Мистер Октябрь (ЛП) - Гудин Николь С.

Он прерывает меня.

— Не мне вам говорить, но в моем контракте не было прописано, как вести себя с его девушками, и, если честно, вы у него первая, так что, пожалуйста, извините, если я перехожу границы дозволенного, но я не думаю, что мистер Леннокс вообще хочет, чтобы вы ушли, более того, мне кажется, что все в нем кричит о том, что он хочет, чтобы вы остались.

— Я не совсем его девушка, — поправляю я его.

— Я знаю, кем вы для него являетесь, — говорит он, понимающе смотря на меня. — Возможно, он еще не понял этого, но ему просто нужен небольшой толчок.

— Думаю, я и так довольно сильно подтолкнула его, — признаю я. — Возможно, в этом и заключается проблема.

— Попробуйте еще раз, — говорит он и, не говоря больше ни слова о моем скором отъезде, поворачивается и уходит.

Я смотрю ему вслед со смесью растерянности и беспокойства.

Он не хочет, чтобы я отказалась от Мэйсона. По правде говоря, я тоже не хочу отказываться от него и стать еще одним человеком в длинном списке тех, кто подвел его в жизни.

Хочу быть кем-то большим.

Я хочу принадлежать ему.

***

Я остановилась перед дверью его спальни. Не знаю, о чем, черт возьми, думаю — я не готова к еще одному такому разговору.

Еще одно обидное слово, и я расплачусь у него на глазах, а я ненавижу мысль о том, чтобы дать ему увидеть, какой слабой он меня делает, но это ничто по сравнению с мыслью о том, что он подумает, будто я бросила его.

Я нужна ему. И просто должна верить, что он чувствует то же, что и я.

Я медленно поворачиваю ручку и осторожно открываю дверь.

С моих губ срывается стон, когда я вижу его сидящим на полу, прислонившись спиной к кровати, согнув колени, опираясь на них локтями и уткнувшись лицом в руки.

Услышав меня, он резко оборачивается в мою сторону, и в его глазах вспыхивает что-то такое, что заставляет меня броситься через всю комнату и упасть рядом с ним.

Выражение страданий на его лице. Ему больно.

Я плачу, мои планы оставаться сильной и скрывать от него свои чувства давно забыты.

— Мэйсон… — шепчу я хриплым голосом.

Он не отвечает, просто снова опускает лицо, когда я обхватываю его за плечи.

Он замирает на мгновение, и я готовлюсь к отказу, но его нет. Вместо этого он поднимает голову, глубоко вдыхает и шепчет:

— Сладкая.

— Я здесь, — обещаю я. — Я не откажусь от тебя.

— Сладкая, — повторяет он, и страдание в его голосе откалывает еще один кусочек моего сердца. — Мне жаль, что я причинил тебе боль.

— Мэйс, — шепчу я. — Позволь мне любить тебя.

Он реагирует, притягивает меня в свои объятья и сажает на колени, прижимая к себе так крепко, что я едва могу дышать.

Мы сидим так, кажется, целую вечность, прижимаясь друг к другу, словно мы — единственное, что есть друг у друга, и, возможно, в каком-то смысле так оно и есть.

Он медленно поднимает лицо от моей шеи, и, наконец, я вижу эти прекрасные, полные тоски глаза.

— Я хочу тебя, сладкая, просто не знаю, как быть достаточным для тебя.

Слезы снова катятся из моих глаз. Он хочет меня. И говорит это вслух.

— Тебя уже достаточно.

— Я — ничто. Ты заслуживаешь всего.

Я провожу пальцами по его челюсти, мой искалеченный, поврежденный мужчина.

— Ты не сможешь быть ничем, даже если попытаешься.

Он опускает взгляд в пол, и я делаю то же самое, впервые видя открытую папку и ее содержимое, разложенное рядом с ним.

— Что это такое?

— Это ты, твое досье.

Я хмурюсь, но мои глаза сканируют содержимое. Расписание уроков, списки имен из моих классов... даже имя парня, с которым я встречалась в прошлом году... мои учителя... все. Здесь все.

Мое досье.

— Я не понимаю.

Он пожимает плечами, его темные глаза снова находят меня.

