Измена. Хочу тебя разлюбить (СИ) - Ви Чарли

Глеб выпустил мои руки резко, просто разжал их. И по инерции отшатнулась назад и едва не упала.

– Никакого развода я не дам, – его голос звучал холодно и отстранённо.

– Не имеешь права.

Спорить с ним, стоя посреди больницы, было не самое лучшее дело. Я бросила на Глеба презрительный взгляд, отвернулась и пошла по коридору.

Не хочу никого видеть. Хочу побыть одна. Уехать подальше. Но сначала надо похоронить маму. Надо…но так страшно увидеть её мёртвую…в гробу. Мне хотелось, чтобы она осталась в памяти живой.

Я спустилась и вышла на улицу.

Вот бы уснуть сейчас и проснуться через несколько дней, когда всё пройдёт: и похороны, и все слова сожаления. Я сейчас была не в силах с кем-то вообще разговаривать.

Я присела на лавочку, наблюдая, как мелкие пичуги скачут по веткам рябины. Беззаботная жизнь. В природе смерть воспринимается намного проще. И вроде бы знаешь, что это неизбежно, но так тяжело отпускать от себя человека. Слёз больше не было. Видимо, я выплакала их всё ещё ночью. Но щемящее чувство одиночество до сих пор давило грудь.

Почему столько плохого произошло со мной за такой короткий период времени? Неужели я расплачиваюсь за исполнение мечты? Ведь все неудачи начались с появлением Глеба. Сначала ребёнок, теперь мама. Вспомнились слова старой соседки про то, что куда пришла смерть, уйдёт трое. На душе стало ещё пакостнее. Наверно, впервые можно было порадоваться, что больше у меня никого не осталось, значит, можно не бояться, что кто-нибудь ещё умрёт.

А ещё я хотела бы увидеть Кристину и посмотреть в её наглые глаза. То, что она якобы беременна, не давало ей никакого права заявляться к моей матери. Что она ей сказала ей? Узнать бы её адрес.

Ещё долго я сидела в одиночестве на скамейке перед больницей. Люди проходили мимо, солнце спряталось за домами, а я продолжала сидеть, не зная, куда идти и что делать. Возвращаться в дом к Глебу не хотела, уехать в деревню в мамин дом тоже не могла. И я наверно просидела бы так и всю ночь, если бы ко мне не подошёл Глеб.

– Поехали домой.

Я покачала головой.

– Ты только себе делаешь хуже. Перестань вести себя как ребёнок. Я не хотел, чтобы так получилось. Но уже ничего не изменить.

Он присел рядом и хотел обнять, но я отодвинулась.

– Я не хочу, чтобы ты меня трогал.

Мне действительно некуда было идти. И надо было с этим на сегодня смириться. Завтра я подумаю о том, как уйти от него. Завтра я подумаю о том, как похоронить маму. Всё будет завтра. А сегодня я позволю себе скорбеть о маме, о своей жизни и неудавшемся браке.

Я медленно поплелась к машине Глеба и села на заднее сиденье.

Мы ехали молча, каждый думал о своём. Отпуск и счастливые дни словно остались в другой жизни.

– Где живёт Кристина? – я спросила Глеба.

– Для чего тебе?

– Хочу увидеть её, посмотреть в глаза и спросить, как можно быть такой сукой?

– Я сам с ней разберусь.

– Ты уже разобрался.

– София, моё терпение не бесконечно. Я всё понимаю, но винить меня бессмысленно.

Я отвернулась к окну.

Когда зашли домой, я сразу закрылась в комнате. Пусть говорит что угодно, но я больше не пущу его в свою кровать. Один раз я уже простила его, второго шанса не будет.

Глава 49. Сестра

Последние три дня прошли как в тумане. Глеб помогал организовать похороны. Маму я решила похоронить на кладбище в нашем посёлке. Там на одном участке был похоронен дедушка и бабушка. Я думаю, она была рада моему решению, чтобы я не разделяла её с семьёй.

Приехала старшая сестра, больше для приличия, чем для помощи. Поминать решили по-простому: длинный стол, накрытый незамысловатыми блюдами и салатами, которые готовили я и мама Глеба. Именно она согрела меня своим теплом хоть немного. Не расспрашивая и не высказывая кучу ненужных слов, она просто помогала готовить, принимать гостей. Глеб заказал надгробный памятник, за что я была ему благодарна.

