— А раньше… Раньше я умело торговался с ней. Раньше я усыпил ее величиной своей важности и индивидуальностью эго. И, когда уже все пошло по наклонной, тогда ещё легче скатиться вниз. Потому что даже просто остановиться не в силах, пока не достигнешь дна. Лиза! Ну, хочешь… Хочешь, мне в лицо плюнь. Хочешь? На, плюй! — подскакивает.
Я отшатываюсь, он мечется.
— Всади в меня что-нибудь! Острое! Да, блин, хоть режь, хоть убей! — повышает голос.
В номере ничего такого нет.
Ничего….
Леша пинком опрокидывает стеклянный столик.
Стоит страшный звон. Я в ужасе наблюдаю за бывшим, как он поднимает с пола крупный осколок и сжимает его в ладони.
Медленно подходит ко мне, не сводя горящего, безумного взгляда.
— Ну же! Давай! Сделай… Отомсти хорошенько! Я жду! — требует.
— Иди к чёрту!
Я едва дышу.
— ДАВАЙ ЖЕ!
Перевожу взгляд вниз, Леша стиснул осколок, из ладони сочится на пол кровь.
Костяшки кулака побелевшие, крови все больше.
Мне становится дурно.
— Ты меня пугаешь! — заставляю себя отвернуться.
Меня колотит.
— Прекрати сейчас же! — кричу, оттолкнув его. — Ты сошел с ума!
— ДА! Сошел! Если я так тебе противен, на хрен ты меня тогда спасла?! Вот скажи! На хрена приехала?! Думаешь, я не в курсе, что дочь приехать не захотела, Лиз? Просто не захотела! Она ведь знала, что я на даче. Я ей как-то сказал, что буду дачей заниматься. Но она или болт забила, или просто забыла. Да, в курсе я, что она с хахалем своим развлекалась! Кто бы ещё за мной приехал? Ты! Именно ты приехала, спустилась ко мне… Только ты сидела рядом и держала меня за руку, когда казалось, что я сдохну, как собака! Ты ведь могла меня не спасать… И не лги, что это чисто человеческий жест! Благородство! Нет! Это не так… — кричит, переводит дыхание. Спрашивает. — Это же не так, Лиз? Не так…
Делаю шаг в сторону.
— Ты меня пугаешь, — произношу одними губами. — Пу-га-ешь, Леш.
Мы застываем друг напротив друга.
Леша медленно разжимает кулак. Осколок звякает, упав на пол.
— Прости. Я… Да, наверное, чокнулся. Прости.
Пошатнувшись, бывший садится там, где только что стоял.
Рухнул.
Провел рукой по лицу, оставляя кровавый след, не замечая этого.
— А что, если я чокнусь? Как моя мама? Лиз… Я был у нее, она меня узнает через раз. Ты и представить себе не можешь, как это страшно. Вдруг это наследственное? И я так же чокнусь. Чокнусь никому не нужным, даже детям насрать. Да лучше уж сразу сдохнуть! Пока крыша совсем не протекла. Прости, — обрывает себя резко. — Не бери в голову.
Он медленно оглядывается, будто только сейчас заметив устроенный в номере погром.
Вздрагивает.
— Прости. Я восстановлю ущерб. Все можно починить, купить. Все. Кроме нас самих, — заканчивает так тихо, будто у него больше нет возможности дышать.
Я застыла возле кровати.
Душа в ошметки от его боли, которая отзывается во мне. Я и не думала, что он переживает.… так.
Это не жалость и не сочувствие.
Нет.
Это такой надрыв, после которого все прошлое не имеет никакого значения.
Я всё ещё прихожу в себя.
Понемногу.
Шевелю пальцами, ощущая, как кровь приливает к ним, как поднимается выше по рукам. Чувствую, как пульс оживает.
Впервые за последние два года, я ощущаю, как меня отпускает.
Думала, уже все скинула, сбросила и переступила, но нет…
Я таскала на себе эти чёртовы обиды и гримировала их под радостными и холодными улыбками от успехов и маленьких собственных побед.
Но там, где мощнейшее поражение, в сердце… там было пепелище, которое не остыло, тлело.
Я была уверена, что по ту сторону нашего конфликта Алексею хорошо и легко живется, что он — бессовестный, который сладко спит по ночам, меняет женщин, покоряет вершины.
Выходит, я ошиблась.
Он оступился и пожалел, но было слишком поздно. До этого он кичливо доказывал самому себе, что и без меня ему неплохо живется.
Оказалось, это не так.
