Влюбляться нам нельзя - Фарди Кира

Я хорошо помню этот момент. Влад надевал мне цепочку, когда я была у него в гостях на Восьмое марта. Но тогда же мы поссорились. «Получается… – я от ужаса стиснула голову. – Если бы я тогда поддалась на его уговоры, он все снял бы на камеру?»

От этой мысли мне становится плохо. Да он шантажист!

Я споласкиваю лицо и решительно выхожу из туалета. Мне нужно защитить близких людей, некогда нюни распускать. Только сворачиваю за угол, как сталкиваюсь с Сашкой и Светланой. Михайлова идет с красным лицом. Видно, что злится. Я бросаюсь к ним.

– Света, нам надо поговорить.

– Достали вы все меня! – вспыхивает та.

– Пойдемте в мансарду, там нас никто не увидит, – предлагает Сашка.

На четвертом этаже располагалась «Школа искусств», которая работала во вторую смену. Это было идеальное место для тайных встреч, главное – проскочить незамеченным мимо вахтера. Но бдительная старушка куда-то вышла, мы на цыпочках пробежали по коридору и свернули за угол. Здесь стояли диваны и кресла для отдыха.

– Рассказывай, откуда у вас эти фото? – накидываюсь я на Светку.

– Откуда, откуда, не ясно, что ли? Из школьного чата.

– Нет, я видела, фото там не выложены.

– Да? – теперь приходит черед удивляться ей.

Михайлова открывает школьный чат, листает его и удивленно поднимает брови.

– Вот видишь! – спокойно говорит Сашка. – Влад нагадил нам и сразу в кусты.

– Нет, они же там были, – не сдается Стилус. – Все видели.

Я покрываюсь холодным потом. Если видели все, как утверждает Стилус, значит, учителя и родители тоже.

– Нет, это уже верх подлости! – вскрикиваю я и закрываю рот ладонью. – Мало им того, что устроили вчера.

– А что вчера было? – глаза Светки загораются любопытством.

Мы с Сашкой переглядываемся, и он открывает галерею в телефоне. Теперь нет смысла таиться, пусть все знают, на что способны Влад и Ритка.

Пока Светка разглядывает снимки разгромленного домика в кемпинге, мы наперебой рассказываем ей о случившемся.

– Ничего себе! – охает она. – Да, эти двое явно перестарались. – Но не на пустом же месте это случилось.

– Нет, Влад хотел изнасиловать Полину, а я вмешался. Мы подрались.

Слова Сашки прозвучали в полной тишине. Стилус встает, идет обратно, возвращается, тычет в Сашкин нос пальцем.

– Это он тебя так?

– Да. Но у него нос не лучше.

– Нет, это ужасно! Как он мог!

Михайлова кулаками делает несколько ударов по воздуху.

– Вот так! А теперь еще и эти фото. Кто-нибудь их сохранил?

– Вроде бы Настя делала скрин, – неуверенно отвечает Светка.

– Так посмотри. У тебя же ее мобильник.

– Я не знаю пароль.

– Черт! – Сашка досадливо хмурится. – Пусть отправит снимки мне.

Мы провожаем Светку до дверей класса. Сейчас нам не до учебы, мозг кипит от мыслей, душа горит от несправедливого обвинения и подлости.

– К Ивану Михайловичу? – спрашивает Сашка.

Я киваю. И хотя мне не хочется опять мутить воду, папка должен знать о случившемся. Мы идем в приемную.

– Наталья Игоревна, папа у себя? – спрашиваю секретаршу.

И, не дожидаясь ответа, хватаюсь за ручку двери.

– У директора совещание администрации, – бросается наперерез она.

– Это срочно.

Я распахиваю дверь. Отец находится в центре длинного стола, вокруг которого сидят завучи. Все дружно оборачиваются.

– Иван Михайлович, они сами, – оправдывается секретарша.

– Что случилось, Полина? – хмурится папка.

– Мы можем поговорить? Это срочно!

Мой голос дрожит. Сашка стоит рядом в качестве молчаливой поддержки, не вмешивается.

– Продолжение вчерашнего? – хмурится папка.

– Да.

– Заходите.

Папа сворачивает совещание. Завучи недоуменно поглядывают то на него, то на нас, наконец уходят. Заместитель по воспитательной работе уже в дверях оборачивается и спрашивает:

– Вы по поводу фото в чате?

– Д-да, – отвечает с нажимом Сашка. – Вы видели? – и торопливо добавляет: – Это фотомонтаж, и мы знаем, чьих рук дело.

