Дикая Роза. Семь лет спустя - Коробов (Хуан Вальехо Кордес) Владимир

Первое, что поразило Рикардо, это был работающий пылесос и то, что служанка Селия, убирающая гостиную, напевала в полный голос. Он было нахмурился — какое вопиющее нарушение, ведь все в эти дни ходили по дому чуть ли не на цыпочках. Но потом радостная догадка охватила Рикардо, и он спросил как можно спокойнее:

— Кто распорядился об уборке, Селия?

Служанка вздрогнула от неожиданности, она не заметила, как вошел хозяин, потом безмятежно рассмеялась и ответила:

— Сама сеньора Роза, сеньор Линарес.

— Так ей лучше, она вставала, ела?

— Не то чтобы ела, но стакан сока и кофе с булочкой после бассейна выпила.

— После бассейна? А разрешил ли доктор Кастильо?

— Сеньора говорит, что чувствует себя хорошо и ей не нужен доктор.

— Но сейчас-то она у себя, в постели?

— Нет, сеньор Линарес, сеньора Роза где-то в саду.

— Селия, скажи честно: как ты нашла ее после болезни?

— Лучше всех, сеньор, лучше всех!

— Но немного все же вялая, заторможенная?

— Да нет, сеньор, очень веселая, пошутила со мной про жениха…

Рикардо повернулся и пошел в сад. Слава богу, к жизни возвращается, кажется, его прежняя Роза. Но каков же характер, какая сила воли или своеволия! После слабости, безучастного ко всему лежания в постели целых двое суток, и сразу в бассейн, в хлопоты по дому и… Но где же она? Ни на главной аллее, ни на боковых ее ответвлениях Розы не было, не нашел он ее и в их любимой беседке, и среди розария… Господи, не случилось ли чего, забеспокоился Рикардо, но тут услышал характерное старческое покашливание садовника Себастьяна, его глухой голос и пошел на него.

На старой скамье под древней акацией рядом с приземистыми зарослями сенисы и гобернадоры — лекарственными растениями, пестуемыми Себастьяном, — сидели сам садовник и Роза в джинсах и легкой кофточке. Подчиняясь внезапно возникшему, почти мальчишескому желанию, Рикардо остановился в трех шагах от них, надежно скрытый ветвями и листьями, и прислушался.

— …ну, как же, сеньора Роза, — продолжал свою речь Себастьян, — мексиканскому мужчине без алкоголя не обойтись. Другое дело, что надо перестать пить всю эту северную гадость — виски, хайбол и прочую смесь. Наши деды и отцы уважали только текилу — натуральную горячую текилу из сока агавы. Это единственный алкоголь для уважающего себя настоящего мужчины, не забывшего, что он мексиканец.

— А легкие напитки, Себастьян, — Роза спрашивала серьезно, даже заинтересованно. Это удивило и заинтриговало Рикардо, — что вместо кока-колы?

— Да полным-полно раньше пили прохладительных напитков из натуральных соков — хамайку, чию, лимонад. А возьмите тепаче — только бедняки сейчас знают, как готовить это чудо из корок ананаса. А если в горячем виде, то что лучше чокомилко?

— Да, чокомилко я прекрасно помню!

— Но мало кто умеет делать настоящий чокомилко сейчас, сеньора! Обязательно намудрят, если не с какао, то с молоком.

— А еще, Себастьян, я запомнила из детства маисовые лепешки с запеченными мозгами — объеденье!

— Да что ты, девочка, разве теперь готовят настоящую мексиканскую еду! Маисовый суп со свиной головой, козлятина, поджаренная на углях, маисовые тортильи, шкварки с соусом из зеленого перца чили! Вот это еда!

— Да, Себастьян. А еще я помню, как Малина раздувала огонь в жаровне, обжаривала кукурузные початки, подавала их на стол — с Перцем и рисом в томате. Чудо, как хорошо!

— А вы пили, сеньора Роза, настоящий кофе?

— А разве мы пьем не настоящий?

— Настоящий кофе должен быть в горшочке, отдающем глиной и патокой! — торжественно проговорил Себастьян. — Зайдите как-нибудь ко мне, и я угощу вас.

— Спасибо, Себастьян, я непременно зайду.

— А меня вы не хотите пригласить? — веселым голосом спросил Рикардо и вышел к ним.

— Подслушивать нехорошо! — засмеялась Роза, и от этого звонкого смеха у Рикардо потеплело на душе.

— Да я только немножко и случайно. Селия сказала, что ты в саду, и я насилу разыскал, вон куда забрались.

— Извините, сеньор Линарес, но мне уже пора подрезать кусты, — Себастьян выглядел смущенным.

