Лучшие враги навсегда (ЛП) - Хейл Оливия

Чертова игра в покер.

Я и подумать не мог, что она действительно это сделает. Когда с усмешкой поддевал ее, Конни села ко мне на колени. Черт возьми, если бы хоть на мгновение предположил, что она решится на такое — никогда бы не дал ходу этому чертову предложению.

Но следовало знать лучше.

Констанция Коннован никогда не отступает перед вызовом.

И теперь у меня появилось новое воспоминание, которое можно до изнеможения терзать в мыслях. Конни у меня на руках. Конни на коленях. Изгибами вжимается в меня, словно растворяясь в прикосновениях, а мои ладони лежат на ее бедрах. Сладкая полнота задницы, и вид груди, подчеркиваемой вырезом топа… С моего ракурса отвести взгляд вниз было мучительно сложно.

Конечно, мне стало чертовски тяжело.

Она извивалась, меняла позы, цветочный аромат впивался в память, а мягкие волосы щекотали шею. Если Конни решила использовать мою слабость против меня же — прекрасно. Но я намерен обратить оружие против нее. Потому что, как бы ни отрицала, уверен: Конни тоже меня хочет.

И я хочу услышать, как она это признает.

Письма на экране отправляются одно за другим. Ответы получаются небрежнее обычного, но сейчас это не имеет значения. Я думаю о Конни.

Будучи «женой», она оставалась рядом весь вечер. Было бы странно, если бы она ушла на полпути, раскланявшись перед гостями, вместо того чтобы провести ночь в квартире, которую якобы давно и хорошо знает.

Эван ушел в 2:30 ночи. Он был последним, покинувшим вечеринку, после того как я мягко, но настойчиво выпроводил упрямых отставших с террасы. Они успели выкурить добрую часть моей коллекции прекрасных кубинских сигар, и я предусмотрительно организовал каждому поездку домой.

А затем отправился на поиски.

Конни исчезла за час до этого. Я слышал, как она прощалась.

— Ухожу спать, извини, я устала. Пожалуйста, останься. Чувствуй себя как дома.

Дверь в одну из гостевых спален наверху приоткрыта. Я стучу один раз, не слышу ответа и осторожно толкаю ее.

И вот она.

Спит на двуспальной кровати — наверное, просто укрылась от шума и плавилась переждать последних гостей, прежде чем уйти. Все еще на каблуках, полностью одетая, с телефоном в расслабленной руке.

Я подхожу ближе, наблюдая за мягкими локонами ее волос. Лицо расслаблено, под глазом — крохотное пятнышко потекшей туши. Я смотрю на пятно дольше, чем следовало бы.

Сколько ее знаю, Конни всегда представала сильной, совершенной. Это ее броня. Фасад. Но маленькое, небрежное пятнышко выдает нечто другое — намек на уязвимость.

Я накрываю ее одеялом и аккуратно кладу телефон на прикроватную тумбочку, подключая к зарядке. Закрываю дверь и возвращаюсь в свою спальню.

Спать оказывается мучительно трудно. Тело все еще напряжено, возбуждение не отпускает, адреналин пульсирует в венах. Я иду в душ, чтобы смыть запах дыма и алкоголя, но даже холодная вода не способна остудить жар в теле.

Снова становится тяжело дышать, стоит лишь подумать о ее теле в моих руках — и о том, что находится в квартире этой ночью. Ее насмешливые слова, выразительные глаза сказали куда больше, чем она собиралась, когда я осторожно расспрашивал ее о той ночи в университете.

Она помнила. Да.

В три чертовых часа ночи мне приходится сжимать член в душе, поглаживая его до тех пор, пока жгучая потребность не утихает вместе с жаром, бегущим по позвоночнику, просто чтобы суметь лечь в постель.

Только вот и кровать напоминает о ней. Как стояла в дверном проеме, глядя на постель, будто размышляя, каково это — лежать там.

Так что, спустя час беспокойных метаний, снова приходится дрочить. Раздражение и отчаяние горчат на языке, как пепел. Я сжимаю член крепче и вжимаюсь сильнее в собственную руку, представляя, как хорошо она ощущалась той ночью, когда мы спали вместе.

Только тогда мне наконец удается уснуть — пусть всего на несколько беспокойных часов.

А когда просыпаюсь?

Ее уже нет.

