этому поводу, – оборачиваюсь. – Я много читала разных педиатров, и они приходят к выводу, что спокойная отдохнувшая мама – гораздо важнее.
