Личный интерес (СИ) - Вечная Ольга

— Совсем не успеваю, работы много.

— Нельзя отменить два часа борьбы со стрессом. Там же Марианна будет, она лучше психолога!

— Да знаю, но... — Растерянно обвожу взглядом заваленный стол. От ноутбука болят глаза, и я кое-что распечатала. — Вообще никак.

— Тогда и я не буду лететь сломя голову. Перенесем.

— Прости. — Я снимаю очки. — Утонула в бумагах и в ближайшие пару часов не вынырну.

Вместо того, чтобы заниматься документами днем, я вела протоколы на заседаниях.

— Кто везёт, на том и едут, — отвечает Маргошка. — Знаешь такую поговорку?

Иногда она бывает жестока.

— Я знаю много разных пословиц и поговорок, но не представляю, как можно не выполнить свои обязанности, особенно если люди ждут.

В моей картине мира просто не может быть иначе. Судебная система нерушима, а обязательность — неотъемлемая часть жизни.

Вот сейчас будет сюрприз: мои родители — музыканты. Папа всю жизнь отдал театральному оркестру, и ему частенько, особенно в девяностые, задерживали зарплату. При этом не выйти и сорвать спектакль было чем-то невообразимым. Мама обучает игре на фортепьяно, и талантливые ребята, семьи которых не могут оплатить уроки, частенько занимаются у нее бесплатно. Должно же быть что-то важнее навара и прибыли? Как же чувство долга? Ответственность?

Братишка Коля тоже талантлив, он поет. Хотя сейчас переквалифицировался в ведущего, выступает на свадьбах и корпоративах. Когда есть семья, посвящать себя исключительно творчеству становится преступлением.

И да, я единственная Яхонтова без слуха и голоса, но зато с дотошностью и тягой к чтению. Друзья моих родителей — все сплошь талантливые — поначалу искренне мне сочувствовали. У меня нет комплексов по этому поводу, каждый должен находиться на своем месте.

Тем более что теперь я самый востребованный человек в семье: творчество творчеством, а без юридических споров прожить жизнь практически невозможно.

Мы с Маргошей болтаем еще некоторое время, пока я мою кружку. Подруга приглашает на пару мероприятий, посещать которые мне по статусу не положено, поэтому традиционно отказываюсь. Потом она вдруг спохватывается и умоляет прийти на презентацию книги.

— Серьёзно? Не косметика? Не вечеринка? Просто книга? Ну ничего себе. Я заинтригована.

— Ура! Я тебя кое с кем познакомлю, вы понравитесь друг другу.

— Так. Стоп. С кем? Хотя ладно, мне некогда выяснять. Давай так, я постараюсь. Правда. В пятницу вечером.

* * *

Ложусь я так поздно, что следующим утром кажется, будто вместо пяти часов спала примерно ноль.

По пути в суд забегаю в кофейню, чтобы купить двойной капучино. И с удовольствием обнаруживаю в очереди на кассе Дождикова и Кристину.

У неё есть связи, и Савенко часто закрывает глаза на пропуски, но, видимо, прошлым вечером секретарь все же получила пару замечаний от отца-прокурора.

Парочка на месте даже раньше обычного. При моем приближении эти двое замолкают и улыбаются.

— Доброе утро, — здороваюсь. И добавляю искренне: — Кристина, мне тебя не хватало.

Она весело смеется и хлопает меня по плечу.

— Ого, скучала?

— Без тебя было прям… как-то слишком организованно.

Кристина тут же передразнивает:

— Больше всех на свете по мне тоскует Александра, я так и думала.

— Еще как тоскует. Твоя хаотичная энергия стабилизирует коллектив.

— Вот видишь, Илья, я системообразующая.

Дождиков по традиции с утра не в духе. Хмыкает, отпивает кофе и буднично кивает в мою сторону:

— Как вчерашнее прошло?

— Какое именно?

— Первое.

Он имеет в виду «ГрандРазвитие» против «Оливстрой». Мы не называем громкие имена в публичных местах — привычка.

Кристина тоже понижает голос:

— В новостных сводках, кстати, весь день мелькало. Кажется, медиа теперь подогревают интерес к процессу.

— Ну, типичный тяжелый спор. Конечно, долгоиграющий, — ухожу я от прямого ответа.