Покрывало в гостевой спальне аккуратно заправлено, дверь распахнута настежь, как будто там никого и не было вовсе. И это чертовски злит. По-идиотски, иррационально. Уехала ли она с попутчиком или вызвала такси на рассвете? Или, может быть, ушла еще глубокой ночью?

Такая херня опасна.

Не то чтобы я имею хоть какое-то право злиться. Не на то, что она делает. Не на то, с кем встречается. Даже не на то, что танцевала всю ночь напролет с бывшим. Вообще ни на что.

В дверь кабинета стучат, и Дэррил заглядывает внутрь.

— Есть минутка?

— Конечно, — я поворачиваю шею, пытаясь избавиться от неприятного натяжения в мышцах.

Утренняя встреча с отцом прочла непросто.

— Почему я единственный в семье, кто не познакомился с твоей новой женой?

— Познакомишься, — напомнил я ему. — В Оук-Хилле, на этих выходных.

— Не могу дождаться.

Дэррил опускается на стул перед моим столом.

— Мистер Эллис снова с нами. Это ведь тот адвокат по бракоразводным процессам, которому вы велели позвонить неделю назад?

— Верно.

— У него появилось окно через несколько недель. Назначить встречу?

Я стучу пальцами по столешнице. Он один из лучших в городе. Развод неизбежен. Конни дала ясно понять, что он будет. Конечно, будет. И когда это случится, представлять себя — худшая из идей.

— Габриэль? — Дэррил ждет. — Или хотите, чтобы я отложил это?

Я качаю головой.

— Нет. Назначь встречу. Что еще?

Он быстро пробегает по моему расписанию: отмены, встречи, перенос Бостонской конференции. После его ухода я тру виски, разгоняя пульсацию.

Джейкоб был здесь вчера. Бродил по моему офису, говорил о работе — но совсем не о том, что его на самом деле терзало.

— Выскажись, — сказал тогда я.

И он, бросив раздраженный взгляд, все же выговорился.

— Если играешь – у тебя это выходит чертовски убедительно. Она выглядела… влюбленной.

Сжав сильнее ручку в ладони, я сохранил безупречное спокойствие.

— Я же говорил – ситуация под контролем.

Мужчина прищурился.

— Хорошо. Потому что если это хоть как-то обернется угрозой для компании…

— Я осведомлен о рисках, — сказал я. — Играю не первый раз.

Он ушел, аккуратно закрыв за собой дверь, а я долго смотрел вслед. Когда-то мы были близки. Никогда лучшими друзьями — слишком разные для этого. Но близкими… как двоюродные братья, родившиеся с разницей в несколько месяцев. Мы играли в настолки, ссорились из-за пульта, и когда родители задерживались на бесконечных встречах, сидели вдвоем в пустом конференц-зале, деля между собой кексы и «Гейм Бой²⁴».

Но те времена давно прошли.

Власть и амбиции встали между нами, вырвали дружбу с корнем, и все, что осталось, — выцветшие воспоминания.

Я выхожу из офиса и еду на встречу в центр города. Нахождение подальше «Томпсон Интерпрайзес» всегда приносит облегчение. Воздух здесь легче. Легкие наполняются им без сопротивления, когда не давят квартальные отчеты и бесконечные письма.

На полпути к месту встречи звонит телефон. Одного взгляда на экран хватает, чтобы понять, о чем пойдет речь.

— Здравствуй, жена.

Мы не говорили с той самой ночи. Не после игры в покер. Не после того, как она сидела у меня на коленях.

— Ты сошел с ума, — ее голос колет слух.

— Действительно? Придется уточнить, в чем именно.

— Букет, который ты прислал в мой офис, слишком велик для одной вазы. А записка? Что, если бы кто-то ее прочитал?

Я усмехаюсь.

— Скажи честно, если бы кто-то и прочел, ты ведь смогла бы убедить, что это просто часть нашей великой любви, не так ли?

— Да, но… — она замолкает на полуслове. — Черт с ним.

Реакция точное соответствует ожиданиям. Записка к цветам была рассчитана именно на это.

«Спасибо, что сидела у меня на коленях той ночью, принцесса. Заеду за тобой в Оук-Хилл в пятницу, в 15:00.»

— Я ведь просто заботливый муж, — произношу я. — Разве не этого ты хотела? Чтобы все поверили, что мы глубоко, безумно влюблены?