Секс-символ (СИ) - "Darina Naar"

— На это могу ответить так: я не семейный человек, — скрестив пальцы, он упёрся в них подбородком, изучающе глядя на Фэр. — Традиционное понимание семьи — куча поколений в одном доме, совместные трапезы, посиделки, сплетни, обсуждения проблем на семейных советах для меня чужды. Я их не понимаю и не принимаю. По мне это сущий ад.

— А как же жена, дети и всё такое?

Он пожал плечами.

— Меня это не интересует.

— В смысле? — внутренне напряглась Фернанда, чувствуя подвох.

— Жёны и дети меня не интересуют. Я чересчур свободолюбив, чтобы посвятить жизнь одному партнёру, одному дому, одному проекту, одним и тем же людям. Я люблю менять обстановку и окружение, мне надоедает однообразие. Я не представляю, как можно десятилетиями жить с одним человеком, спать с одним человеком. Каждый день одна и та же рожа. Это кошмар!

— Но… нельзя всю жизнь быть в одиночестве.

— Ты, мисс инспектор, противоречишь сама себе. Не ты ли мне втирала, что семья тебя не интересует?

— Ну да, — согласилась Фэр. — Но я не отрицаю её существование как таковое. И не отрицаю, что, возможно, пересмотрю свои взгляды. А ты…

— А я не пересмотрю, — отбрил он.

— А если влюбишься?

— Ох, мисс инспектор, ты всё играешь в куклы и веришь в любовь? — по-кошачьи мягко хихикнул он. — Запомни, детка, любви нет. Все друг друга используют для каких-то целей: для секса, для богатства, для славы, для размножения, чтобы угодить обществу или избежать одиночества и так далее. И браки заключаются по этим же причинам. Даже у нас с тобой есть причина, по которой мы сидим здесь и так пространно общаемся, — наш компромисс, взаимовыгода. Ты используешь меня, а я тебя. А со стороны кажется, что у нас романтическое свидание. И так все люди.

Несмотря на разочарование в мужчинах, в душе Фэр жила вера в любовь. Есть же люди, которые находят друг друга и счастливы. Просто ей не повезло. А у Джерри какое-то потребительское отношение к жизни.

— Значит, ты можешь пойти на отношения по расчёту? — спросила она мрачно.

— А ты думаешь, я никогда этого не делал? — добил Джерри. — Я не святой, май дарлинг. Я вообще расчётливый тип и могу пойти на отношения, на секс и даже на брак, если это нужно для чего-то. Смотря для чего. Я умею продавать себя, и голос, и тело — жизнь научила.

— А душу?

— Души нет, — прищёлкнул он языком. — Это бред религиозных фанатиков. У человека есть разум, и чувства идут от мозга. Даже твоя пресловутая любовь — это химическая реакция мозга на выброс допамина и эндорфинов. И какое отношение к этому имеет мистическая душа?

— Ты циник.

— Ай, в этом ты права, мисс! Наверное, я тебя разочаровал таким материальным отношением к жизни, правда? Мне жаль, что я разрушил романтический образ загадочного менестреля, сложившийся в твоей голове.

— Значит, ты ещё и атеист?

— Совершенно верно! Заблуждениями о прекрасном и вечном не страдаю.

Фернанда не была разочарована, напротив, заинтересовалась натурой Джерри ещё больше. Никогда она не сталкивалась с характером столь многогранным и противоречивым, который и бесил, и одновременно притягивал к себе.

Фэр хотела задать ещё вопрос, но её внимание привлекли новые посетители. Женщина, одетая в длинное грязно-серое платье с обтрёпанным подолом. Всклокоченные волосы, под глазом — синяк. Она держала младенца, завернутого с головой в простынь. Рядом шла девочка лет двенадцати, худая и нескладная.

В само здание кафе женщина не вошла, начав ходить вокруг столиков на открытой площадке и клянчить у всех деньги. Кто-то гнал её прочь, кто-то давал ей купюру-другую. Девушка-администратор попыталась было выгнать попрошайку, но та закатила истерику.

— Как вы смеете меня гнать?! У меня дети! — визжала женщина, тыча пальцем в девочку, что стояла позади, и трясла младенца — тот не издавал ни звука.

Фернанда брезгливо за этим наблюдала — она не выносила попрошаек, особенно тех, что прикрывались детьми. Наверняка наглая тварь и их с Джерри столик не обойдёт. И точно! Нахрапом победив администратора, попрошайка, задирая голову и выпячивая младенца, приблизилась к ним.

— Подайте Христа ра-а-ади! — загнусавила она жалобно. — Детей кормить не-е-ечем, голодаем уже неде-е-елю, — и всхлипнула для убедительности.