Кристина с усмешкой наклоняется ближе:

— Не такой уж и типичный. Там ведь участвует новый адвокат? Тот самый, который мать-одиночку защищал. Интересно было?

Дождиков снова хмурится, а я аккуратно пресекаю:

— Для меня заседания не включаются в рейтинг «интересности».

Кристина фыркает:

— Да ладно тебе. Мы ж тут, между собой.

Я пожимаю плечами, и она добавляет:

— Следующее заседание я точно не пропущу.

Подходит их очередь на кассу. Сделав шаг в сторону, я достаю телефон и машинально проверяю рабочую почту.

* * *

Двумя часами позднее. Приемная у кабинета судьи Савенко

Я сижу за столом и допиваю остывший кофе, параллельно проверяя электронную почту, как вдруг открывается дверь.

Сначала, клянусь, я ощущаю парфюм. Аромат холодной зелени, мягкой кожи с чем-то едва терпким, что не получается определить. Я настолько привыкла к типичным для суда запахам бумаги и антисептика, что этот окажется почти интимным, вызывающим. Кто-то осмелился пахнуть жизнью в помещении, где по умолчанию должно быть стерильно.

Через секунду передо мной бесшумной тенью встает двухметровый адвокат «ОливСтрой».

___

Белоснежная рубашка без единой складки, верхняя пуговица расстегнута. Темно-серый костюм.

Я не ожидала увидеть представителя «ОливСтрой» здесь и сейчас, сегодня нет заседаний, и я не готовилась.

На этот раз Исхаков без папки.

В одной руке ключи от машины... Хотя нет. Не ключи, а накрученные на пальцы четки.

Странно.

В другой — белый конверт. Выражение лица: «Я тут случайно, просто мимо шел в пиджаке за сотню тысяч».

Заторможенный бессонной ночью мозг вяло подмечает: мне бы хватило доделать ремонт.

Следом думаю о своем простом костюме оверсайз, который вдруг кажется слишком мешковатым и устаревшим. Кожей чувствуется отсутствие косметики на лице. Надо же, так тоже бывает.

Дело не в личном интересе, поймите правильно. Если борзый адвокат выглядит настолько лучше, невольно начинаешь ощущать уязвимость. Согласно правилам работник аппарата суда должен: сохранять достоинство, дорожить честью, избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти.

К тому же Исхаков явно выспался.

— Александра Дмитриевна. Рад, что застал, — говорит он дружелюбно, будто стоит на ресепшене в отеле.

Почему помощникам платят так мало? Ну почему? Никогда в жизни я не хотела спрятаться за дорогой одеждой так сильно.

Тем не менее вида не показываю, снимаю очки, которые использую для работы за компьютером.

— Добрый день. Экспедиция на первом этаже, окно номер два. Табличка «Входящие», — сообщаю дежурно-вежливым тоном.

Исхаков не двигается, и я дополняю:

— Дальше справитесь?

Он улыбается:

— Если что, попрошу план эвакуации.

Повисает пауза. Шутку я не поддерживаю. Нельзя, даже если бы было смешно.

А Исхаков смотрит мне в глаза как-то странно, будто бы с особенным интересом. Чуть прищуривается даже.

— Я могу вам ещё чем-то помочь?

— Да. Документы я подам официально, но хотел уточнить один момент, связанный с предыдущим заседанием. Буквально один вопрос. К протоколу, не к вам лично, конечно.

— Конечно. К протоколу. — Я снова надеваю очки и понимаю, что мне что-то мешает.

Следом бросает в пот от осознания: перед выходом из дома я наклеила патчи. Думала, доеду на машине до работы и сниму. Дальше был кофе, потом дела. Дождиков и Кристина ничего не сказали, хотя болтали со мной целую минуту. Промолчали.

Патчи всё ещё у меня на лице.

Причина улыбочек Исхакова ясна.

Я просто забыла. Я так сильно устала, что была слишком рассеянна и забыла посмотреть в зеркало.

Замираю на секунду от охватившего стыда.

Савелий Андреевич улыбается еще вежливее.

Какой стыд. Какой нестерпимый стыд.

Что ж.

Придется пройти через это. Не первый раз.

Я смотрю прямо. Снимаю патчи, выбрасываю в ведро для бумаги под столом и опять надеваю очки в массивной черной оправе, за которыми и прячусь.