Люба – моя сестра, совсем не соответствовала своему имени. Она была высокомерна, с презрением относилась к слабым, а меня она всю жизнь такой и считала. Она была пробивной, болтушкой, всегда нравилась людям. Мы были противоположностями друг другу.

Я нарезала овощи для салата, когда Люба проснулась и сонная заявилась на кухню. Я видела, как Тамара Дмитриевна недовольно посмотрела на неё, но промолчала.

– Весь стол заставлен даже чаю не попить, – начала ворчать сразу, как зашла на кухню.

– Попей в зале, – машинально ответила я.

Её колкости и вечное недовольство я научилась не воспринимать. Пропускала мимо ушей.

– Вообще, не понимаю, зачем готовить весь день. Надо было кафе снять, и всё. Как будто мы не в двадцать первом веке живём.

– Надо было предложить раньше, мы бы скинулись и сняли кафе, – снова ответила я равнодушно.

– У тебя муж богатый, что он оплатить не может? Сами в коттедже живёте, на мерсе разъезжаете, а маме на похороны зажали.

Я подняла на сестру глаза, вся сдержанность и равнодушие испарились. Злость обожгла меня изнутри и рвалась наружу.

– Вот это всё, – показала на продукты, – оплатил Глеб. Памятник тоже Глеб купил, какого хрена ты наезжаешь на меня и моего мужа? Если тебе что-то не нравится, можешь сама всё организовать. Тебе никто не запрещает.

Краска бросилась мне в лицо, я чувствовала, как пульсирует в висках кровь.

– Вы меня даже не спросили. А раз начали делать, вот и делай сама, я даже палец о палец не ударю, – понесло Любу.

– Девочки, не ругайтесь. Всё-таки похороны вашей мамы, – попыталась нас успокоить Татьяна Дмитриевна.

– Знаете, давайте мы сами с сестрой разберёмся, – огрызнулась Люба в ответ.

В этот момент вошёл Глеб. Люба сразу присмирела, его вид действовал на неё магически, она сразу становилась покладистой и милой.

– О, Глеб, доброе утро! Как спалось?

– Я думаю глупый вопрос с учётом, что моя тёща умерла.

Он подошёл ко мне и погладил спину.

– Малыш, ты не устала? Может, тебя Люба сменит?

– Она не сменит. Ей не нравится идея поминать маму дома.

Глеб хмуро посмотрел на Любу. Та сделала вид, что ничего не услышала.

– Люба, в следующий раз подходи ко мне и высказывай все претензии мне в лицо, а не за спиной.

– Это моя сестра, и я это наши разговоры. А ты София опять, как нюня наябедничала на меня. Что ты за сестра такая? Вечно пытаешься меня выставить в дурном свете.

– Соне и не нужно рассказывать. У меня есть и глаза, и уши. И судя по тому, что я вижу, ты Люба особо не разбежишься. Может, ты, прежде чем других людей обвинять, на себя посмотришь?

– А что я ? Я маму любила, это она её угробила. Зачем надо было везти её в больницу? – Люба уже не говорила, а почти кричала. Это была нормальная её реакция на любую критику.

– Мне смешно слышать подобные слова от человека, который за два месяца ни разу не приехал к матери.

– Да что ты знаешь…

Глеб подошёл к Любе ближе, подавляя своим ростом и мощью.

– Запомни, я знаю многое, и никогда не поверю тому бреду, что ты говоришь про мою любимую жену. Ещё одно слово про неё и ты вылетишь из этого дома. Поняла?

– Но…

– Я спросил тебя. Ты поняла?

Люба кивнула, бросила на меня испепеляющий взгляд и удалилась в свою комнату.

Может, Глеб был с ней чересчур груб, но я в какой-то мере была рада, что он поставил её на место.

– Сына, может, не надо было так грубо?

– Такие люди по-другому не понимают, – ответил Глеб холодно и вышел.

– Вот ведь какой, – цокнула Тамара Дмитриевна, но я видела, как светились её глаза, она гордилась Глебом, гордилась, что он повёл себя как мужчина.

После процессии и того, как гроб закопали, мы вернулись в дом. Народу было немного, мама мало с кем дружила. Посидели в тишине, никто не буянил. Глеб сидел рядом, постоянно прикасаясь ко мне, поглаживал спину, словно подпитывал своей энергией. Я же сидела прямо, есть мне совсем не хотелось. После кладбища в носу стоял запах свежих досок, из которых был сколочен гроб и краски. Меня подташнивало.