Фэр открыла было рот, но Джерри жестом остановил её.

— Что-что вы хотите? — переспросил он невинным тоном.

— Подайте Христа ради, кушать нечего, из дома выселяют, а детей кормить надо, их у меня… трое, то есть пятеро… — перечисляла женщина слёзно.

— Ужас какой! — встряхнул Джерри головой. — Зачем же вам столько детей?

— Дети — это главное в жизни, — поучительно изрекла нищенка. — Я выполнила своё женское предназначение и подарила жизнь стольким невинным ангелочкам!

— Правда? И они явно будут вам благодарны, что вы внесли такой значительный вклад в их судьбу, приведя их в этот мир и заставив голодать и побираться, — на лице Джерри ни мускул не дрогнул, и Фэр не поняла — он говорит всерьёз или издевается.

— Подайте нам денежек, сразу видать у вас их много, а мои дети кушать хотят, — гнула своё мать-героиня.

— Я бы объяснил вам значение слова «контрацепция», но, боюсь, вы меня не поймёте, — флегматично продолжил Джерри. — Мне жаль ваших детей. Давайте сделаем так: я не дам вам денег, — он зыркнул на женщину исподлобья, — но я, пожалуй, куплю вам и вашим детям еду. Сейчас позовём официантку и сделаем заказ.

Это оказалось последней каплей — у попрошайки жилка вздулась на шее.

— Мне не нужна еда! Мне нужны деньги! У меня пятеро детей! Пода-а-а-айте на детей! Дети — наше будущее! — визжала она, меняя тон с жалобного на угрожающий.

Но Джерри сдаваться не собирался. Фернанду его поведение забавляло, хотя в его искренность она не верила.

— Значит, вы не голодны, раз отказываетесь от еды, — сделал Джерри вывод. — И детей вам не жаль, раз вы их таскаете по ресторанам, чтобы всех разжалобить. Да и младенец у вас странно спокойный. Можно я его подержу? — Джерри протянул руки к ребёнку в кульке, и Фэр напряглась. Ну вот опять. ОПЯТЬ! Почему все умиляются младенцам?

Но намерений Джерри она не угадала. Нищенка отпрянула, чтобы он не взял ребёнка, но цепкие пальцы его ухватили простынку. Он резко дёрнул, и кулёк полетел на пол, явив своё содержимое — старые газеты и журналы, скрученные в трубочки. Младенца и в помине не было.

— Вот как?! То-то я думаю, странно, что ваш голодный ребёнок не плачет — либо дохлый, либо накаченный. А его и нет вовсе, — зубоскалил Джерри, глядя в упор на разъярённое лицо попрошайки. — Вы мошенница! По вам тюрьма плачет!

В этой ситуации Фэр не понимала одного — зачем Джерри устроил этот цирк. Ведь мог прогнать женщину без шума и пыли. Он же закатил шоу с разоблачениями при всех. Поняв, что потерпела фиаско, нищенка завизжала, вытолкав вперёд старшую девочку и прикрываясь ей, как щитом:

— Да как вы смеете? Вы не видите, у меня ребёнок?! Я мать и женщина! Я должна рожать — это мой священный долг, а из-за таких, как вы, я вынуждена ходить и побираться! Потому что вы не желаете войти в моё положение! Изверги! Ну что ты молчишь, дрянь?! — переключилась она на девочку, которая стояла как истукан. — Почему ты мне не помогаешь, паршивка? Сколько раз я тебя учила, как надо работать? Толку нет от тебя, лишний рот да и всё! — с размаху женщина отвесила девчонке затрещину.

Та зарыдала, прикрывая щёку рукой. И тут Джерри встал. Оттолкнув горе-мамашу от плачущего ребёнка, закрыл девчонку собой.

— А вот за дурное обращение с детьми желательно посидеть в обезьяннике, — сказал он апатично, вынимая телефон из кармана. — Свидетелей тут полно.

Фернанда разозлилась ни на шутку, когда Джерри вызвал полицию. Ну что за бред? Взял и испортил ужин из-за тупой попрошайки и её вонючих отпрысков. Мамаша, правда, хотела ретироваться, но её удержали за руки сотрудники ресторана — администратор и официанты.

И трёх минут не прошло (Фэр удивилась скорости реагирования), как приехала полицейская машина. Джерри объяснил что произошло, а работники ресторана и несколько посетителей уверяли: женщина не впервые здесь околачивается. Та орала, кричала, плакала, путалась в показаниях и клялась, что у неё дома пятеро или семеро, или нет, девять детей. В итоге копы усадили её в авто и забрали в участок.