Развод. Будьте моим бывшим, доктор (СИ) - Варшевская Анна

Горло перехватывает. Я закусываю губу, наблюдая, как молодой муж, только что ставший вдовцом, растерянно опускается на стул. Смотрит на свои руки, ещё не до конца отмытые от крови, словно не понимает, что с ними. Утыкается остановившимся взглядом в стену.

— Агния Станиславна, — ко мне подходит хирург. — Это ведь вы привезли…

— Да, — киваю, смотрю на мужчину. — Её мужу понадобится психологическая помощь.

— Знаю, уже вызвали, — он кивает. — Вы бы зашли к Даниилу Антоновичу…

— А разве не вы её… — в груди у меня вдруг начинает разрастаться боль.

— Нет, — хирург качает головой. — Я ассистировал. Даниил Антонович ушёл… потом.

Мне становится плохо. Что с ним?! Торопливо, не попрощавшись, огибаю врача, распахиваю дверь в отделение. Иду, всё ускоряя и ускоряя шаг, перехожу на бег и, не постучав, врываюсь в кабинет заведующего отделением.

Игнатьев стоит у раскрытого настежь окна и затягивается сигаретой. Я вижу следы крови у него на форме. Даже не переоделся…

— Не знала, что ты куришь, — говорю тихо, и Даниил резко оборачивается ко мне.

— Очень редко, — отвечает хрипло.

Шаг, другой… Я смотрю на уставшего, измученного хирурга, не отрываясь, и снова ощущаю то пожатие, слышу голос, говорящий «торопитесь!», и вижу перед собой пустые глаза мужчины, потерявшего жену.

Ещё два шага, и я прижимаюсь к своему мужчине изо всех сил. Он роняет сигарету — хорошо, что за окно, а не на пол — обнимает меня.

— Я люблю тебя! — шепчу ему на ухо. — Я люблю тебя, слышишь?

Нас охватывает какая-то лихорадка. Мы оба сжимаем друг друга, словно боясь выпустить из объятий, и я не сразу разбираю, что он говорит.

— За что, дурачок? — отстраняюсь, пытаясь заглянуть ему в глаза, но он не даёт.

— Я должен был… сказать первым… должен был! Прости, что тебе пришлось… Агния, я так тебя люблю! Ты… ты… я люблю тебя!

Он целует меня, быстро, лихорадочно, в губы, в глаза, в скулы, запускает пальцы в волосы, гладит шею, спину.

— Ягнёночек… — отрывается от моего лица, тяжело дыша, ловит мой взгляд. — Выходи за меня замуж?

Глава 20

— Ты ошалел?! — смотрю на него недоверчиво, на губы невольно наползает улыбка. — Какое замуж?! Я вообще-то уже замужем! То есть, ещё. Пока что.

— Ты не хочешь за меня замуж? — слабо улыбается Даня.

— Я в принципе не очень-то хочу замуж, — пожимаю плечами. — Один раз сходила, мне хватило, знаешь ли. А что, нельзя как-то без этого вот всего?

— Будем жить во грехе? — хирург упирается своим лбом в мой, поглаживает мне пальцами шею, спускается ниже.

— Эм-м, ну… — с трудом сдерживаю оханье, когда его ладони ложатся на грудь, нежно сжимают. — Я бы… не отказалась…

— Нет, ягнёночек, — он отодвигается, качает головой. — Я тебя всё равно уговорю.

— Попробуй, — улыбаюсь ему и, высвободившись из объятий, отхожу на шаг. — Не забудь, что для начала мне нужно будет развестись. Давай не будем спешить. И прости, что напоминаю, но тебе надо спуститься. Муж погибшей пациентки наверняка ещё в приёмном. А мне нужно ехать, сдать смену.

— Да, ты права, — Даня устало трёт лоб. — Пойдём, я провожу тебя до приёма. Нет, подожди…

— Что такое? — поворачиваюсь к мужчине.

— Я люблю тебя, — он проговаривает слова медленно, словно пробуя их на вкус, наклоняет голову слегка набок. — Я… ещё никому этого не говорил, — вдруг поясняет, словно немного смутившись.

— У тебя хорошо получается, — подхожу к нему ближе, провожу тыльной стороной кисти по чуть колючей щеке.

— Я тебя люблю, ягнёночек, — он привлекает меня ближе, проводит ладонями по спине сверху вниз, поглаживая.

— Как давно? — вдруг спрашиваю его, и хирург вздрагивает.

— Э-э-э…

— Ладно, ответишь позже, — усмехаюсь и тяну мужчину за собой. — Идём.