— Я должен был знать. Мне нужно было знать о тебе все, и это сводило меня с ума, потому что я понятия не имел, почему меня это волнует.

— Ты можешь спросить меня о чем угодно, Мэйсон. Я расскажу тебе все.

Он кивает, и я вижу, что эта информация доставляет ему удовольствие.

Я провожу пальцами по его волосам, и он наклоняется, встречая мое прикосновение.

— Тебе не все равно, потому что ты тоже меня любишь, — нежно говорю я ему, боясь, что он снова набросится на меня.

— Билли, я не могу... Я не знаю, как...

Я заставляю его замолчать, прижимая палец к его губам.

— Мне не нужны слова, Мэйсон, у меня есть ты.

— Ты слишком хороша для меня, сладкая.

Я не знаю, как заставить его понять, насколько это неправда. Наверное, нужно время. Я дам ему его, и однажды он перестанет сомневаться.

Я дам ему все, и все, что ему нужно будет сделать, — это научиться принимать это от меня.

— Я люблю тебя, Мэйсон Леннокс, и тебе придется смириться с этим.

Он улыбается, едва заметный изгиб губ выдаёт его, но мне этого достаточно — его мне достаточно.

— Я же наркоман, Билли.

Я точно знаю, что и кто он. Он не может сказать ничего, чтобы изменить мое мнение.

— Думаю, я зависим от тебя, — шепчет он, и я усмехаюсь.

Я уверена, что это ужасно вредно для здоровья, но мне плевать.

— Тогда я, должно быть, тоже наркоманка, потому что уверена, что чертовски зависима от тебя.

Я вижу, как слова прокручиваются у него в голове.

— Я написал тебе песню, — бормочет он, и я думаю, что это, наверное, первый раз, когда он признается в том, что я уже знаю.

Эта песня для меня.

Эта песня — его способ рассказать мне о своих чувствах.

— Я знаю! — хихикаю я.

— Она о тебе, — признается он.

— Я знаю.

Он улыбается, на этот раз чуть шире и только, для меня.

— Я заказал для тебя гитару, на которой ты играла.

На этот раз я удивлена.

— Правда?

— Только для тебя, сладкая.

Мое сердце начинает учащенно биться. Он немногословен, но от тех слов, которые он выбирает, перехватывает дыхание.

Я застаю его врасплох и прижимаюсь к его губам в порыве страсти и обещаний.

Может, он и не прекрасный принц — даже близко нет, — но он — единственная сказка, которая мне нужна.

Он — мое «долго и счастливо», каким бы хреновым оно ни оказалось.

Мы отрываемся друг от друга, его лоб прижимается к моему, и когда он начинает тихонько напевать мне — мою песню, — я таю.

Может, он и не способен сказать мне эти три слова, но он показывает мне, что чувствует, даже если не знает об этом.

Как сейчас, когда он тихонько напевает мне на ухо, он поет мне о своей любви.

В алфавите двадцать шесть букв. Можно составить из этих букв бесконечное количество слов, но, независимо от результата и от того, какие слова он выбирает, все, что я слышу, когда он поет — это любовь.

ЭПИЛОГ

Мэйсон

Не могу поверить, что я, блядь, делаю это.

В мире нет ни одного человека, который мог бы убедить меня в том, что это хорошая идея, кроме этой потрясающей, чертовски великолепной женщины, что стоит рядом со мной.

Я хмуро смотрю на нее, когда она высовывает язык.

Репортер смотрит на наше взаимодействие и улыбается так, как улыбаются люди, когда смотрят на щенков. Как будто мы милые или еще какая-нибудь хрень.

— Итак, как долго вы двое вместе?

— Год, — отвечаю я в то же время, когда Билли говорит: — Около девяти месяцев.

Я ухмыляюсь.

Я считаю с того момента, как впервые увидел ее, с того первого дня в офисе. Она считает с того дня, когда я, наконец, признался, что хочу ее.

Мы обмениваемся взглядами, но ни один из нас не удосуживается поправить другого и не объясняет разницу в датах.

— Хорошо. — Она записывает две разные цифры.

— Билли, чем ты зарабатываешь на жизнь?

Это принесет моей девочке много очков. Единственное, что она ненавидит больше, чем мою привычку курить, — это то, что люди считают, будто она просто живет за мой счет.