Любовь со вкусом миндаля (СИ) - Лейк Оливия

— Ник, — ласково зарывшись пальцами в его волосы, начала Шэрен, — еще там, во Франции, когда ты снял очки, я поняла: это на всю жизнь.

Она прильнула к нему, обвила шею руками и, встав на носочки, сделала то, о чем мечтала последние недели: коснулась его губ своими. Ник крепко прижал Шэрен к себе, врываясь языком в ее рот, углубляя поцелуй. Его рука нырнула под кофту и, погладив живот, требовательно сжала грудь. Первая пуговица, вторая, затем Ник, простонав что-то, шумно выдохнул и отстранил Шэрен от себя.

— Если ты не готова, то не нужно.

Она снова закрыла ему рот рукой. Они оба долго ждали этого момента, и ждать еще было бы преступлением.

— Я готова, давно готова, — прошептала она и на шаг отошла. Шэрен не стала возиться с пуговицами, одним движением стянув блузон, потом избавилась от бюстгальтера и потянулась к молнии на шортах.

Ник следил за каждым ее движением, как изголодавшийся хищник за долгожданной добычей, сдерживая нетерпение, ожидая подходящего момента. Шэрен приспустила шорты с бедер, позволяя им самим соскользнуть вниз, и дотронулась до тонкого кружева белья.

Момент настал. Ник бросился к ней, накрывая губы жадным поцелуем и требовательно стягивая прозрачные трусики, не способные ничего скрыть, только подчеркнуть и усилить желание сорвать их.

Пиджак, галстук, рубашка — они лихорадочно избавлялись от одежды. Ник оторвался от ее губ и развернул Шэрен, прижимая к кухонной столешнице и резким движением раздвигая ноги. Она наклонилась вперед и вздрогнула, ощутив разгоряченной кожей прохладный мрамор, затем потерлась задом о бедра Ника, призывая взять ее здесь и сейчас. Когда ягодиц коснулась твердая мужская плоть, Шэрен застонала и нетерпеливо дернулась, не понимая, почему Ник тянет, а потом и вовсе протестующе округлила глаза, когда вместо жара и наполненности почувствовала прохладу и пустоту. Он рассмеялся, подхватил Шэрен под ягодицы и, прошептав «потом», понес ее в спальню.

Потом, когда они станут ближе, он будет брать ее где и как угодно, а сейчас нужно сделать все правильно.

Опустив Шэрен на кровать, Ник полностью разделся и понял, что правильно не получается. Она, забыв о смущении, придвинулась к его бедрам и медленно провела язычком по гладкой головке, затем обхватила ее губами, вырывая из горла Ника судорожный вздох, и медленно заскользила по всей длине. Шэрен хотела его всего. Хотела почувствовать вкус и ощутить твердость. Желала насладиться властью, которую получила над большим и сильным мужчиной.

Ник запустил ей руку в волосы, путаясь в мягких локонах, и в такт ее движениям, плавно задвигал бедрами. Ласки Шэрен были невыносимо приятными и мучительно нежными. В последний раз насладившись ощущением горячих губ на своем члене, он остановил ее и легонько толкнул на кровать, опускаясь сверху.

В следующий раз они доведут дело до конца, а сейчас он хотел, чтобы они оба в полной мере наслаждались процессом. Желал накрыть податливое тело своим и брать, пока Шэрен не начнет громко стонать от удовольствия. Он медленно провел членом по ее плоти, проверяя готова ли она принять его. Она была готова.

До конца погрузившись в нее, такую тугую и горячую, Ник не сдержал стон, опасаясь кончить только от одного ощущения обжигающей тесноты ее тела. Он на мгновение замер, затем вышел на всю длину, желая продлить удовольствие, двигаясь размеренно и неторопливо. Но Шэрен, нащупав ритм, в котором они оба смогут достичь развязки, сводила с ума движениями бедер, заставляла терять контроль и увеличивать темп. Толчки становились сильнее и резче, стоны — громче, а вдохи — отрывистей и короче. Когда она больно впилась ногтями в спину и сжалась, как тугая пружина, Ник закрыл ей рот поцелуем, впитывая в себя довольное мурлыканье и ощущая, как она, испытав оргазм, постепенно расслабляется. Прикусив ее губу, Ник дал волю собственным желаниям: он быстрым движением перевернул Шэрен на живот и снова вошел, резко и глубоко. Запустив руку в золотистые волосы, он намотал их на кулак и потянул на себя, двигаясь жестче и свирепей, намеренно приближая финиш. Сейчас Ник хотел кончить именно так, и он кончил. Бурно, ярко, остро.