— Можно пригласить тебя поужинать сегодня? — Даня берёт меня за руку.

— А не поздновато ты спохватился?

— Такое никогда не поздно, — он уверенно качает головой. — Ну так что, пойдёшь со мной на свидание?

— Пойду, — сдержав улыбку, вытягиваю свою ладонь из его. — Но для этого мне надо сдать смену, доехать до дома, выспаться и привести себя в порядок. Так что отпускай меня. Да и тебе пора.

— Агния, постой, — он смотрит пристально, внимательно, словно пытаясь что-то увидеть на моём лице. — Почему ты сказала… почему ты призналась в любви?

— Все вопросы вечером и ответы тогда же, — быстро целую его в щёку, выхожу из кабинета и тут же натыкаюсь на Инну.

Ординатор со стопкой историй в руках собирается зайти к Дане в кабинет.

— Добрый день, Инна Дмитриевна, — киваю ей с точно отмеренной дозой вежливости.

Смысл нагнетать обстановку и усложнять нам всем работу? Хотя Даня ведь вроде предлагал ей уйти в любое другое место. Видимо, не хочет. Мысленно пожимаю плечами. В отношении неё я вот как-то совершенно не переживаю.

Инна только окидывает меня презрительным взглядом с головы до ног, заставив вспомнить, что на мне испачканная кровью форма скорой, и, проигнорировав моё приветствие, стучит в дверь.

— Я занят! — Игнатьев открывает дверь. — Инна Дмитриевна, у вас что-то срочное? — переводит взгляд на меня. — Агния Станиславна, вы ещё здесь? У нас с вами планы на этот вечер, вы не забыли?

Инна надувается возмущением, как лягушка, а я, поймав чуть было не отвисшую челюсть, решаю сбежать от греха подальше, пока хирург прямо не заявил, что у нас с ним свидание. Специально он, что ли?

Водитель со вторым фельдшером дожидаются меня во дворе. Становится неловко, люди ждут в своё рабочее время, а я свои личные дела решаю… Но мужчины мне ничего не говорят, только кивают и садятся в машину. Это всегда очень тяжело — не довезти пациента. Так часто слышу: врачи бездушные, чёрствые, язвительные… А как иначе нам делать свою работу? Если боль каждого пациента пропускать через себя — и нескольких месяцев не продержишься, свихнёшься.

И никто не думает, что мы в глубине души всё так же переживаем, хоть и не показываем этого. Что звоним узнать, как наш пациент, которого мы привезли. Что нам так же горько, когда у нас на руках умирают люди, которым бы ещё жить и жить…

Сдаю смену и, выйдя с подстанции, делаю глубокий вдох. Жизнь такая странная штука. Сегодня я стала свидетелем смерти двух человек. Но… «и солнце даже не заметит, как в глубине каких-то глаз на этой маленькой планете навеки свет его погас»…*

И у меня сегодня свидание. С человеком, который любит меня, и которого люблю я.

Жизнь продолжается… И я еду домой, высыпаться и ждать Даню.

Глава 21

— Ягнёночек, ты… таким изощрённым способом решила меня убить?

Даня смотрит на меня расширенными глазами. В руке подрагивает огромный букет кремовых роз, таких нежных, что лепестки кажутся шёлковыми.

— Вообще-то я надеюсь, что ты будешь жить долго и счастливо, — фыркаю, забираю у него цветы и откладываю их на комод. Даже не знаю, есть ли здесь подходящая ваза для такого объёма, или поискать какой-нибудь таз.

— Не с женой в таком наряде, — качает головой хирург. — Либо я убью кого-нибудь из тех, кто будет сворачивать на тебя шею, и сяду. Либо… нет, других вариантов не предусмотрено. Радость моя, а у тебя нет чего-нибудь… ну, на плечи накинуть, что ли…

— Во-первых, я тебе не жена, — язвительно изгибаю брови.

— Это вопрос времени, — отмахивается от меня мужчина.

— А во-вторых, это платье не носят с накидкой на плечи, — укоризненно качаю головой. — В нём вся суть в этих узких вырезах…

— Ага, в которых можно утонуть, — Даниил мученически возводит глаза к небу.

— Я сейчас обижусь и никуда с тобой не пойду, — надуваюсь и складываю руки на груди.

Мужчина тут же залипает на ложбинке, очень удачно появившейся в вырезе, и сглатывает.

— Прости, любимая, я хотел сказать, что ты великолепна в этом платье, — говорит, не отводя взгляда от моих верхних девяносто.