Он выразительно смотрит на папу.

– Иван Михайлович, мне остаться? – не уходит зам.

– Иди, Петр Андреевич, потом поговорим.

Мы рассказываем папке все до мельчайших деталей. Сейчас важнее защитить себя, чем думать о предателях. Светка сдержала слово, выслала фото. Чем больше папа слушал и смотрел на снимки, тем сильнее мрачнел.

Ситуация приобретает все больший размах.

Мы с Сашкой терпеливо ждем. Я смотрю на папу, на его напряженное лицо и жадно ловлю эмоции. На кого он сердится? На меня? На Сашку? Или злится на Козловского? А может, расстраивается? Он так гордился мною, так хотел, чтобы я окончила школу с медалью, поступила в хороший вуз, а я… разрушила его репутацию. Наверняка все учителя уже знают о фотографиях. А главное, и привлечь за подлость никого нельзя. Тот же Влад скажет, что выложил случайно и сразу удалил или вообще пошутил.

Мне становится плохо от мысли, что я подвела своих родителей. Прикусываю изнутри щеку, чтобы сдержать рвущийся из груди всхлип.

«Прости меня, папка! – повторяю про себя. – Прости!»

– Возвращайтесь в класс, – наконец-то угрюмо говорит он. – Больше не вмешивайтесь. Я сам разбираться буду.

– Иван Михайлович, мы можем помочь, – говорит Сашка.

– Нет, вопрос закрыт. Вы в этой ситуации не виноваты. И, – он пристально сверлит меня взглядом, я внутренне собираюсь. – Это точно монтаж?

– Конечно! – хором вскрикиваем мы. – В этом номере ночевали мы.

Ляпаем и тут же понимаем: зря! Отец вздрагивает, переводит взгляд на Макарова.

– Как это понимать?

– Не думайте о плохом, – Сашка в двух словах пересказывает ситуацию. – Полина спала на кровати одна. Ее могли сфотографировать глубокой ночью.

– Нет, какой же извращенный ум у Козловского! – потрясенно бормочу я. – Выждать, пока мы заснем, войти в комнату, сделать снимки, потом смонтировать.

– Погодите, но тогда он должен был и сам лежать на этой кровати.

Мы озадаченно переглядываемся.

– Пляж, – выдыхаю я.

– Вы об этом фото?

Палец папки утыкается в экран.

– Да. Комната в это время была свободна. Это все дело рук Влада.

– Уходите!

Папа отворачивается. Даже представить не могу, что творится сейчас в его голове и душе. Мы на цыпочках крадемся из кабинета. Идти полным шагом страшно. В приемной по-прежнему сидят завучи. Они смотрят на нас осуждающими взглядами, но молчат.

– Мне кажется, что я умираю, – шепчу я. – Как дожить до конца учебного года?

– Держись! – Сашка ласково треплет меня по плечу. – Осталось недолго.

Урок математики уже закончился. Еще на подходе к аудитории мы услышали громкие голоса, а когда зашли, все смутились и замолчали.

– Говорите все, что думаете, в лицо, – встает у доски Сашка и тянет меня к себе.

– Макар, фото точно монтаж? – осторожно спрашивает Юрка.

– Не все. Только третье. Два других реальные.

– И насчет расстегивания пуговиц, – запальчиво перебиваю его я. – Во-первых, я не знала, что Влад фотографирует, сама в шоке от его подлости! А во-вторых, я не дала ему зайти далеко. Мы вообще в тот день поссорились. Я швырнула ему подарок в лицо.

– И все! Больше эту тему поднимать не будем! Лады? – Сашка обводит тяжелым взглядом одноклассников.

– Проехали, бро, – басят парни.

Девчонки передергивают плечами, но тоже расходятся. Я сажусь за свой стол. Сашка бросает сумку на стул рядом.

– Это теперь мое место! Усекли, френды?

– Заметано!

Напряженная атмосфера рассеивается. День заканчивается спокойно. Я нервничаю, очень хочется узнать новости, но позвонить маме или папе не решаюсь.

– Сегодня никто не уходит домой, – заявляет после уроков Пифа. – Нам нужно готовиться к последнему звонку.

Я провожаю Сашку до крыльца: у него сегодня важная игра. Он машет мне коробочкой с капкейками. Я счастливая возвращаюсь в класс. Мозговой штурм проходит весело. Мы придумываем сценарий, распределяем роли. Все ведут себя так, словно ничего не случилось, и только я не могу снять тяжесть с груди, которая лежит на ней камнем.