— Мне без тебя плохо, — признаюсь ему.
— А мне без тебя — никак.
Его признание как бальзам на бугристые шрамы нашей изуродованной любви.
Я делаю глубокий вдох, но выдохнуть не успеваю.
В дверь номера стучат.
— Открывайте. Администрация отеля. Мы вызвали полицию.
Смотрю на бывшего с шоком.
Поначалу я решила, что он вызвался ко мне приехать, потому что переусердствовал с внушением и местью за униженную дочь.
Потом подумала, что это был просто предлог.
Но теперь я снова вернулась к мыслям, что Леша всё-таки набедокурил.
— Леш. Леш.… Ты… О боже! Ты всё-таки что-то натворил?! Что ты наделал? Давай.… Давай… В окно! — предлагаю ему.
— Чего?!
— В окно. Я их отвлеку, а ты беги.… Давай. Чего сидишь?! — шиплю, толкая его.
Глава 33
Лиза
— Бежать?
— Бежать. Давай, тут не высоко.
— Третий этаж, Лиз.
— Тут лестница есть. Давай, ты справишься. Ты сильный, ловкий, у тебя получится! Не теряй время зря, а я… задержу их, заболтаю. Не скажу, что ты был здесь.
— Лиз, меня видели.
— Значит, скажу, что ты ушел давно! Да придумаю что-нибудь, это неважно.
Мы уже стоим у балкона. В дверь номера по-прежнему настойчиво стучат.
Леша ловит меня за ладонь и крепко стискивает её своей.
— Ты соврешь полиции? Ради меня?
— Да, — отвечаю без колебаний.
— Но ты же не знаешь, что я сделал! — возражает бывший.
— Это не важно. Не имеет значения.
Леша вздыхает и порывисто целует меня, вложив в короткий поцелуя жажду, отчаяние, море страсти с щепоткой горечи. Его язык ощущается у меня во рту так вкусно и правильно, что колени подкашиваются. Меня потряхивает.
Если бы не этот визит полиции, я бы сама бросилась раздевать бывшего, но…
Без этого и не случилось бы этой вспышки.
Как все сложно.
Я отталкиваю Лешу. Он снова тянется ко мне, целуя нежнее.
— Ты невероятная. Восхитительная женщина. Я не знаю, что ты решишь насчет нас, потому что нас давным-давно нет, и я всего лишь обманываю сам себя, живя ложными надеждами, выискивая искру внимания и влечения в каждом твоем слове и взгляде… Я не знаю ничего, кроме одного: я люблю тебя. Ещё крепче и сильнее, чем раньше. Теперь… не влюблен. Но люблю тебя по-настоящему. Мне очень жаль, что пришлось провести тебя через ад, чтобы осознать глубину собственных чувств к тебе. Прости…
— Мы поговорим, Леш. И, может быть, даже встретимся, — обещаю ему торопливо. — Потом. Как все решится.
— Обещаешь?
— Да-да.
— Лиз?! — смотрит с надеждой, как будто я — последний шанс на то, чтобы выжить. — Не давай напрасную надежду, если не готова.
— Что тут скажешь, Леш. Я, наверное, чокнутая. И, может быть, была права дочь, когда говорила, что мы всех закошмарили, что мы ужасны в своих чувствах. Но они есть.… К сожалению, к несчастью. Даже к погибели! Но они — есть. Нам и порознь — никак, но и вместе мы быть уже не сможем, как раньше.
— Не сможем. Как раньше, не сможем, но давай по-другому? Иначе! Лиз…
— Когда все решится, Леш. Мы… Я.… Боже, иди уже! Будь осторожен, выкрутись. Вернешься, и мы сходим на свидание, — обещаю торопливо, поцеловав уголок губ.
— Хорошо, — решительно кивает он.
Леша внезапно переставляет меня, будто куколку, в сторону, и решительно движется.
Но не к балкону, он идет к входной двери!
— Что ты творишь? — кидаюсь за ним следом.
Хочу остановить, но он уже открыл!
— Здравствуйте.
— Он ни в чем не виноват! — вмешиваюсь я.
Администратор хмурится, оглядывается на полицейских, которые стоят рядом. Мужчины оценивающе смотрят на меня и на Лешу. Я только сейчас понимаю, как мы выглядим: взбудораженные, окровавленные. Леша трогал меня пальцами, оставил всюду следы своей крови.
— Все в порядке, нам не нужна помощь. Материальный ущерб я готов возместить прямо сейчас, — уверенно произносит Леша.