— Да-да, Себастьян, — Роза встала со скамьи, — вы свободны. Благодарю вас за беседу, надеюсь, что завтра мы продолжим этот интересный разговор.

— Буду только рад, сеньора, — сказал садовник и, насколько мог, быстро зашагал по тропинке.

— Замечательный этот Себастьян, — произнесла Роза, — он мне понравился еще тогда, когда я впервые залезла в ваш сад семь лет назад, помнишь?

— Как я могу забыть ту маленькую дикарку, которая сразу очаровала меня?

— Так уж и сразу? — Роза легко дотронулась губами до щеки Рикардо. Но когда он потянулся с ответным поцелуем, шутливо оттолкнула его. — То-то ты потом заставил меня попереживать.

— Это была главная ошибка моей жизни, милая. Но ты права — Себастьян очень хороший садовник.

— Я не то имела в виду. Он просто кладезь разных рецептов старинной народной кухни.

— Я рад, что ты проявляешь интерес, хотя бы и к кухне.

— Что ты хочешь сказать, Рикардо?

— Я очень переживал за тебя, Роза, в эти дни. Ты ни на что не обращала внимания, не реагировала на мои слова, и я испугался, что…

— Что я сошла с ума?

— Ну не так, конечно. Но все-таки… ты бы видела себя со стороны: бледная, тихая, молчаливая — такой ты не была никогда.

— А теперь?

— Теперь ты прежняя, моя прелесть, и даже лучше, прекраснее.

— А может быть, тебе бы хотелось, чтобы я такой и осталась?

— Не обижай меня такими подозрениями!

— Прости, дорогой. Просто я думаю, что у меня такой темперамент, что если бы немножечко убавить его, то было бы лучше.

— Ничего не надо убавлять! — горячо запротестовал Рикардо.

— Ну если ты так считаешь… А что ты скажешь, если я предложу тебе пообедать прямо сейчас, не дожидаясь шести часов. И не дома, а где-нибудь в маленьком хорошем ресторанчике? Признаюсь, я умираю от голода, а этот разговор вообще пробудил во мне зверский аппетит.

— Еще бы! — счастливо сказал Рикардо. — Только вот маисовых початков мы можем и не найти. А как насчет устриц, запеченных в тесте, и омара по-французски?

— В виде исключения и только сегодня… Ой, Рикардо, что ты делаешь, зачем ты поднял меня?

— Держись, а то ты упадешь от голода. Донесу тебя прямо до комнаты и лично переодену!

— Уронишь, кабальеро!

— Да ты как пушинка!

— Ладно, упадем, так вместе! — И она прильнула к нему и затихла. Рикардо хотелось, чтобы аллея, по которой он шел, никогда не кончалась.

Рохелио с рассеянным видом сидел в приемной комнате модного женского салона в конце Пражской улицы и делал вид, что внимательно рассматривает каталог. На самом деле его интересовало другое С того дня, когда состоялся его разговор с лейтенантом Фа-билой и детективом Кастро о Дульсине, Рохелио уже ни о чем другом думать не мог. Ему очень не хотелось считать, что старшая сестра — источник всех бед их семьи — жива, но он не мог не согласиться, что если это предположение верно, то все, что случилось с Кандидой и Орлиндой, вполне объяснимо. И надо ждать новых несчастий.

Когда Роза предстала перед ним с Рикардо в новом платье, Рохелио вдруг вспомнил, что Дульсина, хотя и не отличалась хорошим вкусом, не любила готовой одежды, предпочитала, пусть и не так часто, шить себе обновы в хороших ателье и салонах. А что, если?… Впрочем, сразу тогда он ничего не решил. Но наутро после злосчастного Розиного концерта (а вдруг это тоже происки ожившей Дульсины) он обратился к Мариане Гульен де Ледон с просьбой: не может ли она обзвонить знакомых хозяек салонов и ателье и узнать — нет ли у них клиенток с лицом, на котором следы ожога кислотой.

Мариана, с которой он теперь то ссорился, то мирился, согласилась, даже не спрашивая, зачем ему это нужно. Вчера она дала ему адрес ателье в районе Сан-Рафаэль, там он дождался даму с некоторым изъяном на щеке, но та оказалась явно не Дульсиной. Сегодня же Мариана по телефону сообщила, что на примерку в салон на Пражской улице придет с двенадцати до тринадцати дама, которая сделала несколько пластических операций. И хотя это было не совсем то, что интересовало Рохелио, в двенадцать тридцать он уже сидел в этом салоне и делал вид, что подбирает фасон платья для своей жены.