Густая темная ночь давно опустилась на город. Сан-Франциско засыпал. Кто-то, уютно устроившись в мягких постелях, давно наслаждался благословенным отдыхом, который давал сон. Кто-то, устало зевая, только собирался нырнуть в теплые объятия пушистого одеяла. А кто-то и не думал тратить драгоценное время, ласковую летнюю ночь, на просмотр сновидений, предпочитая каждую секунду наслаждаться жизнью и получать настоящее, реальное удовольствие.

Тусклый лунный свет соблазнительно играл тенями погружённой в вязкую темноту спальни. Они то удлинялись и дрожали, как неровный свет свечи, то сплетались в причудливые фигуры, когда свет фар проезжавших машин захватывал их в медленный танец. Двое влюбленных, насытившись телами друг друга, обменивались ленивыми ласками и шепотом делились мыслями. День был тяжелым и долгим, но спать не хотелось. Слишком много сегодня произошло, слишком сильны были эмоции.

Шэрен, положив подбородок на грудь Ника, рассказывала о своей семье. Он, поглаживая ее спину и перебирая мягкие волосы, любовался возлюбленной. Ему было хорошо и спокойно, впервые за последние недели. Гнетущее чувство, поселившееся в груди из-за ревности и несправедливых нападок на заведомо слабого противника, отступило. Шэрен была его, и Ник никому, даже самому себе, не позволит обидеть ее. Ревность испарилась, когда на расспросы о многочисленных поклонниках она ответила, что в ее жизни есть только он. Сначала Ник, вспомнив все мучения прошедшего месяца, чуть не задушил ее в яростных объятиях, потом целовал до исступления, радуясь, что только ему это позволено.

— Моя мама умерла пять лет назад, — делилась Шэрен. — А отец… — Она вздохнула. — Он не жил с нами. Они работали вместе, мама была его секретарем. В общем, ничего нового. У них был роман, потом она забеременела, но у него уже была семья.

Шэрен замолчала, пытаясь подобрать правильные слова. Она понимала, что сейчас должна все объяснить Нику. Назвать имя отца, рассказать о разговоре с Френсисом и о просьбе шпионить. Но она боялась. Боялась разрушить только-только установившуюся между ними душевную близость. Боялась оттолкнуть его от себя. Страх — разрушающее чувство. Он делает человека слабым и зависимым, но именно он липкими щупальцами сжимал горло Шэрен, не давая произнести ни звука, заставляя глаза лихорадочно бегать по комнате в поисках необходимой отсрочки неприятного разговора и оправдания самой себя за трусость.

— Поэтому ты отказывала мне?

— Ну, не только, — шутливо ответила она, цепляясь за слова Ника, как за спасательный круг. — Ты был совершенно несносным и вел себя просто отвратительно.

«Потом», — решила Шэрен. Позже, когда они будут полностью доверять друг другу, она откроется ему полностью.

— Зато теперь у тебя есть прекрасная возможность исправить мой невыносимый характер! — громко воскликнул Ник, за что получил укоризненный взгляд — стены в квартире были тонкими. — Он у меня от отца, тоже тот еще ублюдок.

Он погладил по щеке нахмурившуюся от непонимания Шэрен и заговорил:

— Отец бросил нас с матерью, когда мне было три. Развелся, когда мой дед обанкротился и умер от сердечного приступа. Он был из семьи обедневшей нью-йоркской элиты. Без денег, но с гонором. Он всеми правдами и неправдами старался поправить финансовое положение, поэтому женился на маме. Когда деньги закончились, он ушел и больше в нашей жизни не появлялся.

Шэрен стало так обидно за них обоих. И ей, и Нику не повезло с отцами.

— И ты ни разу больше не видел его? — сморгнув непрошенные слезы, проговорила она. Виктор хоть и был никудышным родителем, но хоть изредка появлялся и даже помогал.

— Почему же, видел, — совершенно спокойно отозвался Ник. По всему было видно, что его давно уже не трогает эта тема. — Он снова женился, создал инвестиционную компанию, любил ее, как собственного ребенка. К этому времени я вырос, начал работать, учиться, потом зарабатывать. Четыре года назад я купил его компанию и выкинул отца из бизнеса.